Счастье за углом - читать онлайн книгу. Автор: Дебора Смит cтр.№ 72

— Еще в Калифорнии, когда я пыталась заставить себя жить дальше, бисквиты Дельты были для меня символом всего хорошего, что было связано с бабушкой и ее домом. В детстве я была невероятно счастлива, когда приезжала к ней. Здесь было единственное в мире место, где я могла делать, что захочу, и забыть о своей внешности. Бабушка кормила меня бисквитами с кремом и не ругалась, что я набираю вес. Так что да, наверное, бисквиты д ля меня много значат. Бунтарство и свободу в частности. Для меня бисквиты — это определенное состояние души. И Северная Каролина тоже.

— Ладно, хорошо. Давай я попытаюсь вспомнить другую известную еду этого штата? — Мэси прищурилась и посмотрела в небо. — Не вспоминается. А как насчет знаменитостей? Энди Гриффин и Ава Гарднер родом из Северной Каролины. Эдвард Р. Мурроу, О. Генри, Братья Райт, а еще Черная Борода, известный пират. Он был не отсюда, но провел немало времени, прячась на озере Окракок.

— Энди Гриффин и Черная Борода. Пахнет реалити-шоу «Мэйберри, Аррр, Округ Филадельфия».

Она опять рассмеялась.

— Девиз этого штата звучит какEssequamvidery, что означает «Быть, а не казаться».

Быть, а не казаться. Я выдохнула.

— Знаешь, я была бы счастлива хотя бы казаться.

Мэси тоже вздохнула.

— Ты все еще не прошла фазу отрицания. Я понимаю. И часто видела такое у женщин на ферме. Мы говорим об этом во время сессий психотерапии.

Я уставилась на нее.

— Хочешь сказать, я веду себя как жертва домашнего насилия?

— Отчаянное желание добиться признания у мужчин, чувство собственной никчемности, недостаток любви к себе. Да, на ферме мы часто сталкиваемся с такими проблемами. Тут нечего стыдиться.

Я застонала. Некоторое время мы молчали, потом Мэси подняла CD-плеер.

— Чтобы развеять тоску… ты знала, что Карл Сэндберг уехал во Флэт-Рок? Это к югу от Эшвилля. Чудесный маленький городок. Эти горы зовут к себе поэтов, художников и певцов. И ты можешь почувствовать их вершины в душе. — Она прижала плеер к сердцу и процитировала: — «Укажите мне город, который так звонко поет свои песни, гордясь жить, быть грубым, сильным, искусным [18] ».

— Ода Альберте, — сухо сказала я.

— Это из «Чикаго» Сэндберга.

Чикаго. Томас. Где-то в глубине души мне очень хотелось оказаться рядом с ним. Просто вдохнуть его присутствие, ощутить энергию его «воронки».

Я посмотрела на грузный оранжевый трактор, стоящий посреди двора, и спросила у Мэси:

— Можешь научить меня водить эту штуку?

— Конечно! Вот видишь, сила машины — это сила мира, а ты инстинктивно хочешь почувствовать с ним связь.

Нет, я инстинктивно хотела доехать до хижины Томаса. Но зачем уточнять?

* * *

Развилка двух дорог — я выбрал ту, Где путников обходишь за версту. Все остальное не играет роли.

Сидя на спине дизельного мамонта, я смотрела, как поднимается и опадает Руби-Крик Трейл. В зимнем лесу даже трактор мог с легкостью слететь с разбитой дороги, которая вела к хижине Томаса. Дельта предупреждала меня, что дорога к нему еще хуже той, что тянулась к моей ферме, и что мне придется пересекать ручей в том месте, где в нем по колено воды.

Может, стоит вернуться и попытаться доехать завтра. Я уже похлопала себя по спине. Хватит и маленького шага.

Нет, Альберта учует запах поражения. Узнает, что я струсила. И сожрет мою печень с домашним клубничным джемом.

— Пошел, чудовище, — сказала я трактору, переключая передачу. — Роберт Фрост и я не знаем страха. Мы выбираем нехоженый путь.

* * *

Я стояла во дворе Томаса, наслаждаясь чудесными панорамами гор, окружавших это место со всех сторон. Я ходила вдоль идеально ровных рядов виноградника, гладила пальцами деревянные столбики и стальную проволоку, иногда останавливалась и нежно касалась лозы, которая уже начала заплетать верхние ряды проволоки.

— В этом году он соберет первый урожай, — говорила мне Дельта. — Я замолвлю за него словечко в Балтимор Истейт, они купят весь виноград. Томас мог бы открыть собственное дело, просто продавая урожай.

Я медленно обходила виноградник по кругу, представляя себе пышные грозди среди зеленых листьев. В мужчинах, которые что-то выращивают, заботятся о других живых существах, пусть даже о растениях, есть что-то сексуальное и надежное. Я зашагала вверх по склону, к хижине. По спине ползли холодные мурашки вины.

— Но ты же все эти годы чувствовал себя как дома намоей ферме, — сказала я вслух. Я имею полное право осмотреться теперь утебя.

Его хижина была функциональной и аутентичной — сложенной из бревен и промазанной глиной. По углам бревна складывались в четкий сруб. Даже городская девчонка вроде меня могла опознать стиль пионеров. Я обошла крошечный домик, погладила потрескавшуюся глину каминной трубы, закругления бревен. Заметила туалет во дворе, принюхалась — никакого запаха, благодаря горному ветру и правильной постройке; рассмотрела вырезанный в двери полумесяц, подумала было заглянуть внутрь, но не решилась. Попыталась представить, какие животные могут бродить здесь, пока Томаса нет, и быстро вернулась к хижине.

На переднем крыльце, под ржавым тонким навесом, стоял деревянный стул. Я опустилась на набитое камышом сиденье. Рядом, на деревянных колышках, вдоль стены были развешаны инструменты. Но мой взгляд то и дело скользил дальше, к двум маленьким окнам. Без занавесок.

Даже не думай заглядывать в окна.

Но там нет занавесок.

Даже не думай.

Я только посмотрю.

Я встала на цыпочки и заглянула внутрь.

В монашеской келье и то уютнее.

Кроватью служила большая койка, мало похожая на современные кровати. Она была сколочена из бревен, сверху лежала стопка квилтов и покрывал. Кровать занимала примерно половину крошечной комнаты и стояла на расстоянии плевка от жерла камина. Меня пробрала дрожь. Один уголек, и Томас проснется в пылающем коконе.

То, что я сделала потом, не объяснить ничем, кроме «я не могла с собой справиться». Я действительно не могла. Здравый смысл затопила волна ледяного страха. Я не могла оставить кровать так близко к камину. Я должна была ее передвинуть, и плевать на последствия. Дрожащими руками я толкнула деревянную дверь. И уже мысленно готовилась взять кувалду Томаса и раздробить эту дверь, если она окажется закрытой.

Но мне не пришлось. Замка не было.

Я настороженно заглянула, толкнула дверь кончиками пальцев, и она распахнулась. Пытаясь выровнять дыхание, я шагнула внутрь и огляделась по сторонам. Ведро на полке вместо умывальника, один стул, один старый алюминиевый стол и все условия для развития клаустрофобии. Дальнюю стену от пола до потолка занимали широкие полки. Ряды банок с консервами, ряды бутылок водки, десятки книг — в основном по рисованию и архитектуре, но там была и Библия, и романы вперемешку с документальными книгами, Стард Теркель, Хантер С. Томпсон… Бунтари из рабочего класса.