Ричард Длинные Руки - принц короны - читать онлайн книгу. Автор: Гай Юлий Орловский cтр.№ 48

— Я управляю, — ответила достаточно твердо, — но Совет Достойных управляет тоже.

— Двоевластие?

— Нет, но…

— Зачатки демократии, — сказал я понимающе. — Ваше Величество, как великий знаток неумолимого хода истории и вообще умница, смею уверить вас, что к истинному народоправле… эльфоправлению можно прийти только через неизбежный прекрасный период абсолютной власти монарха, названного абсолютизмом!

Она продолжала перестраивать свой замок, расширяя окна и уничтожив одну из стен, а также сняв две башенки, где обнаружились крупно протертые орешки.

— Это, — спросила после паузы, — что за период?

— Период, — объяснил я с чувством, — не ограниченной никакими Советами и законами власти монарха! Если копнуть историю, то обнаружим, что только при абсолютизме создавались шедевры искусства, музыки, литературы, архитектуры… потому вы во имя эльфов и просвещенного эльфизма должны и даже обязаны взять бразды в свои прекрасные длани крепче! И править невзирая на.

Она по-прежнему избегала моего взгляда, медленно и с чувством разбирая свой замок, пробуя то пломбир, то фруктовость, то шоколадность, выбирала свежие ягодки земляники, черники и всего того, что когда-то попадалось вкусного в мороженом мне.

— Не знаю, — произнесла она. — Ко многому я готова… потому что с детства меня готовили быть королевой и заботиться о своем народе, а это больше, чем хранить традиции.

— А к чему не готовы?

Она ответила со вздохом, что у меня прозвучал бы как легкий, а для нее это даже не камень на сердце, а Монблан:

— Не готова спорить… и доказывать. Хранители традиций — это самые старые, мудрые и почитаемые члены нашего народа. Они будут против любых изменений. И, боюсь, я не смогу…

— Что не сможете?

— Что-то противопоставить их мудрости.

Я ответил с достоинством:

— Что есть мудрость, спросил Пилат и ушел, не дожидаясь ответа. Безумство храбрых, вот мудрость жизни! Миром вообще правит безумие. Будем бороться с ним или присоединимся к нему?..

Она взглянула на меня искоса.

— Люди безумны?..

— Отчасти, — ответил я, — потому и выигрывают. В общем. А тот, кто желает никогда-никогда не проигрывать, — никогда не выиграет. И вообще не сдвинется с места. А кто стоит, того жизнь вообще относит назад.

Он приподняла брови.

— Относит назад?

— Когда всадники несутся во весь опор, — объяснил я, — то назад относит даже того, кто отстал. А уж про того, кто едет шагом или вообще остался на месте, и говорить нечего!.. Ваше Величество, чтобы оставаться с миром наравне, нужно скакать… или бежать во весь опор!

Она повторила задумчиво:

— Кто остается на месте, того жизнь относит в прошлое… Как верно…

— Моя рука, — сказал я горячо, — мой длинный меч и мое сердце у ваших ног. Располагайте ими.

Она опустила ложечку на край хрустальной вазы, от замка остались только руины, я бы столько, наверное, и не съел за раз, посмотрела на меня строго и внимательно.

— Я надеялась, конт, что вы скажете что-то подобное.

— Ваше Величество?

Она произнесла негромко:

— Потому я и велела внести вас в начало списка допущенных к дежурству в моих покоях.

Я подпрыгнул вместе со стулом.

— Ваше Величество?.. Так это был ваш выбор?.. Я счастлив, я безумно горд, я приложу все силы, чтобы наш коварный заговор удался… нет-нет, не коварный, а справедливый и направленный на.

Она не отрывала от меня взгляда строгих и прекрасных глаз истинной королевы эльфов.

— Что вы имеете в виду, конт?

— Что мы вдвоем, — сказал я с жаром, — продумаем осторожные шаги на сближение с миром людей! А остальные пусть идут… Эльфийским Лесом. Гуляют, в общем. И мудрствуют сколько в них влезет.

Она покачала головой.

— Но вы слишком торопитесь, конт. В тороплении много риска. И опасностей.

— Мы справимся, — сказал я хвастливо. — Ваше величество, отведайте вот этого…

Она внимательно смотрела, как два пузатых фужера наполняются пузырящейся жидкостью.

— А это что?

— Я бы назвал это шампанским, — ответил я, — но оно точно не из Шампани, так что назовем синтифаэльем.

Она поднесла к губам осторожно, я задержал дыхание, все-таки вино, хотя я создал самое сладкое из существующих шампанских, однако Синтифаэль коснулась губами, некоторое время анализировала и прислушивалась к своим чувствам, затем сделала первый глоток.

— Странный вкус, — произнесла она с неуверенностью. — Что-то в нем необычное и тревожащее. Но вместе с тем нравится… В мире людей, оказывается, не только ужасы и жестокость, верно?

— Это мы знаем точно, — заверил я. — Ну, за наши победы!

Она с неуверенностью, копируя мой жест, подняла над столом фужер, я легонько коснулся его краем своего. Раздался тихий музыкальный звон, легкий и чистый, почти эльфийский.

Я осушил половину содержимого и осторожно опустил на стол. Синтифаэль отпила ровно столько же, прекрасно, старается понять нашу жизнь, для этого копирует мои жесты, а это самый простой и легкий вид обучения.

— Это обычай людей?

— Совместное распитие, — пояснил я неуклюже, — помогает лучше узнать друг друга. Вино показывает каждого таким, каков он есть. А Овидий, был такой бард, сказал, что от вина бегут, исчезая, заботы, является смех, бедняк собирается с духом, проходят грусть, заботы и морщины на лбу, намерения становятся искренними — что так редко в наш век, вино уничтожает всякую искусственность.

Она покачала головой.

— Все ли в сказанном верно?

— Почти, — ответил я. — В целом. Старое дерево лучше горит, на старой лошади безопаснее ехать, старые книги приятнее читать, старое вино приятнее пить, старым друзьям можно больше всего довериться… Это я к тому, что это вино старое, а я ваш старый друг…

Она даже отстранилась в изумлении.

— Конт! Да вы еще ребенок!

— Мы с вами уже сколько знакомы? — напомнил я. — По меркам людей это близко к вечности. Потому можете мне довериться… Ну, за доверие!

Я наполнил фужеры снова, на этот раз выпил до дна, а Синтифаэль, глядя на меня и копируя каждый жест, сделала то же самое и так же лихо опустила ножку бокала на столешницу…

На ее изысканно-бледных аристократических щеках начал проступать здоровый румянец крестьянской девушки. Глаза, и без того сияющие, заблестели ярко и задорно.

— За доверие, — повторила она.

— И не бойтесь испугать свой народ, — сказал я, — возможными трудностями. Короли, которые стращают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем те, кто сулит благополучие и процветание.