Проклятые - читать онлайн книгу. Автор: Чак Паланик cтр.№ 15

Но нет, дети из богатых семей, заключенные швейцарских интернатов, отличаются большой находчивостью. Мы все знали, что какая-то ловкая ученица несколько лет назад выкрала ключ от общежития, Самый Главный Ключ, и спрятала его под камнем у главного входа. В случае если какая-нибудь распутная мисс Гуляка Гуляккинс сбежала на тайную оргию или выскочила покурить сигаретку и обнаружила, что дверь захлопнулась, ей нужно было просто взять этот ключ, предназначенный именно для таких нехороших случаев, а потом вернуть его на место. Однако, как ни был удобен этот общий ключ, он лежал под камнем в нескольких шагах от меня, а мои ладони примерзли к ручке двери, и я никак не могла до него дотянуться.

Моя мать сказала бы: «Сейчас у тебя момент Гамлета».

В смысле, нужно как следует напрячься, чтобы решить, быть или не быть.

Если я стану вопить и кричать, пока не придет охранник, я буду унижена, пристыжена, но жива. А если замерзну до смерти, то сохраню достоинство, но… погибну. Вероятно, для будущих поколений учениц я стану фигурой, не лишенной пафоса и таинственности. Моим наследием станет новый набор строгих правил об учете каждой девочки. И история о призраке, которой мои сверстницы будут пугать друг друга после отбоя. А может, я останусь здесь в виде нагого привидения, которое будет являться им в зеркалах, за окнами, в дальних концах освещенных луной коридоров. Богатые скучающие проказницы будут вызывать мой дух, трижды повторяя перед зеркалом: «Мэдди Спенсер… Мэдди Спенсер… Мэдди Спенсер».

Тоже власть, хоть и не очень мощная.

И да, я знаю термин «диссоциация».

Как бы меня ни привлекало это мрачноватенькое готическое бессмертие, я начинаю кричать.

Я кричу:

― Помогите!

Я кричу:

― Au secours! [10]

Я кричу:

― Bitter, helfen sie mir! [11]

Падающий снег мгновенно заглушает все звуки, подавляет акустику полуночного мира, блокирует любое эхо, которое могло бы унести мой голос в темноту.

Мои руки уже стали чужими. Я видела свои босые, посиневшие ноги, но они принадлежали кому-то другому. Они стали синими, как вены Горана. В дверном стекле я видела отражение собственного лица, свой образ в рамке из морозных узоров, которые оставляло мое дыхание. Да, все мы кажемся друг другу немного странными и таинственными, но девочка, которую я увидела, не имела ко мне никакого отношения. Ее боль не была моей болью. Вот Кэтрин Эрншо, ее мертвое лицо смотрится в зимние окна «Грозового Перевала», и так далее, и тому подобное…

Вот блудная я, отражаюсь в свете то ли луны, то ли фонаря, отдираю пальцы от стальной ручки, кожа отслаивается и остается на металле, отпечатки ладоней и пальцев вьются завитками, как морозные узоры. Оставив свою сморщенную карту линий жизни, любви и сердца, эта странная девочка, за которой я наблюдала, с мрачным и решительным лицом идет за ключом на застывших, негнущихся ногах и спасает мне жизнь. Эта девочка, мне не знакомая, распахивает тяжелую дверь, и ее руки снова прилипают к ручке, срывая еще один слой хрупкой кожи. Руки незнакомки так замерзли, что даже не кровоточат. Металлический ключ так пристал к пальцам, что ей пришлось лечь с ним в постель.

Только под одеялами, покачиваясь на волнах сна, девочка оттаяла, и ее руки начали тихо истекать кровью на белые крахмальные простыни.

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Только НЕ ПОДУМАЙ, что я какая-то там мисс Блуд де Блудон. Да, я читала «Камасутру», но так и не уяснила, к чему выделывать этакие кошмарные акробатические этюды. Мое отношение к сексу можно определить как полное интеллектуальное понимание при крайне низкой оценке эстетичности. Прошу простить мне это невежественное отвращение. Хоть я и знаю, какой орган что стимулирует, как причудливо и мрачно взаимодействует фаллос с разными отверстиями, как происходит необходимый для размножения вида обмен хромосомами, пока что я не увидела в этом процессе привлекательности. Короче: бе-е-е.

Я не случайно перешла от сцены, где я и мои спутники сталкиваемся с голой великаншей, до воспоминаний, где нагая я сама и исследую свою внутреннюю и внешнюю среду без привычного прикрытия в виде одежды или стыда. В гигантской обнаженной фигуре Пшезполницы я, без сомнения, чувствую себе подобную. Я даже восхищаюсь женщиной, которая может демонстрировать себя без всякого стеснения, не задумываясь о том, как ее будут осуждать или использовать зрители. Видимо, однажды на Хэллоуин нарядившись в Симону де Бовуар, я навсегда останусь немного Симоной.

Сатира Джонатана Свифта входит в обязательную программу младших классов — даже в моей школе, — но обычно ограничивается первым томом «Путешествий Гулливера». В самых смелых и прогрессивных школах в качестве иллюстрации понятия иронии ученикам дают классическое эссе Свифта «Скромное предложение» [12] . И лишь немногие учителя рискнули бы показать ученикам второй том мемуаров Лемюэля Гулливера о приключениях на острове Бробдингнег, где великаны ловят его и держат дома, как зверушку. Нет, гораздо безопаснее давать детям, этим бессильным, крошечным существам, историю о том, как другие малютки захватывают в плен великана, всячески помыкают им и не убивают лишь потому, что его гаргантюанский труп может разложиться и создать угрозу общественному здоровью.

Большинство детишек так и не узнает, что в королевстве Бробдингнег пикареска Свифта приобретает весьма вызывающие и откровенные черты.

Удивительно, какие сладостно непристойные кусочки можно найти в литературе из дополнительного списка книг, которые читаешь за баллы. Особенно когда сидишь все рождественские каникулы голая, одна в пустом общежитии. Во втором томе свифтовского шедевра, где гигантские обитатели Бробдингнега ловят Гулливера, путешественника представляют к королевскому двору, и тот становится вроде домашнего любимца королевы, в чрезвычайной близости к придворным дамам-великаншам. Эти дамы доставляют себе удовольствие, раздеваясь и ложась в постель, в то время как наш герой должен ходить по горам и долинам их обнаженных тел. На самом деле Скифт описывает своих современниц — аристократок, которые на расстоянии казались очаровательными, но при близком физическом контакте их тела представляли собой топкую, вонючую геенну. Наш крошечный герой, спотыкаясь, бродит по их влажной ноздреватой коже, пробирается сквозь ужасные джунгли лобковых волос, пятна воспалений, пещеры-шрамы, ямы и морщины глубиной по колено, лужи зловонного пота.

И да, я должна отметить, что пейзаж, изображенный Свифтом, очень напоминает настоящий ад. Чего стоит один вид этих аристократок, которые развалились в послеобеденной неге и ожидают, даже требуют, чтобы крошечный мужчинка довел их до пика удовольствия! Гулливер же весь находится во власти невероятного ужаса и отвращения. Он безмерно устал, но вынужден трудиться, как раб, пока гигантские женщины не будут удовлетворены. Во всей англоязычной литературе не многие пассажи могут сравниться с вышедшими из-под пера Свифта в откровенности описаний и обидной мужской грубости.