Лейб-гвардии майор - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Дашко cтр.№ 9

Утром выяснилось, что гость прибыл не один: с ним прискакал тощий малый лет двадцати, который хоть и считался шляхтичем, однако по польским законам вполне мог подвергнуться со стороны пана Дрозда порке, словно простой холоп, за тем исключением, что экзекуцию полагалось проводить на специальном коврике. Ночевал этот дворянчик в погребе с теми, кому на постоялом дворе не нашлось места. Гайдуки, лакеи и не сильно привередливые шляхтичи спали вповалку, не обращая внимания на прохладу и сословную разницу.

Пан Дрозд пошептался со своим человеком, а потом куда-то его спровадил. На мой вопрос ответил, что не хочет посвящать в дело лишние уши.

– Больше нам никого не понадобится, – заверил шляхтич.

Он скинул парадную европейскую одежду и переоделся в походное платье. Теперь на нем были: высокая шапка с пером, черные «смазные» сапоги и кафтан, за пояс которого пан Дрозд засунул пистолет. Не забыл проводник о сабле, подвесив ее так, чтобы в любой момент можно было выхватить из ножен, не теряя драгоценных секунд.

– Вашему спутнику много известно? – на всякий случай уточнил я.

– Совсем ничего, он всего лишь сопровождал меня до города. На дорогах не всегда спокойно, но теперь я не один и, клянусь Богородицей, нам нечего бояться.

– Далеко отсюда до раскольничьего скита?

– Ну, скитом это не назовешь, скорее община: деревенька дворов в тридцать, может, больше, признаюсь, не считал. За полдня добраться можно, – задумчиво произнес пан Дрозд и добавил: – Отправимся сейчас, аккурат к обеду успеем.

– А дорога какая?

– Дорога обычная, – усмехнулся пан Дрозд. – Не утопнем в грязи, значит, доедем. Ну да вам не привыкать: что в Московии, что в Курляндии вашей тоже не дороги, а так… и смех и грех. Одно название! Сначала по тракту пойдем, затем будет развилка, от нее нам в сторону леса, в самую чащу. А уж дальше только на меня полагайтесь, я места эти как свои пять пальцев знаю, не заплутаем.

Шляхтич приосанился, фигура его распрямилась.

«Как его распирает от собственной значимости!» – подумалось мне. Но все верно, без него что без рук.

– Как на раскольников этих вышли? – спросил я.

– Русский посол давно уже жаловался нашему королю, что из Польши ввозятся фальшивые деньги, но вы знаете, что наш монарх не имеет большой власти. Все в руках магнатов. Одни на вашей стороне, другие идут на поводу у французов и тех, кто больше заплатит, а бедная Польша расплачивается за их грехи. Князю Чарторыжскому надоело слышать попреки, вот он и приложил усилия, чтобы разыскать злодеев. Он давно подозревал Потоцких и немного погодя укрепился в подозрениях. Люди князя проследили, куда ввозится много меди, а затем помог случай – один из слуг Потоцкого сболтнул лишнего. А дальше клубочек распутать труда не составило, – похвастался проводник, очевидно сам участвовавший в этой операции.

Наскоро позавтракав холодной курятиной, гречневой кашей и пшеничными лепешками, отправились в путь. Миновали тракт и развилку, а затем, как и предупреждал пан Дрозд, забрались в лес. Стоило углубиться, и всякий контакт с цивилизацией был потерян. Мы оказались в такой девственной глуши, что стало казаться, будто здесь отродясь не ступала нога человека. Только дорожка, змейкой обвивавшая густые заросли, свидетельствовала об обратном.

Я с детства люблю лес, мне нравится бродить по тропинкам, думая о чем-то своем. Наверное, для нас, жителей среднерусских равнин, он значит то же самое, что для итальянцев Средиземное море, а для швейцарцев Альпы. Убери это – и жизнь потеряет немалую толику смысла и притягательности. В лесу можно найти пристанище, спастись, как моя бабушка. Ее и прочих жителей деревушки, находившейся в начале сороковых в глубоком немецком тылу, партизаны предупредили, что скоро придут каратели. Деревня в полном составе снялась с места и перебралась в сосновый бор. Целый год прожили они в землянках, пока не пришли наши. Все это время бор был укрытием, кормильцем и поильцем. Но лес лесу рознь. Вроде сейчас мы ехали по территории нынешней Белоруссии, которую я еще с советских времен привык считать своей, но этот лес почему-то казался чужим и враждебным.

Не знаю, что послужило причиной, но я вдруг почувствовал сильное беспокойство, будто вышел из дома и не могу вспомнить – выключил или нет газовую плиту. Губы сами расплылись в усмешке: где тот дом и та газовая плита! Они остались в недосягаемом прошлом, а вот тревога… она никуда не делась. И вроде не настолько я мнительный человек, за валидол с корвалолом при всяком пустяке не хватаюсь, а вот поди ты! Никак не могу унять подозрительную дрожь в ногах и успокоить разогнавшиеся насосики сердца. Может, для храбрости сделать глоток из походной фляжки Михайлова, в которую предприимчивый гренадер налил не колодезную водицу, а вино, думая, что мне ничего не известно? Нет, так поступить – все равно что расписаться в бессилии. По себе знаю – стоит только начать, и потом уже сам будешь искать подходящий повод. К курильщикам это тоже относится.

Ширины проезжей части хватало впритык для одной телеги. Колея не была разбитой, ездили по ней нечасто. Похоже, только таким путем раскольники изредка выбирались во внешний мир. Лошади медленно брели по лужам, образовавшимся после вчерашнего дождя, сбрасывая с копыт комки грязи. На разговоры не тянуло, приуныл даже разбитной пан Дрозд.

Я боялся, что лошади могут поскользнуться и повредить ноги, однако пока обходилось. Мы медленно, но верно продвигались. Пейзаж не радовал разнообразием: деревья, кочки, покрытые мхом, поваленные ветки. Иногда приходилось спешиваться и расчищать дорогу.

День выдался солнечным, однако падающие лучи не могли высушить лужи и грязь. Ветер гонял по небу барашки облаков. Пахло влагой и свежестью, над травой витал густой грибной аромат, хоть суп из него вари. Дышалось легко и свободно. Я вдруг вспомнил разноцветные тучи над моим городом, факелы, вырывающиеся из заводских труб, удушливую копоть выхлопных газов и промышленных выбросов. Что ни говори, испоганили мы природу.

К полудню лес поредел, впереди показался просвет.

– Стойте! – сказал пан Дрозд, подняв руку. – Мы почти на месте. Всем сразу нельзя, могут увидеть.

Я велел гренадерам укрыться в зарослях, а сам с проводником отправился на разведку. Шляхтич прав, вряд ли здешние обитатели обрадуются незваным гостям, могут на рогатины поднять или пристрелить. Хоть и не любят староверы брать в руки огнестрельное оружие, но один-другой нарушитель канонов обязательно найдется. Я русскую породу хорошо знаю, сам такой. А уж как воевать с ними не хочется, все же это гражданские, их полагается защищать, а не лишать «живота». Понятно, что для них я еретик, гладковыбритый и неправильно молящийся отступник-щепотник, которого и сжечь – душе на пользу. Но значит ли это, что мне надо начинать убивать первым? Надеюсь, нет.

Мы осторожно выглядывали из-за деревьев, пытаясь получше рассмотреть место.

Деревня староверов начиналась сразу за лесом. Сначала шли хозяйственные строения: амбар, сушилка, сараи с навесами, кузня с курящимся дымком. Из приоткрытых дверей доносились удары молотком и характерный звук раздуваемых мехов. Чуть дальше обретался загон для скота, обнесенный почерневшими жердями. Он пустовал, стадо было на выпасе. Уже потом шли ладно построенные избы с квадратными окнами, затянутыми бычьими пузырями. На крыше каждой красовалась печная труба – топить по-черному местные, очевидно, считали ниже своего достоинства. Избы лепились к серо-зеленой ниточке не то маленькой реки, не то ручья. Разумеется, не забывали деревенские и о душе: почти у самой водной глади была выстроена часовенка.