Искусство слышать стук сердца - читать онлайн книгу. Автор: Ян-Филипп Зендкер cтр.№ 61

У Ба хитро прищурился:

— Надеюсь, вы не думаете, что я рассказываю вам бирманскую сказку? Мне незачем обманывать вас, Джулия. Ми Ми прославилась не только как мастерица чудодейственных сигар. С годами она стала кем-то вроде местного оракула. И превзошла всех астрологов, вместе взятых. Разочарованные советами других предсказателей, люди шли к ней за советом, когда дело касалось раздоров в семье или между соседями.

У Ба встал, разгладил конверты и осторожно сунул их за широкий пояс лонгьи. В моей голове завертелись вопросы. Как эти письма оказались у него? И какую роль он сам играл в этой истории? Откуда вообще ему известно о переписке между моим отцом и Ми Ми? Уж никак не от папы, ничего не знавшего о ее письмах. И вообще, в рассказе У Ба мелькали такие подробности, которых отец не мог ни знать, ни предвидеть.

— Позвольте вас спросить, — осторожно начала я. — Кто столь подробно рассказал вам историю Ми Ми и Тина Вина?

— Ваш отец.

— Допустим. Но он не мог быть единственным источником. Ваш рассказ изобилует множеством таких подробностей, о которых моему отцу было просто неоткуда узнать. Я могу поверить, что папа рассказал свою часть истории. А где вы узнали про все остальное?

— Вы задали существенный вопрос. Я понимаю ваше любопытство. Пожалуйста, дайте мне еще немного времени. Я ведь не закончил. Когда вы узнаете всю историю, ваши вопросы исчезнут сами собой.

— Тогда скажите, откуда у вас два этих письма?

— Мне их дала Су Кьи. У Со все-таки приезжал в Кало. В начале пятидесятых годов. После войны судьба повернулась к нему спиной. Можно сказать, что источник его удачи иссяк, хотя это не совсем одно и то же. Во время войны он сотрудничал с японцами, а коллаборационисты были одинаково ненавистны и англичанам, и движению за независимость Бирмы. После войны англичане еще несколько лет правили нашей страной. Вскоре после их возвращения У Со лишился двух крупных рисовых мельниц. Обе сгорели. Причины пожаров так и не были установлены. С независимостью пришло обострение политической борьбы. В ход шли все методы, включая убийство соперников. У Со пытался войти в политику, но все его попытки заканчивались неудачей. Он оказался замешан в скандале, из которого выбрался с трудом, лишившись изрядной доли своих богатств. Говорили, что с помощью подкупа и шантажа он пытался добиться назначения на министерский пост. Он дважды приезжал в Кало на несколько дней. Мы подозревали, что в эти моменты Рангун становился для него жарким во всех смыслах. Оба раза привозил с собой объемистые багажи. В основном документы, которые, как он считал, безопаснее оставить здесь. Он собирался приехать и в третий раз, но не дожил. Эти письма Су Кьи нашла среди его вещей.

— А от чего он умер? Его убили?

— Те, кто знал У Со, говорили, что это была кара судьбы. Он играл в гольф, когда внезапно началась гроза. Его убило молнией.

— Вы встречались с ним?

— Всего один раз, в Рангуне. Встреча была короткой.

— Значит, вы бывали в Рангуне?

— Я там учился и считался очень хорошим учеником. Друг нашей семьи проявил щедрость и оплатил несколько лет моей учебы в школе Святого Павла. Мне даже назначили стипендию, чтобы я мог поехать в Англию и продолжать обучение. У меня были способности к естественным наукам. Я мечтал стать физиком.

— И где потом учились?

— Нигде. Пришлось вернуться в Кало.

— Почему?

— Из-за болезни матери.

— Она серьезно заболела?

— Нет. Есть такой недуг, называемый старостью. Она не жаловалась на боль, но повседневная жизнь становилась для нее все труднее.

— А ваши братья-сестры?

— Я единственный сын своей матери.

— Но наверное, у вас были родственники?

— Да.

— Так почему же они не позаботились б вашей маме? — спросила я, искренне недоумевая.

— Если у женщины есть дети, то все заботы о ней ложатся на их плечи. У нас так принято.

— Но ведь ваша мать не была серьезно больна. Что мешало взять ее с собой в Англию?

— Боюсь, она бы не выдержала длительного путешествия и жизни в чужой стране.

— Может, вы чего-то недоговариваете? Например, не хотите сказать, что ваша мать была инвалидом.

— Почему вы так думаете? Вовсе нет.

Наш разговор напоминал хождение вокруг да около. Каждый новый ответ лишь множил мою досаду. И в то же время я понимала, что привычная логика заведет меня в еще больший тупик.

— И долго вы ухаживали за матерью?

— Тридцать лет.

— Простите?

— Тридцать лет, — повторил У Ба. — По бирманским меркам она считалась долгожительницей. Достигла золотой старости.

— Получается, с двадцати до пятидесяти лет вы только и делали, что сидели с матерью?

— Поверьте, этих забот мне вполне хватало.

— Я вовсе не хочу упрекнуть вас в лености. Но… возможность учиться в Англии. Перед вами открывались такие блестящие перспективы.

Теперь уже не я, а У Ба недоуменно глядел на меня.

— Вы ведь могли стать физиком. Возможно, потом вам бы удалось найти работу в крупном американском университете.

Я чувствовала, что начинаю заводиться, и спросила себя — почему? Что меня так задело? То, что У Ба, подчинившись интересам семьи и местным традициям, похоронил талант в горном захолустье? Или отсутствие в его голосе даже намека на сожаление о бездарно растраченных годах?

— Поймите, Джулия, я доволен жизнью. Я был женат и очень любил свою супругу. К сожалению, она умерла слишком рано. Но такое могло случиться в любом уголке мира.

Мы говорили на одном языке, но не понимали друг друга. Неужели я задавала такие уж странные вопросы? Получалось, я опять лезла в незнакомую жизнь с американскими мерками. Странные или нет, но мои вопросы не сближали нас, а лишь отдаляли. У Ба сохранял спокойствие, тогда как я все больше распалялась:

— И что же, вы ни разу не пожалели о возвращении в Кало?

— Жалеть можно только о решении, принятом сознательно и по доброй воле. Например, вы жалеете, что пишете левой рукой? Для меня даже не стоял вопрос, возвращаться или нет. Я был нужен матери. Любой бирманец на моем месте поступил бы так же.

— А почему после смерти матери не вернулись в Рангун? Наверное, и тогда еще оставалась возможность уехать в Англию.

— Зачем? Так ли уж важно повидать мир? В каждом городе и деревне, в каждом особняке и лачуге вы найдете весь спектр человеческих эмоций: любовь и ненависть, страх и ревность, зависть и радость. Их не надо искать далеко. Достаточно оглянуться вокруг.

Я смотрела на него, поражаясь несоответствию его облика и слов. Передо мной был невысокий, щуплый человек, одетый в старье, со сгнившими корнями вместо зубов. Повернись его судьба чуть-чуть удачливее, и он стал бы профессором физики, имел бы роскошную квартиру на Манхэттене или дом в лондонском пригороде. Но кто из нас смотрел на жизнь под неправильным углом зрения? Я со своими завышенными требованиями или он, научившийся довольствоваться малым? Я толком не понимала, какие чувства у меня вызывает У Ба. Нет, не жалость. У меня возникло странное желание позаботиться о нем. Хотелось… защитить его, хотя я прекрасно понимала, что он не нуждается в моей опеке. И в то же время рядом с ним я сама чувствовала себя в безопасности. Мне было почти уютно в его обществе. Это не я его, а он меня от чего-то оберегал. Я больше не сомневалась в его словах. Верила У Ба. А ведь до встречи с ним считала, что сблизиться с человеком можно лишь после того, как хорошенько его узнаешь.