Приемное отделение - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Шляхов cтр.№ 33

— Вы там экономьте без волюнтаризма, — сказали ему. — Если руки чешутся кого-нибудь сократить, начните со своих заместителей.

Совет был сугубо риторическим, но с подтекстом. Ставку выездного ЛОР-консультанта пришлось восстановить. Арутюнов, несмотря на формальную победу, почувствовал, что отношение начальства к нему резко изменилось с нейтрально-равнодушного на откровенно враждебное, и немедленно уволился по собственному желанию. Алексей Иванович ничего такого не почувствовал, напротив, ходил довольный тем, что помог людям — и коллегам, и начальству, и пациентам, которые во всей этой истории страдали больше всего.

— Видеть я этого Боткина не могу! — сказал Виктории Васильевне главный врач. — Сразу трясти начинает мелкой дрожью.

Виктория Васильевна взглядом, без слов, дала понять, что испытывает по отношению к Алексею Ивановичу схожие чувства.

— Бедоносец какой-то… Непотопляемый бедоносец… В общем, так, Виктория Васильевна, вы его на работу приняли, вам от него и избавляться. Как хотите, так и избавляйтесь, только чтобы без проблем для нас с вами. И не тяните резину, а то он останется, а нас уже не будет. Вы меня поняли?

Виктория Васильевна молча кивнула.

— Имеются какие-то мысли по этому поводу?

Виктория Васильевна снова кивнула. Мысли имелись. «Беспроблемный» вариант был всего один — спихнуть бедоносца в другое учреждение, да так, чтобы он с радостью туда ушел. А «с радостью» означает «на повышение», то есть на заведование отделением.

История с троянским конем повторялась в разных вариантах, повторяется и будет повторяться. Вечная тема.

«Приманка должна быть роскошной», — говорил дед Виктории Васильевны, заряжая мышеловку добрым куском колбасы. Бабка ворчала, что можно и полстолько от полстолька, но дед ее не слушал.

Если хорошо поискать, то всегда найдешь то, что нужно. В двухсоткоечную медсанчасть агонизирующего не первый год, но все каким-то чудом держащегося на плаву Кузьминского механического завода с весны требовался заведующий терапевтическим отделением. Условия вроде бы были неплохими, отсутствие городских надбавок компенсировалось гарантированной (даже при наличии выговоров) премией в размере оклада, еще кое-какими ведомственными «плюшками», имелись и возможности легальных подработок, так как медсанчасть широко оказывала платные услуги, чем, собственно, и жила, но никто из желающих заведовать не задерживался на своем месте дольше недели. Виной тому был главный врач медсанчасти, ревностный поклонник зеленого змия. Если начальник только и делает, что бухает, в его учреждении порядка не будет. Всего того, что в других больницах делается как бы само собой, в рамках установленного порядка, в медсанчасти приходилось добиваться. С надрывом, с просьбами, переходящими в мольбы, со скандалами. Анализы терялись в лаборатории, рентгенснимки исчезали где-то на полпути между рентгенкабинетом и ординаторскими, консультанты забывали о назначенных консультациях, медсестры путались в назначениях, пациенты постоянно жаловались, платные не просто жаловались, но и требовали вернуть уплаченные деньги. Главный врач считал, что за все должны отвечать заведующие отделениями, и чуть ли не ежедневно делал им внушения. Грубоватые, если не сказать, оскорбительные. Фамилия у главного врача, кстати говоря, была Бешенков.

Те, кто заведовал давно, как-то притерпелись, выработали иммунитет. Новички ужасались и сваливали куда глаза глядят. Главный врач медсанчасти когда-то учился на одном курсе с Викторией Васильевной. Недавно он звонил ей и интересовался, нет ли на примете «добросовестного, трудолюбивого и не гоношистого» кандидата в заведующие терапией. Тогда Виктория Васильевна ответила, что вроде бы никого подходящего на примете нет, а сейчас надумала соблазнить заведованием Боткина. На словах-то все звучало крайне привлекательно…

— Небольшая ведомственная клиника, оказывающая платные услуги… — соблазняла Виктория Васильевна. — Никаких бомжей и маргиналов, никакой суеты, никакой нервотрепки… Заведовать терапией в такой клинике очень престижно…

Алексей Иванович слушал не перебивая, только кивал согласно. «Клюнул!» — обрадовалась Виктория Васильевна, забыв народную мудрость, советующую не говорить «гоп» раньше времени.

— Скажу честно, — Виктория Васильевна положила правую руку на грудь, что в ее понимании должно было обозначать высшую форму доверительной искренности, — мало кого я могла бы рекомендовать на этот пост в такую клинику, но вас, Алексей Иванович, могу! Главный врач медсанчасти мой старинный приятель…

Боткин интенсивно затряс головой, словно отгоняя какое-то наваждение.

— Что такое?! — обеспокоилась Виктория Васильевна. — Вам плохо, Алексей Иванович?

Однажды кандидат в доктора, то есть врач, пришедший устраиваться на работу, устроил в кабинете Виктории Васильевны эпилептический припадок. Тоже так вот потряс головой, потом запрокинул ее, закатил глаза, открыл рот, как-то страшно, пугающе захрипел, потом свалился на пол и начал биться в судорогах. Кстати говоря — без пены у рта, этого вечного кинематографического атрибута эпилептического припадка. Сказать, что Виктория Васильевна тогда перепугалась, означает не сказать ничего. Сама от неожиданности чуть в обморок не упала. Зато посмотрела большой эпиприпадок, первый и, как очень надеялась, последний раз в жизни. Надо сказать, что далеко не всякому врачу удается увидеть эпилептический припадок. Подавляющее большинство имеет дело с больными уже по завершении припадка. А тут на тебе — такая классическая картина, слово в слово по учебнику. Виктория Васильевна вспомнила, и ее передернуло.

— Нет, все хорошо, — Боткин перестал трясти головой. — Спасибо вам огромное, Виктория Васильевна, только я не могу принять это предложение.

— Но почему? — недоумевала Виктория Васильевна. — A-а… Я, кажется, понимаю, в чем дело. Вам вряд ли разрешат жить при медсанчасти, но с учетом того, что ваш новый оклад будет больше…

— Я не об этом, Виктория Васильевна! — Боткин испугался, что его сочтут настолько меркантильным. — Я просто не могу, потому что знаю, что не потяну, не справлюсь!

— Не справитесь? Не думаю, не думаю… — покачала головой Виктория Васильевна. — Вы — опытный, знающий врач, зарекомендовавший себя за время работы с самой лучшей стороны…

«Лучше бы ты был тупым недалеким алкашом, — подумала она, глядя на покрасневшее лицо Боткина, — тогда бы с тобой проблем не было».

— …Конечно, поначалу все кажется страшным, пока нет уверенности в своих силах. Меня саму когда-то на заведование, можно сказать, пинками выгоняли, тоже боялась…

Насчет пинков Виктория Васильевна слегка приукрасила, или если уж честно, то не слегка. Никто ее на заведование не выгонял, напротив, устав ждать, пока ее заведующая отделением уйдет на пенсию (та на словах все собиралась-собиралась, мечтала о заслуженном отдыхе, а на деле продолжала работать), Виктория Васильевна написала на нее анонимку в Главное управление здравоохранения Мосгорисполкома. Намешала всего, что только можно было намешать, круто намешала, от вымогательства подарков и денег у пациентов до антисоветских высказываний (дело было при социализме в застойные, доперестроечные времена). Результат получился ошеломляющим. Ночью, после первого же вызова в управление, у заведующей случился инсульт, да какой — левосторонняя гемиплегия, то есть полное отсутствие произвольных движений мышц левой половины тела, с моторной афазией, расстройством речи. С таким «набором» работу продолжать невозможно. Виктория Васильевна проходила три месяца в исполняющих обязанности, пока заведующая находилась на больничном, а как только та получила вторую группу инвалидности, стала «полноценным и полноправным» руководителем отделения без приставки «и. о.». Заодно и вынудила уволиться потенциальную конкурентку, тоже метившую в заведующие отделением — пустила слух, что это конкурентка написала ту самую кляузу в Главное управление здравоохранения. Сотрудники отделения поверили и демонстративно перестали общаться с «кляузницей» (старую заведующую, несмотря на ее недостатки, главным из которых была излишняя эмоциональность, в отделении любили). «Кляузница» не выдержала морального дискомфорта и свалила во второй госпиталь инвалидов Великой Отечественной войны, ныне переименованный в госпиталь для ветеранов войн. Одним, так сказать, махом двоих побивахом. Изящно и эффективно.