Первое правило королевы - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Устинова cтр.№ 71

Он изумился, когда она позвонила и сказала, что поднимется к нему в номер, и все время помнил, что она пришла «по делу», и старался контролировать себя, и все время втолковывал себе, что она по ту сторону реки Иордан, что им никогда не договориться, что у нее действительно что-то важное, раз она пришла к нему сама, — он даже представить себе не мог, что она может на такое решиться!..

Она назвала его по имени — и все.

Никто, кроме нее, так не называл его по имени. Как-то он ехал в машине по Москве, слушал песенку, в которой были как раз такие слова, рассеянно смотрел в окно и решительно не понимал, о чем именно они поют.

Вот она когда ему припомнилась, эта песенка.

Грош цена всем его потугам. Никто, кроме нее, так не называл его по имени.

Он не знал, как ему с этим быть.

То есть теоретически, как взрослый человек, как умудренный некоторым жизненным опытом мужчина, как стратег и тактик, — знал. Еще он знал, что Волга впадает в Каспийское море, — и ни одно из этих важных и нужных знаний не могло ему помочь.

И еще он не верил в то, что жизнь вдруг выкинула еще и эдакое коленце. Невозможно было придумать для романтической истории более неподходящего времени, более неподходящего места и более неподходящую женщину. Она слишком сложна, слишком умна, слишком красива, с ней слишком много забот, и именно она свалилась ему прямо в руки — тогда, на подмосковной дачке, и теперь с этим придется жить!

И как быть с этим, он не знал.

Инна искоса взглянула — вид у него был странный.

— Ты мне все-таки не веришь, да?

Он даже не понял, о чем идет речь. Чему он должен верить или не верить?..

Ах, да. Она пришла по делу. Губернатора застрелили. Она ограбила квартиру.

— Я пока ничего не понимаю, — холодно сказал он. — Может, ты объяснишь?

— Да я пытаюсь! Катя Мухина сказала мне, что ее мать говорила про преступление и наказание. Про то, что не бывает преступлений без наказаний.

— Это Достоевский, что ли?

— Это не Достоевский! Еще она спросила у Кати, помнит ли она Машу Мурзину, которая утопилась. Кате казалось, что двадцать, а на самом деле почти тридцать лет назад.

— Ну и что?

— Катя помнит Машу Мурзину и помнит, как отец был расстроен и рассержен, что она утопилась.

— Я бы тоже рассердился, если бы кто-то у меня на глазах утопился.

Инна посмотрела на свои руки — красные. Это потому, что она ковырялась в снегу.

— Саша. Это старая и неприятная история. То есть трагическая. Мухин зачем-то оставил мне бумаги. Он собрал какие-то бумаги, написал «Селиверстовой» — и застрелился. Любовь Ивановна попыталась отдать их мне, и ее убили. Остались только газеты. Газеты у меня украли, но я выписала из них фамилии журналистов — больше ничего оттуда нельзя было извлечь. Фамилий много, а инициалы, как правило, повторяются. Самыми частыми были «ЗГ».

— Зиновий Гердт, — предположил Ястребов. Слушать ему не хотелось именно потому, что он был совершенно уверен — она права, и это все усложнит и изменит.

Ему на сегодняшний день уже достаточно было сложностей и перемен.

— Я узнала, что «ЗГ» — это Захар Юшин. Так я и не поняла, почему «Г», если у него фамилия Юшин! В редакции никто и никогда не видел его в глаза, гонорары переводили на счет, зато у него есть адрес. Чернышевского, пятнадцать.

— И из этого ты сделала вывод, что Мухина убил его сын от Маши Мурзиной?

Инна рассердилась:

— Если вы не хотите или не можете меня выслушать, Александр Петрович, я лучше пойду. Мы просто зря теряем время.

Он поймал ее за руку, когда она уже поднялась, чтобы идти — решительная какая!

— Инна. Сядь. Мне трудно сразу разобраться и не очень хочется вникать, честно говоря.

Конечно. Он знала, что ему нет никакого дела до ее проблем. Ему нет никакого дела ни до чего, но в данном случае замешаны и его интересы тоже. Странно, что он не понимает. Или делает вид?

— В газетах, которые мне оставил Мухин, была заметочка про маньяка, который сбежал из сумасшедшего дома. Я случайно узнала, что не было никакого маньяка, никто ниоткуда не сбегал. Зато, когда я позвонила в сумасшедший дом, выяснилось, что три года назад у них погибли больной и санитар. Утонули в Енисее.

— Черт побери, — произнес в сердцах Ястребов. — Все тонут в Енисее. Эпидемия прямо.

— Больного звали Георгий Мурзин. Санитара — Захар Юшин. Из квартиры этого самого Юшина я украла папки. Вон те, — и она подбородком показала на раскрытую дверь в кабинет. Ястребов посмотрел туда, просто чтобы хоть десять секунд не смотреть на нее. — Там свидетельство о рождении, какие-то справки от участкового. В свидетельстве написано, что мать Георгия Мурзина зовут Мария Степановна Мурзина, а отца — Анатолий Васильевич Мухин. Записано со слов матери, естественно.

— Черт побери, — повторил Ястребов. Голос у него был почти растерянный, что от души порадовало Инну.

Они помолчали.

— А зачем Мухин оставил тебе какие-то бумаги? Ты что? Детектив местного разлива? И почему вообще оставил? Он что, собирался умирать?

Инна покачала головой:

— Это как раз сто пятнадцатый вопрос, Саша. Я не знаю ответа на главный — кто этот самый сын Мухина? Где он? Как он выглядит? Если он был в сумасшедшем доме, значит, с ним не все в порядке.

— Ничего это не значит, — возразил Ястребов. — Это значит, что он мог там косить от армии или еще что-то.

— Он убил своего отца выстрелом в висок, — жестко напомнила Инна. — Подошел и выстрелил. И еще убил беззащитную женщину, только что похоронившую мужа. И чуть не убил губернаторскую дочь на темной дороге, то есть свою сводную сестру. Ее спас… совершенно случайный человек.

— На что ему сдалась губернаторская дочь?

— На нее проще всего повесить убийство матери, если бы о нем пронюхали журналисты. А непременно пронюхают, потому что самоубийство губернатора они еще проглотили, но смерть вдовы на следующий после похорон день — это чересчур. Это уж слишком похоже на сериал про этого, как его… да как же его…

— Про кого? — спросил Ястребов с насмешкой.

— Про комиссара Каттани и сицилийскую мафию!

Ястребов немного подумал.

— Значит, Захар Юшин и есть Георгий Мурзин?

Инна поднялась с дивана и стала ходить по бесценному кайруанскому, а может, иранскому, ковру — взад-вперед. Туда-сюда.

— Знаешь, я точно не знаю, — призналась она, остановившись, а потом снова начала ходить. — Думаю, что да. Я решила было, что санитар, прознав о губернаторской тайне, просто-напросто его шантажировал, а потом поняла, что вряд ли…

— То есть один из них утонул, а второй выплыл и решил начать жизнь заново — с другими документами, под другой фамилией и так далее. Да?