Почти как три богатыря - читать онлайн книгу. Автор: Николай Шмигалев cтр.№ 40

Картина маслом усугублялась тем, что рабочая форма одежды для обслуживающего персонала, в которые, по придворному протоколу (глава 66 «Костюмы для разных чернорабочих») одевались женщины самого старшего «бальзаковского» возраста, состояла из чёрных сарафанов с капюшонами. Коли не это, может быть подобного эффекта от произошедших случаев и не произошло.

Смекнув, что к чему, придворные лекари-аптекари в ускоренном темпе рекомендовали заменить государев морально-душевный раздражитель (бабулек в тёмных балахонах) на их полную противоположность. Не трудно угадать, что вместо старых женщин в тёмном, ключевые должности уборщиков, дворников, садовников и сантехников во дворце заняли их вторые половины – бородатые тороватые мужички в белых льняных косоворотках и парусиновых шароварах. Эта тактическая перемена пошла на пользу государю. Теперь, при встрече с обслугой, государь не вздрагивал испуганно, как прежде, а останавливался рядом со «старцами» и, поглаживая их пушистые бороды, подолгу беседовал с последними о «бренном бытии мира сего».

И хотя разговоры про «тот свет» царь-батюшка Владибор уже не так часто заводил, лекари, втихаря организовавшие конспиративный консилиум, помимо водных процедур и антимаразматической оздоровительной гимнастики, так, на всякий случай, прописали государю и обёртывание простынями совмещённые грязевыми ваннами. А всё потому, что на консилиуме, максимальным большинством голосов дворцовые эскулапы решили, коли в ближайшее время не получит князь положительного стресса, может в любой момент «загнуться» от стресса отрицательного ибо, как сказал их «главврач», Склифаил Кулебякин, завершая консилиум: «Все хвори от душевных стрессов, один лишь насморк у гусар наших от удовольствия».

* * *

Если ночь не приносит прохлады, если утренний ветер, вместо свежести, обдаёт немилосердным зноем, значит я всё ещё в пустыне и я всё ещё жив, а это уже немало, думал прожаренный почти до корки головного мозга королевич Полисей, продолжая карабкаться по высокому гребню бесконечной череды барханов, волоча за собой упиравшегося Искалибура.

Ситуация была аховая. Заслуженный ветеран всех спецопераций следопыта – его боевой конь – неожиданно для всех, и в первую очередь, для хозяина, сломался первым в морально-психологическом плане, твёрдо приняв нелёгкое, для своей тягловой натуры, решение: издохнуть от этого чёртового обезвоживания, лёжа, в спокойной обстановке.

Но королевич не мог допустить этого и, пеняя на, как он в душе надеялся, кратковременную слабость духа боевого товарища («Поверь мне, Искалибур, лучше семьдесят семь раз покрыться потом, чем один раз инеем») продолжал тащить коня в счастливое будущее, где будет очень прохладно и много, много воды во всех её проявлениях.

Мерцавшие на резво светлеющем небосводе звёзды, с интересом наблюдавшие за потугами упрямого рыцаря, поочерёдно растворялись в космической бесконечности, а на восходе грозным заревом зарождалось утро очередного немилосердно знойного дня.

Несмотря на отнюдь не романтическое настроение, королевич, бросив начинавшего бесить своей безвольностью коня на песок, залюбовался рассветом, яркие краски которого напомнили ему дела давно минувших дней.

– Эй, Искалибур, помнишь как мы на Проклятых прудах по утрам охотились? – потрепал коня по загривку Полисей. – Сколько дичи били! Одних кикимор полтелеги набивали!

Да, весёлое было время, беззаботное.

Королевич, аккуратно чтобы не растрескались, улыбнулся пересохшими обветренными губами воспоминаниям своей боевой юности. Никаких тебе рыцарских контрактов на совершение подвигов, никаких обязательств и слов чести. Катайся себе по родному королевству, твори добро добрым, а зло злым, и всё сугубо на своё усмотрение.

Никто ему не указ был, кроме бати его, короля Елисевса Многократного, весьма заслуженного сюзерена. Да и тот, как оказалось, «не указ» ему оказался. А всё женитьба, будь она неладная. У царских особ ведь «фишка» такая испокон веков практиковалась: всё можно августейшим особам вытворять, всё что душа пожелает, всё что на ум взбредёт, королям любые капризы с их деньгами не возбранялись, а чаще приветствовались, а вот жениться по любви считалось «привилегией» черни, если хотите, пролетариата. У венценосной же верхушки каждая кандидатура собирающаяся «под венец» оговаривалась на закрытых царско-королевско-султановских посиделках. И пункт «по любви» на них даже не рассматривался. Чаще исходили из политических соображений, из экономических, из престижа того или иного рода или в знак доброй воли, выдавая своих сынов, дочек и племяшей, зачастую против их воли, за одобренного на «сходке» кандидата. (Учёные с полной уверенностью утверждают, что пословицы «бьёт, значит, любит», «стерпится – слюбится», «любовь зла, полюбишь и нелюбимого короля» (кстати, впоследствии сильно исковерканная в народе) были рождены как раз таки на подобных, предшествующих свадьбам, мероприятиях). И там неважны были разница в возрасте, в весовых категориях, взглядах на жизнь – во главу угла ставилась общая выгода от подобных фараоно-цезарьских союзов.

Всё остальное считалось незначительными побочными эффектами. И чтобы представить всю глубину разыгрывавшихся в угоду монархам трагедий, необходимо привести какой-нибудь пример. Ну, например, у прелестной принцессы могущественного папаши-короля, рвущейся замуж, допустим, разряд по армрестлингу, а её суженный султанович, тот который был одобрен для неё на «совете», даже слова такого не знает. Кто, скажите, будет реально руководить патриархальной страной с совершенно иными обычаями и традициями? Вот! Так что это за «побочный эффект»?! Это, чистой воды, грязная политика! Такого в цивилизованных государствах быть не должно! Даёшь свободу выбора сексуального партнёра на всю жизнь!

Именно эти доводы приводил Полисей властному отцу после подобного «заседания», где ему накануне совершеннолетия подобрали «невесту» соответствующего ранга. Увидев единственную дочь короля соседнего государства Горохлиуса Шутливого, довольно упитанную принцессу Фассоль в шикарном алом платье с оборками фасона «а ля императрица» (которое королевич мысленно нарёк алыми парусами), Полисей отвёл в сторону отца и (повторюсь) высказал протест, который точь-в-точь совпадал с предыдущим абзацем и по смыслу, и по содержанию, но его предок остался непреклонен, выдвинув ответный ультиматум: сынок или свадьба на выбранной принцессе или «пшёл вон, негодяй» (а в «пшёл вон», автоматически входило лишение наследства, регалий и орденов, и изгнание из отчего дома, то бишь дворца со всеми мыслимыми удобствами). И, как мы уже догадались, Полисей поступил, на взгляд среднестатистического обывателя, опрометчиво и даже глупо, променяв королевскую власть и могущество (подумаешь, небольшой бонус в виде нелюбимой супруги) на свободу во всех её многогранных проявлениях, и, спустя каких-то полчаса, он уже покинул родовое гнездо «на проклятье отца и молчание брата».

Прихватив с собой только именное вооружение и латы, верхом на верном Искалибуре, он отправился в своё внеочередное путешествие длинной в последующую жизнь.

Стоит добавить, что международного скандала из-за отказа королевича связать себя «узами Гименея» с «алыми парусами» не случилось, потому как более отцеучтивый младший брат Полисея «молчаливый» Гринпеас, согласился подменить старшего перед катастрофически долго пустовавшим алтарём, чем спас страну от кровопролитной войны с Горохлиусом и обеспечил себя стопроцентными гарантиями получения наследного трона в назначенное время.