Аэропланы над Мукденом - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Матвиенко cтр.№ 23

— Что вы, Петр Андреевич. Не стоит благодарить и не надо в тюрьме сидеть.

— Брата известили?

— Тотчас. Он уже ответить успел, что сюда едет.

— Это он зря, ну да ладно. Сейчас найдем мне жилье, ибо в Минске я, похоже, на полгода застрял. Казенная койка мне не приглянулась.

Про отсутствие денег Самохвалов солгал. Не все же носить с собой. Хватило на очень приличную квартиру на Захарьевской улице. Петр оценил вид из окна, близость Александровского сквера для прогулок и прокуратуры для хождения на допросы. Контр-адмиралу Минск не слишком нравился, и даже не из-за проблем с правосудием: кроме относительно приличной Соборной площади он сплошь состоял из унылых рядов кособоких двухэтажных домов на главных улицах, кое-как мощеных булыжником, плавно переходящих в бревенчатые пригороды, нескольких церквей, костелов и синагог, единственного театра, ратуши и тюрьмы. Вот и весь губернский город, иные уездные в центральной России краше будут. Тем более, мартовская погода не к лицу любому людскому поселению.

По контрасту с полицмейстерскими держимордами участковый пристав, пусть и самого звероподобного вида, оказался вполне человечным человеком. Околоточный надзиратель Лука Матвеевич Калинкин, которому и был вменен в обязанность полицейский надзор за питерским злодеем, вообще проявил себя душевно. Низовым полицейским чинам, до отставки обреченным оставаться в этом самом низу, были глубоко безразличны княжеские гневные указания. О самодурстве и административной бездарности губернатора они знали не из вторых рук. Зато авиаторы, прославившие Минскую губернию на весь мир, казались провинциальным полицейским чуть ли не героями.

— Петр Андрэiч, я гэта... Ну, я даглядзець павiнен, як тут у вас усе робiцца, — околоточный конфузливо топтался в прихожей в компании городового.

— Не смущайтесь, дорогой Лука Матвеич! Проходите, не чинитесь. Чаю али водочки?

— Так... Чаю. Але ж водачкi таксама. А гэта што за аппараты?

— Это двигатели внутреннего сгорания инженеров Отто и Бенца. Только что получил из Германии, — Самохвалов в амплуа экскурсовода проводил Калинкина в комнату, где на деревянных ящиках стояли моторы замысловатой формы, пачкая окружение растекавшимся маслом. — При любом исходе суда мне придется провести до шести месяцев в Минске. Не могу остановить работы, Отечеству потребные.

— А яны, гэта... не выбухнут, як ваш ероплан?

— Не-ет, здесь вообще отсутствуют взрывчатые вещества. Да и порох в самолет не я засовывал, а сын губернатора, который сам на нем и взорвался. Только как это суду доказать.

— Цяжка.

— Понимаю. Но времени терять не могу, буду моторы испытывать и аэропланный из них делать.

— У кватэры? — удивился полицейский. — Не трэба, суседi скардзiцца пачнут.

Соседи начнут обижаться, если начну опыты в квартире, понял Самохвалов, который за время пребывания в Белой Руси начал понимать этот легкий язык, хотя большинство его здешних знакомых говорили по-русски, по-польски или на идиш.

— Может, место какое посоветуете, которое смогу посещать, не нарушая правила полицейского надзора.

— А як жа. У кума майстэрня за ракой. Калi зрабiць штосцi патрэбна — дапаможет.

Так дело просто и решилось. В ближайшем заречье — Троицком предместье — кум Калинкина выделил просторный сарай около кузнечной мастерской. В оплату аренды явно вошла сумма благодарности полицейскому, и до поры до времени все были довольны — в семью минчан капали российские денежки, опасный преступник Самохвалов находился под неусыпным оком околоточного, а работа над авиамотором сдвинулась с мертвой точки.

Успокоение брата не разделял Василий Андреевич Самохвалов, который прилетел в Минск при первой возможности, наорал на младшего: «Налетался, окаянный?», оставил денег и убыл в Москву нанимать звезду адвокатуры для защиты непутевого родственника. У каждого свои заботы, пожал плечами Петр и продолжил ковырять двигатели по уши в смазке.

Каждый вечер, сполоснувшись холодной водой, изобретатели возвращались на Захарьевскую, отмывались дочиста и ломали голову над созданием идеального пламенного сердца самолета. Как и предполагал Самохвалов, ни одна из заграничных конструкций в исходном виде не годилась, требовалась коренная переделка.

Наибольший энтузиазм вызвала схема Бенца — простой и эффективный двухтактный двигатель. Отсутствие громоздкого газораспределительного механизма, большая мощность при том же рабочем объеме говорили о том, что перед компаньонами прообраз будущего авиамотора. Петр переболел двухтактником неделю, день не прикасался к моторам, потом отказался от аппарата Бенца, немало удивив Можайского.

— Времени нет на доводку. Никакой науки о моторах еще не изобрели. Я так полагаю, секрет успеха в каналах, по которым топливная смесь идет в камеру сгорания при движении поршня вниз. Мы полжизни убьем, пока найдем их оптимальное сечение методом тыка. Нет уж, в двигателе Отто деталей больше, зато действие проще: первый клапан открылся — впуск смеси, второй — выпуск выхлопа. Надо лишь добиться, чтобы в цилиндр поступало максимальное количество смеси, что может эффективно сгореть за один такт.

Можайский, у которого отметка «полжизни» промелькнула свыше двадцати лет назад, не смог не согласиться. Следующий пункт, по которому у них также не возникло разногласий, касался числа цилиндров. Контр-адмирал прекрасно помнил, что развитие паровых судовых двигателей с определенного момента также пошло к увеличению числа цилиндров, что обеспечило более плавную их работу. Одноцилиндровые моторы слишком уж вибрировали, что на самолете недопустимо. Но, боясь с ходу переусложнить изделие, ограничились парой цилиндров, окончательно похоронив перспективу двухтактной схемы: компаньоны не представляли, как организовать подачу топлива, когда в картер опускается один поршень, создавая там давление, и одновременно другой идет вверх, производя разрежение. Разве что каждому цилиндру дать отдельный картерный объем и карбюратор, тем убив главное преимущество системы Бенца — простоту.

Примерно через месяц оформилась схема экспериментального двухцилиндрового двигателя. Картер представлял собой масляную ванну, из которой крыльчатка насоса подавала смазку вверх, к газораспределительному механизму. Не имея возможности рассчитать степень сжатия, партнеры придумали головку блока, при которой крышка каждого цилиндра с клапанами и запальной свечой должна перемещаться в гильзе как второй поршень с винтовой регулировкой объема камеры сгорания. Последнее новшество увеличивало массу мотора килограмм на десять и еще более затрудняло установку правильных фаз газораспределения, что не смущало компаньонов: в серийных моделях такого не будет.

Так как убогая мастерская в минском предместье не располагала и в первом приближении необходимым оборудованием, Можайский отправился в Санкт-Петербург заказывать части для двигателя по опробованному пути — на Обуховском или Путиловском заводе. Самохвалов продолжил работу над системой питания, пробуя переделать карбюраторы имеющихся моторов. Он быстро понял, что самое узкое место — испарение бензина для образования топливно-воздушной смеси, напрямую зависящее от площади разлитого в карбюраторе топлива. Забросив работу в мастерской, Петр часами портил бумажные листы, пробуя вычертить мощный испаритель. Можно нагреть бензин, хоть это и опасно. Или сделать испарительную камеру в виде этажерки, на каждой полке которой разлито топливо.