Противостояние - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 188

Мусорный Бак танцевал. Его ноги, обутые в разорванные, бесформенные кеды, поднимались и вновь опускались на асфальт в неком подобии хорнпайпа [142] . Обтрепанный подол рубашки мотался из стороны в сторону, фляга постукивала о рюкзак. Развязанные концы бинта плясали в горячих дуновениях ветра. Розовая, гладкая кожа на месте ожога блестела. Вены змеились по вискам. Он уже неделю находился на Божьей сковородке, шагая на юго-запад. Миновал Юту, захватил кусочек Аризоны, после чего попал в Неваду, безумный, словно Шляпник.

Танцуя, он монотонно пел, повторяя снова и снова одни и те же слова, на мелодию, которая была популярна в то время, когда он находился в психиатрической лечебнице в Терре-Хоте. Песня называлась «По пути в ночной клуб», и исполняла ее негритянская группа «Тауэр оф пауэр». Но слова он придумал сам. Он пел:

– Си-а-бола, Си-а-бола, ба-бабах, ба-бабах, бах! Си-а-бола, Си-а-бола, ба-бабах, ба-бабах, бах!

За каждым последним «бах!» следовал прыжок. Однако в конце концов от жары перед глазами у него все поплыло, яркое небо посерело, словно спустились сумерки, и он упал на дорогу, наполовину потеряв сознание, его натруженное сердце безумно стучало по ребрам. Из последних сил, что-то лепеча и улыбаясь, он дополз до перевернутого пикапа и улегся на уменьшающемся островке тени, дрожа от жары и хватая ртом воздух.

– Сибола! – прохрипел он. – Бабах-бабах-бах!

Рукой, больше похожей на лапу, он сдернул с плеча фляжку, потряс. Фляжка почти опустела. Это не имело значения. Он мог выпить все, до последней капли, полежать в тени перевернутого пикапа, пока не сядет солнце, а потом пойти вниз по шоссе в Сиболу, сказочный город, Семь-в-одном. Вечером он будет пить из вечно бьющих фонтанов, выложенных золотом. Но только после того, как зайдет убийственное солнце. Бог – величайший поджигатель из всех. Давным-давно мальчик по имени Дональд Мервин Элберт сжег пенсионный чек старушки Семпл. Тот же мальчик сжег Методистскую церковь в Паутенвилле, и если в этом теле что-то и оставалось от Дональда Мервина Элберта, то остатки сгорели вместе с нефтяными резервуарами в Гэри, штат Индиана. Числом более девяноста, и все они вспыхнули, точно гирлянда шутих. Как раз к Четвертому июля. Красиво. Однако лицезреть этот большой пожар довелось только Мусорному Баку, с сильно обгоревшей левой рукой, с огнем в теле, который не мог потухнуть… во всяком случае, до тех пор, пока само тело не превратится в почерневшую головешку.

Но уже сегодня он будет пить воду Сиболы, вкусом неотличимую от вина.

Мусорный Бак поднял фляжку, и по горлу в желудок потекла вода, теплая, как моча. Выпив все, он отбросил фляжку в пустыню. Пот выступил у него на лбу, как роса. Он лежал, сотрясаясь от судорог, вызванных водой.

– Сибола! – пробормотал он. – Сибола! Я иду! Я иду! Я сделаю все, что ты захочешь! Я готов отдать за тебя жизнь! Бабах-бабах-бах!

Он чуть утолил жажду, и его начало клонить в сон. Он уже почти заснул, когда жуткая мысль заставила его содрогнуться, словно он получил удар стилетом: А если Сибола – мираж?

– Нет, – пробормотал он. – Нет, не-ет, нет.

Но простое отрицание не вышибло эту мысль из головы. Лезвие кололо и крутилось, держа сон на расстоянии вытянутой руки. Вдруг он выпил последнюю воду, празднуя появление миража? По-своему он признавал, что безумен, а ведь именно так и поступали безумцы, верно? Если это был мираж, ему предстояло умереть в пустыне, и стервятники закусят его телом.

Наконец, более не в силах выносить эту ужасную мысль, он с трудом поднялся на ноги и поплелся обратно на дорогу, борясь с головокружением и тошнотой, которые хотели уложить его на землю. С гребня холма озабоченно уставился на длинную плоскую долину внизу, кое-где поросшую юккой, и перекати-полем, и шалфеем. Воздух застрял у него в горле, а потом вышел со вздохом, словно лоскут материи, повисший на копье.

Он ее видел!

Сиболу, сказочную и древнюю, искомую многими, найденную Мусорным Баком.

Далеко внизу в пустыне, окруженная синими горами, сама синяя в призрачном мареве, с башнями и улицами, сверкающими под ярким солнцем пустыни. Там росли пальмы… он видел пальмы… и движение… и воду!

– Ох, Сибола… – промурлыкал он и поплелся обратно к тени, отбрасываемой пикапом. Город находился дальше, чем казалось с вершины холма, он это знал. Вечером, после того как факел Господний покинет небо, он пойдет дальше, как не ходил никогда. Доберется до Сиболы и прежде всего нырнет в фонтан, который первым попадется ему на пути. Потом найдет его, человека, призвавшего Мусорного Бака сюда. Человека, который указывал ему путь через равнины и горы, который наконец привел его в пустыню, и все за какой-то месяц, несмотря на страшно обожженную руку.

Он, который Сущий. Темный человек, крутой парень. Он ждал Мусорного Бака в Сиболе, и ему подчинялись армии ночи, ему подчинялись бледнолицые всадники смерти, которым предстояло идти с запада навстречу солнцу. Они пойдут, ревя и улыбаясь, воняя потом и порохом. Будут крики, но крики никогда не волновали Мусорного Бака, будут изнасилования и порабощение, и это волновало его еще меньше, будут убийства, что его совершенно не касалось…

…и будет Великий Пожар.

Вот это его очень даже касалось. В его снах темный человек приходил к нему и раскидывал руки, стоя где-то высоко-высоко, и показывал Мусорному Баку объятую огнем страну. Города взрывались, как бомбы. Ухоженные поля пылали. Реки в Чикаго, и Питсбурге, и Детройте, и Бирмингеме покрывал слой горящей нефти. И темный человек в этих снах говорил ему две короткие фразы, которые и заставляли его идти: «Я поставлю тебя над моей артиллерией. Ты – тот, кто мне нужен».

Он перекатился на бок, щеки и веки натирал и раздражал песок, принесенный ветром. Он терял надежду – да, с того мгновения, когда переднее колесо отвалилось от его велосипеда, он терял надежду. Бог – Бог шерифов-отцеубийц, Бог карли ейтсов – был все-таки сильнее темного человека. Но Мусорный Бак продолжал верить и шел к цели. И наконец, когда, казалось, он сгорит в этой пустыне, даже не добравшись до Сиболы, где его ждал темный человек, он увидел ее далеко внизу, дремлющую под солнцем.

– Сибола! – прошептал Мусорный Бак и заснул.

Первый сон он увидел в Гэри, больше месяца назад, после того как обжег руку. Он уснул тем вечером в полной уверенности, что умрет. Никто не мог выжить после такого ожога. В его голове бились слова: Живи факелом, умри факелом, живи им, умри им.

Ноги отказали в небольшом городском парке, и он упал. Левая рука откинулась в сторону, словно и не принадлежала ему, рукав еще дымился. Дикая, невероятная боль убивала его. Он и представить себе не мог, что боль может быть такой сильной. Он радостно перебегал от одной группы нефтяных резервуаров к другой, устанавливая самодельные зажигалки-таймеры, состоявшие из стальной трубки и легковоспламеняющейся парафиновой смеси, отделенной стальной перегородкой от лужицы кислоты. Ставил эти устройства в дренажные трубы на крышах резервуаров. Идея состояла в следующем: кислота прожигает перегородку, парафин загорается, резервуар взрывается. Но еще до первого взрыва он планировал перебраться в западную часть Гэри, где многочисленные транспортные развязки выводили на шоссе, уходящие к Чикаго и Милуоки. Хотел наблюдать это зрелище со стороны, насладиться видом города, пожираемого огненным штормом.