Гипнотизер для темных дел - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Баскова cтр.№ 17

Он лениво опустился на скамейку:

– Валяйте.

Замдиректора сжала кулаки, но сдержалась и доброжелательно спросила:

– Иванов и Давыдов не нашлись? Что о них слышно?

Мужчина равнодушно пожал плечами:

– Я так понимаю, в случае каких-либо изменений меня бы поставили в известность.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– Однако в столовой на них продолжают накрывать.

– Впервые слышу. Зачем это делать?

Казалось, его удивление искреннее. Женщина махнула рукой:

– Значит, все в порядке.

Он поднялся, тряхнув объемным животом:

– Значит, да. Я могу идти?

– Идите.

Прохоренко тоже собиралась в столовую, однако пропустила Щеглова на несколько шагов вперед, не желая идти с ним вместе, чему он чрезвычайно обрадовался.

– Желаю приятно провести вечер.

– Спасибо.

Виталина решила поговорить с заведующей производством Ириной Петровной Бородиной. Эта женщина была ей еще более неприятна, чем придурковатый Щеглов. Прохоренко, по натуре честная и скрупулезная, не могла понять, как вообще Бородину взяли в такую солидную фирму. В годы советской власти она дважды попадалась на воровстве, имела судимость, получила условный срок. Однако все эти недоразумения (именно так называла Бородина судимости) случились в прежние времена. Смена строя принесла ей только радость. Владельцы кооперативных кафе просто распахивали объятия, желая пригреть такую женщину, но почему-то Ирина Петровна нигде долго не задерживалась. На сей факт ее биографии, отраженный в трудовой книжке, обратила внимание начальник отдела кадров Нина Филипповна Воронова, хорошо относившаяся к Виталине Витальевне. Прохоренко пожала плечами:

– Должно быть, хорошо готовит.

Воронова рассмеялась:

– Возможно, не хуже любой женщины. Но чтобы лучше – это я сомневаюсь. Погляди на ее документы об образовании.

В файле сиротливо белела ксерокопия, свидетельствующая о том, что Ирина Петровна Бородина окончила семь классов – и ничегошеньки больше.

– Заведующая производством должна иметь торгово-кулинарное за плечами, – пояснила Нина Филипповна.

Заместитель директора улыбнулась:

– Значит, начальство устраивает ее стряпня.

Воронова многозначительно взглянула на собеседницу:

– Ой ли! Знаешь, что произошло в прошлом году?

Прохоренко присела на предложенный стул, собираясь слушать.

– В фирме она со дня ее основания, – пояснила начальник отдела кадров. – И сразу крепко сдружилась с хозяином. Это кажется странным. Ну сама посуди: что у Максима Петровича может быть общего с этой мымрой?

Виталина удивленно подняла брови:

– Действительно.

– Тем не менее Терлецкий приезжает и запирается с этой дамой в номере, – женщина хихикнула. – Однако не думай плохого, она ему не любовница. Я же сказала: они просто дружат.

– И какой характер носит эта дружба?

Нина Филипповна прищурилась:

– Ты такое слово, как стукачество, слышала?

Прохоренко кивнула.

– Это один из аспектов их многогранного общения, – ехидно заметила подруга. – Есть и второй. Ты когда-нибудь ела в ее столовой?

Виталина покачала головой:

– Не приходилось.

– Еще успеешь, – хихикнула приятельница. – Сразу предупреждаю: вези с собой чемодан продуктов или много денег, ибо ты всегда будешь чувствовать неутоленный голод от мизерных порций, а порой от них и вовсе откажешься, так как увидишь: тебе предлагают явные объедки. Если не объедки, то есть предложенное все равно не сможешь: либо подгорело, либо недосолили, либо переперчили, в общем, подключи фантазию, как можно испоганить еду.

Заместитель директора ахнула:

– Да ты что?

– И это не все, – продолжала Нина Филипповна. – Ты просто утонешь в жалобах вожатых и персонала, которые будут просить тебя разобраться, почему в столовой творятся такие безобразия, как-то: почему кормят объедками, почему пищу невозможно есть, почему порции рассчитаны на грудного ребенка и почему, наконец, стоит опоздать на пять минут, тарелки исчезают со столов, а наша дама отвечает, что ничего не знает и, по ее сведениям, все поели.

Подруга развела руками:

– Ну и дела!

– Представь себе. За глаза ее называют вторым начальником.

Прохоренко наморщила лоб:

– Никак не пойму причину симпатии к ней шефа. Из-за такой дамы у него могут быть неприятности.

– Сомневаюсь, что он об этом думает, когда выписывает ей премии.

– Так она еще и поощрения получает?

Приятельница кивнула:

– Да, за экономию. Представь, сколько денег она сохраняет ему при такой кормежке.

Виталина криво улыбнулась:

– Представляю.

– Вот и делай выводы, когда туда приедешь.

Замдиректора и не представляла, как скоро она убедится в правоте подруги. Жалобами на столовую ее засыпали уже на следующий день: сначала обслуга, потом вожатые. Сама же она, отведав подгорелой картошки и прокисшего супа, почему-то не значившихся в меню, решила добиться справедливости, отправившись к заведующей производством. Увидев моложавую женщину с короткой стрижкой, она улыбнулась:

– Вы Ирина Петровна?

Та не проявила к знакомству никакого интереса, буркнув:

– Ты-то кто такая? Чего надо?

Такое неуважение со стороны подчиненной вызвало растерянность:

– Я заместитель директора по воспитательной работе.

Бородина кивнула:

– Ну?

– Хочу разобраться со своим питанием.

Тонкие губы скривились в улыбке:

– Валяй, разбирайся.

– Почему меня так отвратительно кормят?

Узкие глаза с азиатским разрезом полыхнули злобой:

– Что ты мелешь?

– Не смейте так разговаривать со мной, – вспыхнула Прохоренко. – Я все-таки не последний здесь человек.

– Да… я на тебя хотела, – Ирина Петровна демонстративно отвернулась от заместителя директора. – И запомни: для меня существует только один начальник – Терлецкий, и только его приказы я намерена выполнять.

– Значит, меня будут кормить объедками до особого распоряжения Максима Петровича?

– Никакими объедками тебя не кормят, – отозвалась Бородина. – Иди проспись, придурочная.

Виталина начала задыхаться, пытаясь ответить, однако спазмы сдавили горло. Толкнув ее толстым бедром, Ирина Петровна прошествовала к своему столику и уселась за него, скрестив руки, всем видом показывая: она не желает разговаривать с незначительным человеком. Прохоренко решила обратиться к директору лагеря. Алексей Викторович, вальяжно развалившись в кресле, увидев непрошеную гостью, недовольно буркнул: