Рано или поздно - читать онлайн книгу. Автор: Мэри Бэлоу cтр.№ 78

Но все эти звуки только подчеркивали спокойную безмятежность ночи.

— Анджелина, — произнес Эдвард, чуть сильнее сжав ее ладонь и глядя на воду, — ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Эдвард, — ответила она.

Вот так просто. Словно они давно обручены и соединены прочными узами.

Наверняка это было самое трогательное брачное предложение и согласие на свете. Эдвард улыбнулся воде.

Затем повернул голову, и Анджелина повернула, и губы их встретились. Только губы, тела не шелохнулись. Они не заключили друг друга в объятия. Не было никакой сжигающей их страсти.

Только…

Только то, что невозможно выразить словами.

Покой.

Правильность.

Любовь.

Бесполезно, для этого действительно не существует слов, но это не имеет никакого значения. Им не нужны слова.

Чуть позже Эдвард произнес:

— Я люблю тебя.

Она нежно улыбнулась, купаясь в лунном свете.

— Я знаю.

И это была самая убедительная речь, когда-либо сорвавшаяся с ее губ.

Для свадебного платья Анджелина выбрала бледно-желтый муслин. Сначала она хотела ярко-желтый, напоминающий солнечный свет, как ее любимое старое дневное платье, но кончилось тем, что она послушалась совета кузины Розали и мисс Годдар, которые вместе с ней пошли к модистке и во всем соглашались друг с другом.

— Это платье вы наденете в день свадьбы, — объяснила ей мисс Годдар. — А в день свадьбы все внимание должно быть на невесте, а не на ее наряде. И право же, леди Анджелина, вы знаете, что вы достойны этого внимания.

— И в день своей свадьбы ты сама будешь сиять, — согласилась кузина Розали. — Совсем ни к чему надевать яркое платье.

Мисс Годдар пришла к модистке не только ради того, чтобы дать совет подруге, и для себя она выбрала бледно-голубое платье очень простого покроя. Они с лордом Уиндроу венчались в Кембридже через две недели после свадьбы Анджелины. Кузен Леонард и графиня Хейворд, ныне леди Феннер, поженились в загородном поместье две недели назад. К концу сезона, как обычно, началась череда свадеб, а впереди ожидались новые. Уже объявили о помолвке Марты с мистером Гриддлзом, а Мария со дня на день ждала предложения от мистера Стеббинса.

Анджелина с трудом подавила порыв довершить подвенечный наряд вычурной шляпкой, хотя желание было очень сильное. В конце концов, свадьба — это праздничное событие, а праздничная шляпка должна быть… ну, праздничной. И все-таки она сама, даже не советуясь с кузиной и подругой, остановила свой выбор на соломенной шляпке с узкими полями и высокой тульей, и велела оторочить ее белыми кружевами и украсить белыми и желтыми маргаритками и белыми лентами. Кроме того, она купила белые перчатки и белые туфли.

И сейчас, глядя на себя в зеркало в своей гардеробной, она невольно признавала, что выглядит очень хорошенькой. Ну, только бледность наряда слишком подчеркивает темные глаза и волосы и смуглый цвет лица. И в ее чертах нет никакой изысканности, но с этим она уже ничего поделать не может.

Анджелина мельком подумала, что бы сегодня сказала о ее внешности мать. Сочла бы наряд подобранным со вкусом? Сказала бы, что дочь красива? Была бы счастлива?

— Мама.

Анджелина произнесла это слово почти беззвучно. Ей думалось, что она всегда будет испытывать печаль, стоит ей подумать о матери и о том, что она так и не сумела оправдать ее ожидания. Но эти воспоминания пойдут ей на пользу. Когда у нее будут дочери, она будет обожать их с момента рождения, они будут купаться в ее любви и одобрении, и не имеет значения, какими они будут, робкими или дерзкими, хорошенькими или простушками. Они будут ее дочерьми. А сыновья — ее сыновьями. О, она надеялась, что у нее будет дюжина дочерей и дюжина сыновей и что они начнут рождаться совсем скоро. Ну пусть не по дюжине тех и других и пусть даже не дюжина всех детей, но много. Она хочет быть окруженной детьми. Она хочет, чтобы они с Эдвардом были окружены детьми.

— О, миледи, — всхлипнула Бетти, — вы выглядите просто прелестно.

Анджелина повернулась и порывисто обняла горничную, так что Бетти перестала всхлипывать и закричала, что она помнет платье леди Анджелины или капнет на него слезами. Но прежде чем случилась катастрофа, горничной пришлось открыть дверь гардеробной, в которую кто-то стучался.

— Ну, Анджелина, — произнес Трешем, остановившись в дверях и неторопливо осмотрев ее с ног до головы, — ты выглядишь непредвиденно… блистательно.

— Непредвиденно?

Она вскинула брови.

И блистательно? Трешем сказал, что она выглядит блистательно?

— Перед тем как постучаться, я как раз подумывал, не надеть ли глазную повязку, — сказал он. — Я ожидал… чего-то другого.

— Повтори, — велела она.

Теперь брови вскинул Трешем.

— Как я выгляжу, — объяснила Анджелина.

— Блистательно? — уточнил он.

Анджелина быстро заморгала. Будет особенно глупо, если она разрыдается только из‑за того, что брат сказал ей комплимент.

Он вошел и одним взглядом отпустил Бетти.

— Анджелина, — очень серьезно начал Трешем, — ты знаешь, я считаю, что ты могла бы сделать куда более удачную партию. Конечно, бросить мужчину, стоящего у алтаря, особенно в часовне Святого Георгия, в присутствии половины светского общества, — это повод для скандала астрономического масштаба. Но мы Дадли. Мы это переживем. Если ты чувствуешь, что поспешила с выбором, скажи мне прямо сейчас, и я освобожу тебя от твоего слова, пока не стало слишком поздно.

Анджелина смотрела на него во все глаза, на брата, которого обожала. Он так ничего и не понял? Разумеется, она ему не рассказывала и не собиралась говорить даже сейчас. Некоторые вещи, даже простое «я люблю его», слишком интимны. И разве может она сказать: «Я люблю его, потому что он совершенно не такой, как ты»? Впрочем, это всего лишь малая часть правды. Возможно, с этого началась ее любовь к Эдварду, но это далеко не все.

Но Трешем готов позволить ей ввергнуть его в ужасный скандал. И даже герцогу Трешему будет очень сложно его загладить.

На глаза навернулись слезы, грозя перелиться через край и покатиться по щекам.

Трешем ее любит.

— К черту все! — резко бросил он. — Я немедленно посылаю человека в церковь. Нет, поеду сам. Пусть Бетти упакует твои вещи. Сегодня же днем я отвезу тебя в Актон.

Он неправильно понял ее слезы.

— Треш, — сказала она, — я выхожу замуж за Хейворда, потому что хочу этого. Потому что я буду с ним счастлива.

И внезапно ей пришло в голову, что она никогда не называла старшего брата по имени — Джоселин. Он был Эверли, графом Эверли, до семнадцати лет, пока не умер их отец, а с тех пор стал Трешемом. А вдруг ему это не нравилось? Вдруг ему тоже не хватало семьи? Но теперь слишком поздно называть его Джоселином. Для нее он всегда будет Трешемом.