– Да и вам полезно отвлечься от проклятых дипломатических бумаг, – усмехнулся Чарлз.
– Вы скорее всего правы, – согласился Николас.
Они распрощались. Николас повел отца во двор, где их ждал экипаж. Остальные гости тоже стали разъезжаться… день подходил к концу.
Сумерки уже сгустились, когда они наконец ускользнули из семейной гостиной, где собрались дамы обоих родов, хоть и клявшиеся, что умирают от усталости, все же не потерявшие способности работать языками.
Графские покои располагались на отшибе и далеко от других комнат. Проходя в открытую Чарлзом дверь, Пенни огляделась. До сих пор она видела спальню только с порога, и все же теперь, когда на туалетном столике лежали ее щетки, а на стуле висел пеньюар, комната казалась странно знакомой. Словно тут, и только тут, было ее место.
Подойдя к туалетному столику, она сняла диадему, вынула усыпанные драгоценными камнями шпильки, и волосы рассыпались по плечам. Она тряхнула головой, чтобы их распутать, и встретилась в зеркале со взглядом Чарлза. Повернулась… заметила в его глазах ту же настороженность, которую ощущала сама. Они были любовниками не первый день, и все же эта ночь совсем другая – решительный шаг к вечному союзу.
Конец одной дороги и первый шаг по новой.
Все еще глядя ей в глаза, он шагнул к ней и протянул руки.
Она дала ему свои.
Их ладони сомкнулись.
Уголки его губ приподнялись.
– Я люблю тебя.
Она вернула улыбку и бросилась в его объятия.
– Я тоже люблю тебя.