Верховные судороги - читать онлайн книгу. Автор: Кристофер Бакли cтр.№ 47

— …нечто промежуточное между несъедобным и ядовитым. Ну хорошо. Эта поправка — оскорбление, пощечина, нанесенная вам шайкой своекорыстных прохвостов. Но что же тут нового? Вы воевали с конгрессом с самого первого дня. А по сути дела я могу сказать лишь одно — вы совершенно правы. Если вы не пойдете теперь на второй срок, это будет выглядеть… трусостью. Вы просто-напросто признаете себя побежденным.

— То есть куда ни кинь, везде клин. Так?

— Ничего не попишешь, — подтвердил Грейдон. — Послушайте, если у вас воротит с души от перспективы застрять здесь на второй срок, так я бы на вашем месте на этот счет не волновался. Мой-то голос вы получите наверняка. Однако, добираясь сюда от Эндрюса, я что-то не заметил народных толп, скандировавших: «Еще четыре года». Что там у нас с популярностью, Хейден?

— Ниже тридцати, — ответил Хейден. — Картрайт дала нам определенный прирост, однако «Суэйл» его уничтожил.

— И как только суд мог проголосовать за этого… А, ладно.

Грейдон вздохнул:

— Верховный суд почти всегда чреват разочарованиями. Помните, что ответил Трумэн на вопрос о том, пришлось ли ему столкнуться с разочарованиями? «Да, и оба заседают в Верховном суде». Ну хорошо. Что сделано, то сделано. Суть в том, сэр, что, на мой взгляд, вы можете спокойно пойти на перевыборы и уверенно рассчитывать на то, что встретите следующее 21 января [75] на веранде вашего дома в Вапа… как бы ни произносилось название этого города.

— Январи в Вапаконете слишком холодны для сидения на веранде, — сказал президент, — но в остальном вы совершенно правы. Что же, нас ожидает чертовски странная избирательная кампания.

На следующий день сенат семьюдесятью восемью голосами против двадцати двух одобрил Поправку об ограничении срока президентского правления. Теперь, пройдя через палату представителей и сенат, она поступила на ратификацию штатами. На то, чтобы получить согласие трех четвертей законодательных собраний штатов, уходило, как правило, время достаточно долгое. Для ратификации поправки об ограничении президентства двумя сроками потребовалось четыре года (с 1947 по 1951); с другой стороны, возраст, дающий право голоса, был понижен до восемнадцати лет (во время вьетнамской войны) всего за сто дней. Пандитариат [76] предсказал, что, вследствие непопулярности президента Вандердампа, данная поправка имеет все шансы на быструю ратификацию. Было также с уверенностью предречено, что на следующие выборы Вандердамп не пойдет. Человек он, быть может, и политически безграмотный, заявили мудрецы, но не дурак и искать новых унижений не станет. Отбудет первый срок и, поджав хвост, улепетнет в свою Вапакакенетам.

А затем на экранах телевизоров появился редкий гость — торжественноликий Хейден Корк, объявивший, что в скором времени президент обратится к нации из Овального кабинета.

Судя по виду президента, все заботы и горести нашей планеты обременяли теперь его и только его плечи.

— Этому не бывать, — обращаясь к сидевшим за круглым столом людям с пасмурными лицами, сказал он. — Они не станут ядерной державой, пока у руля стою я.

Все молчали.

— Вы меня поняли? — угрожающе спросил президент. — Или у кого-то имеются другие мнения?

Присутствующие отрицательно покачали головами.

— Ну хорошо, — сказал президент. — В таком случае довольно заниматься херней. Отправьте туда «Нимиц».

— Стоп.

— Что-то не так? — спросил Декстер.

— В сценарии стоит «Довольно заниматься ерундой», — ответил режиссер. — «Херню» мы себе позволить не можем. Федеральная комиссия по связи нас попросту оштрафует.

— На этот счет не волнуйтесь. Я знаком с председателем ФКС. Он даже обедал в моем доме. Мы с ним приятели.

— Это хорошо. Всегда полезно иметь высокопоставленных друзей. И все-таки давайте придерживаться сценария. И кстати, сенатор, вы излучаете в этой сцене такую энергию — блеск. Поразительно. Меня чуть со стула не снесло. А тебя?

Помощник режиссера закивал:

— Еще бы.

Президент Митчелл Любшторм удовлетворенно хмыкнул. Сцену пересняли. Послали за ланчем.

Актеры направились к столу с закусками, однако ушедший в свои мысли Декстер остался сидеть за круглым столом. Ему становилось все труднее и труднее входить в свою роль, а потом выходить из нее. Как-то раз он поговорил об этом с гримершей, и та сказала, что существует такая штука, «вживание в образ», — это когда ты входишь в исполняемую тобой роль и больше из нее не выходишь. Декстер попробовал — сработало. Его жена, Терри, не вполне разобралась в происходящем и здорово разозлилась, когда он попросил ее «не занимать горячую линию», но в общем и целом эта штука сработала хорошо.

Декстер обвел взглядом большие экраны оперативного центра. На них изображались траектории ракет, приближавшихся к стране. А также удалявшихся от нее. О да. Да. После ланча будет сниматься сцена, в которой начальник штаба ВМС проинформирует его о том, что группа авианосцев «Нимиц», посланная для уничтожения президентского дворца Мумдука бин Шамирца — «Полоумного Али», как все его называли, ненавидящего Америку правителя Гадганистана, — дала залп крылатыми ракетами. «Нашего друга Полоумного Али ожидает приятный, теплый сюрпризик. О да. Да». Декстер живо представил себе две крылатые ракеты, тандемом несущиеся к цели, поднимаясь и опускаясь в согласии с неровным рельефом невозделанных земель Гадганистана, представил, как они пролетают мимо минарета, как выхлопы их ракетных двигателей опаляют призывающего правоверных к молитве муэдзина. Муэдзин, вопя, летит, точно живой факел, на землю. «Хороший штрих. Ушлые ребята эти сценаристы. Берут много, но ребята толковые». Что же, это следовало сделать, не так ли? Другого выбора Полоумный Али ему не оставил. Он пытался урезонить идиота — снова, и снова, и снова. Обращался к ООН. Предлагал концессии. Торговые соглашения. Лекарства в обмен на нефть. Заключение дипломатических отношений. И получал одни отказы. «Ну, ничего не поделаешь, друг мой Али. Будь по-твоему. Этот президент больше херней… ерундой заниматься не будет». Митчелл Любшторм не собирается тихо сидеть на месте и ждать, когда его оружие морально устареет, а какой-то козел с обмотанной полотенцем башкой обзаведется ядерной мощью. Адские колокола, да на этот раз даже французы и те на его стороне. «Allons, enfants de la Patrie…» [77]