«Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Бузинин cтр.№ 58

Да, я не такой сильный, как большинство матросов, да, я почти ничего не умею, и меня вполне обоснованно считают белоручкой, но все это не значит, что я совсем пустое место! Опыт выступлений перед какой-никакой аудиторией у меня есть, и я запел лермонтовский «Воздушный Корабль». Так я не старался даже на предпоследнем нашем бардовском конкурсе, когда выиграл чуть ли не единственный в своей жизни приз. Потому что я нутром чувствовал: здесь на кону стоит гораздо больше, чем право обладать хрустальной фиговиной, здесь я до душ людских пытаюсь достучаться, пусть и с корыстным умыслом. Достучался.

Гомон, перепалка и беззлобные подначки стихли уже на втором куплете, и «Очи черные» я пел уже в благожелательной тишине, а после «Не для меня придет весна» вообще отпускать не хотели. Да я и сам уже уходить не хотел, расчувствовался от внимания. До тех пор, пока на бак, в сопровождении судового балагура Фильки Потапова, не пожаловал Ховрин. Тут у меня голосок-то и перехватило. Пока господин боцман устраивался поудобней да выяснял, что происходит, я с горем пополам совладал с собой и выдал «Гори, гори моя звезда». Примерно на середине песни Потапов начал высказываться в своей язвительной манере, что барские ро́мансы расейскому матросу без надобности, но вдруг схлопотал от Ховрина в ухо и замолк. А Кузьмич обратился ко мне по имени (первый раз за все время!) и попросил продолжать. Очень вежливо попросил. Просьбу боцмана я уважил и пел, покуда сил хватило, то есть до второй склянки. А когда я поплелся в кубрик, Ховрин (опять же вежливо!) попросил, чтобы я и завтра ночью на баке спел.

Той ночью я так и не смог уснуть, все думал и думал: а может, мой провал то ли в прошлое, то ли в параллельный мир нужен не кому-то и для чего-то, а в первую очередь для меня самого? Ведь сегодня я едва ли не в первый раз за последние годы почувствовал себя нужным не только самому себе, но и еще кому-то? И что физическая сила отнюдь не самая важная в мире вещь. Пресловутая сила духа куда как важнее будет. Есть. Вот только есть ли она у меня, эта сила? Наверное, да, только я пока сам еще не нашел, где лежат ее истоки и как ими пользоваться, но разберусь обязательно.

Видимо, всенощные размышления пошли на пользу, и когда через неделю во время очередного моего «концерта» черти принесли на бак Политковского, я даже глазом не моргнул. И вот закономерный итог: мое имя в списке увольняемых на берег в Порт-Саиде. Дато в списке нет, а я есть. Занятно. Ну что ж, надеюсь, «заграничное турне» будет познавательно. Хотя чего гадать, завтра посмотрим.

Книжки и фильмы не врут. По крайней мере, те, где визит в таверну в чужом порту заканчивается для моряков дракой. Проверено на личном опыте.

А начиналось все вполне пристойно. Когда я скучал в одиночестве на пирсе, Корено предложил составить компанию в посещении местного питейного заведения. С ним и еще тремя ребятами с нашего парохода. Я согласился.

Та забегаловка, что мы посетили первой, оказалась переполнена итальянцами. Ну и сервис, соответственно, никакой. Ушли мы оттуда, и слава богу, без драки. Все же авторитет Корено среди матросов «Одиссея» достаточно высок. Не сказать чтоб как у Ховрина, но если и меньше, то ненамного. Покинув кантину, наша компашка шлялась по Порт-Саиду в поисках нового пристанища. Из-за всеобщего столпотворения мы браковали один кабак за другим, и я понемногу начал надеяться, что первый мой сход на берег закончится мирно. Размечтался.

Возле очередной забегаловки мы наткнулись на небезызвестного Потапова в крайне плачевном (и в фигуральном, и буквальном смысле) состоянии. Его какой-то местный кидала в карты раздел, причем в буквальном смысле слова – до исподнего. Пока мы с ребятами прикидывали, как помочь несчастному Филиппке, Коля, как всегда, принял ответственное решение. Точнее, он, вспомнив о присущей Лопатину способности гениально играть в карты, предложил мне обставить каталу. Пришлось соглашаться, ну не мог же я сказать Корено, что лопатинское сознание давным-давно спокойно спит на задворках сознания! Даже если бы он мне поверил – и чего? Сдрейфить, отказаться и подвести людей, которые смотрят на меня с надеждой? Пусть тот же Потапов каждый день то так, то эдак подкалывает меня на пароходе, и что теперь? В беде его бросать? Не уверен, что смог бы равнодушно пройти мимо даже там, в двадцать первом, а теперь, когда я становлюсь не просто частичкой команды, а вызывающим доверие человеком, тем более не могу. Слишком долго и трудно я шел к осознанию этих, простых на первый взгляд, вещей.

Закончилось все вполне предсказуемо. Лопатин не подвел, и с его помощью турецкого картежника я сделал на раз, поступив с ним так же, как он с Филькой, то есть выудив все до последнего пиастра и старых туфель. Катала подобным с ним обращением остался недоволен и спровоцировал всеобщую драку. А зря. Мог бы жить и радоваться. А так и барахло свое потерял, и уважение, еще и морду набили, причем не только ему, а всем нерусским, кто имел несчастье оказаться на тот момент в кабаке. Включая трактирщика. И хотя участия в драке не избежал и я, к чести моей будет сказано, я никого и пальцем не тронул! Скамейкой по кумполу – да, было, а пальцем ни-ни. Правда, не могу сказать, когда я больше боялся: когда только-только в драку встрял или когда той самой скамейкой какого-то араба на пол свалил. Не знаю, не помню и вспоминать не хочу, потому что самое главное даже не в размахивании скамейкой – я не сбежал, не спрятался, я дрался! И пусть толку от меня было мало, но встал в строй. В первый раз в жизни. А потом неугомонный Колька кинул клич: «По бабам!»

Когда Корено предложил продолжить наш вояж по злачным местам посещением борделя, я, честно говоря, немножко растерялся. Как любой человек эпохи видеокассет, быстро сменившейся эпохой DVD-дисков, я мог смело заявить: «И чего я там не видел?» Но на этом и моя информированность, и моя смелость заканчивались. Лопатин же – вот удивительно! – во многом оказался еще наивнее меня.

Впрочем, к моей растерянности примешивалась изрядная доля любопытства, да и адреналин после драки еще зашкаливал. Так что сказать, что я колебался, означало бы соврать самым наглым образом. А тут еще и толстовщина полезла, причем из обоих. «Воскресение» небезызвестное. И «Яма» вспомнилась, кому именно, я уже и не понял. Мне-то легче, «дас ис фантастиш» легко перебивало русских классиков, а Лопатин вообще размяк в стенаниях по поводу несчастных падших женщин. А вечный бес любопытства так и толкал нас обоих сравнить литературных героинь с живыми прототипами.

Приют разврата оказался не совсем таким, каким я его себе представлял. Никаких бедовых девиц, караулящих у входа и хваткой бультерьера цепляющихся за «рашентуристо»… вообще ничего, что выставлялось бы напоказ. Все, если так можно выразиться, вполне пристойно, больше похоже на средней руки провинциальную кафешку. Что же до самих девочек – восьмиклассницы из моего прошлого (оно же, по нелепому стечению обстоятельств – будущее) и одевались, и вели себя куда раскованнее.

Не успел я толком оглядеться, как Колька – вот электровеник! – мне уже барышню организовал. Краси-ивую! Вполне в моем вкусе… то есть такую, к каким я всегда близко подходить боялся, зная, что на их фоне буду выглядеть вообще как пентюх распоследний. Лопатин где-то на периферии моего сознания слабо вякнул, что предпочитает поблондинистее и попухлее, но я быстро поставил этого ценителя истинно арийской красоты на место, он обиженно умолк и больше не высовывался.