Первое правило королевы - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Устинова cтр.№ 50

— Вряд ли, конечно, что-то есть, — задумчиво проговорила Инна. — Хоть бы узнать, из-за чего она утопилась.

— Если она есть в картотеке, узнаем, — пообещал Глеб.

— И про этого мужа. Геннадий Зосимов, если я не ошибаюсь. Только он питерский, а не местный.

Глеб улыбнулся и поболтал в кружке остатки кофе.

— Да ладно, Инна Васильевна. Какое это значение имеет — питерский или хоть… южнокорейский. Картотека на всех одна.

Инна посмотрела на него и тоже улыбнулась.

— Ты кто теперь, Глебушка? — неожиданно спросила она.

— Майор.

— Это хорошо?

Он опять пожал плечами в норвежском узоре.

— Нормально пока. А там поглядим.

Они помолчали.

— Вы меня простите, Инна Васильевна, что я ее к вам…

— Да ладно тебе, Глеб! Что ты опять затянул!.. Все уже сделано.

— Вы ее… — он посмотрел на Инну словно оценивающе, — вы ее не прогоняйте, хорошо? Куда она пойдет, когда ей еще мать хоронить! Да еще за ней правда кто-то шел, я сам видел, а у меня галлюцинаций не бывает.

Инна рассердилась:

— Глеб, я не собираюсь никого прогонять. Ты не хлопочи понапрасну, тоже мне, мать Тереза!.. Ты лучше найди нам хоть что-нибудь, похожее на факты.

Он поднялся, и ей пришлось закинуть голову так, что затылок уперся в стену.

— Тогда я поеду, пожалуй. Вы… дверь за мной заприте.

Инна заперла за ним дверь, погасила свет на крыльце и некоторое время смотрела на снег, казавшийся голубым под огромной, холодной, страшной сибирской луной.

Где-то далеко в тайге за Енисеем под этой же самой луной худой и жилистый волк прячет нос в замерзшие лапы.

Где-то близко под этой же самой луной человек, убивший губернатора и его жену, обдумывает следующий ход. Инна точно знала — он думает именно об этом и именно сейчас.

Он уже знает, что будет дальше, и теперь ему нужно лишь не ошибиться в деталях. Главное уже сделано, осталось совсем чуть-чуть. Инна Селиверстова, попавшаяся на пути, не в счет. Он уверен, что избавится от нее так же быстро и легко, как от губернаторской вдовы.

Инна натянула на щеки воротник свитера. Щеки были горячими, руки холодными, а шерсть колкой.

Ее противник отвернул пробку квадратной бутылки и плеснул себе немного виски. Он любил, чтобы все было красиво и по правилам. Виски и сигара были достаточно красивы и вполне в соответствии с правилами.

Он знал о ней все, потому что подобрался к ней очень близко, и был уверен, что убрать ее ничего не стоит. Старый пень Мухин все-таки умудрился испортить идеальную схему — в самом конце, когда уже почти все было готово, вмешалась старуха, его вдова, а потом Селиверстова, которой кажется, что она очень умна.

Баба не может быть умной. Она может быть хитрой, изворотливой, лживой — но не умной, уж он-то точно это знает! Он отправит ее на тот свет, а потом все сделается так, как нужно ему, а не какой-то там бабе, барыне, интриганке, уверенной, что она лучше всех!

Она проглотила наживку, и острый металлический крючок скользнул внутрь и зацепился за ее внутренности, проткнул их насквозь — не сорвется. Осталось только подсечь, вытащить и ударить обледенелым камнем по глупой рыбьей голове. И все. Все!

Инна Селиверстова возле своего окна, над которым висела одна на всех луна, улыбнулась.

Он все рассчитал, это верно. Она все время чувствует этот чужой расчет, чужие правила и то, как ловко он заставляет ее по этим правилам играть. Хуже всего, что она так и не может догадаться, чьи они, эти правила!..

Он не учел одного. Она — серьезный противник, а не напуганная и почти помешанная губернаторская дочь. Что бы там ни было дальше, ему не удастся использовать ее так, как он придумал и запланировал. Пока игра шла только в одни ворота — в его, — и он уверен, что положение на поле не изменится. Хорошо, что он в этом уверен.

Пока он уверен, что умнее, у нее есть время. Как только он поймет, что она на самом деле опасна, он попытается немедленно ее уничтожить, и действительно неизвестно, удастся ли ей спастись.

Пока он наслаждается своей властью над ней, у нее есть несколько дней.

Инна сжала и медленно разжала кулак.

Значит, так.

Горничная Наташа, о которой никто в хозяйственном управлении ничего не знает. Темная машина. Бумаги, которые вдова должна была передать именно ей, Инне. Черная дыра в виске. Газеты с чернильными губернаторскими закорючками, сплетенными в ее фамилию. Газеты эти настолько важны, что пропали из ее дома. Остался только листочек, а на нем фамилии журналистов, и самые часто встречающиеся инициалы — «ЗГ».

«ЗГ» — загадка.

Преступление, наказание, самоубийца Маша Мурзина, утопившаяся в Енисее двадцать лет назад. Бог троицу любит, плата за грехи, Катя, которая рыдала так, что казалось, у нее вот-вот разорвется сердце.

Что за всем этим стоит?

Кто за всем этим стоит?

Ястребов? Якушев? Или кто-то, не имеющий никакого отношения к политике? Или… или…

Она отошла от окна, подумала и задернула шторы, чего не делала никогда в жизни — дом стоял так обособленно, что подсматривать за ней было некому, и вряд ли в «Соснах» нашелся бы желающий подсматривать за соседями. Луна осталась по ту сторону темной и плотной ткани.

Инна с сомнением посмотрела на дверь — у мнимой горничной были ключи, значит, надежды на то, что замок остановит врагов, нет никакой.

Она никогда и ничего не боялась — даже когда боялась.

Она никогда не разрешала себе говорить: «Я не могу». Она даже думать так себе не разрешала.

Я все смогу, и да поможет мне Пресвятая Богородица!..

Поэтому она решительно придвинула к двери журнальный столик, а потом, пятясь, подтащила низкую обувную стойку. Стойку она пристроила к столику так, что от малейшего движения она бы с грохотом завалилась набок. Если кто-то посмеет явиться к ней без приглашения, она хотя бы это услышит!

Потом заглянула к Кате — та спала, дыхания почти не было слышно. Зато Джина подняла голову.

«Я здесь, на одеяле, и я точно знаю, что ты и не подумаешь меня прогонять, потому что я поступаю хорошо, правда?»

Ох, дал маху академик Павлов, да еще какого!.. Что за условный рефлекс заставляет Джину греть ноги несчастной Кати — никогда в жизни она не лежала ни у кого в ногах, а теперь вот забралась да еще осталась в кабинете, чего терпеть не могла, — устраивалась на ночь всегда в кресле, рядом с батареей на втором этаже!

Как бы не проспать приход Аделаиды, у которой тоже условный рефлекс — она приходит всегда в восемь часов. До ее прихода надо успеть разобрать баррикады — если ночь пройдет спокойно.