– Умеешь ты успокоить, Борис Григорьевич, – с чувством сказал Широков. – Гляжу, новый талант у тебя раскрылся.
– Профессия обязывает. Ну и стараемся, конечно, развиваем природные способности. Идем вперед, так сказать, – пошутил Багиров.
– Ты серьезно спросил о личном?
– Серьезно, Павел Иванович. Уж больно странно выглядит этот «наезд». Две недели роем, копаем… а воз и ныне там. Ни одной зацепки! Когда такое было?
Широков вынужден был согласиться.
– Все когда-нибудь случается в первый раз, – философски заметил он. – Ладно, я подумаю. Покопаюсь в памяти… Может, что и выплывет. Дела давно минувших дней.
– Ага, – обрадовался Багиров. – Напрягись, Павел Иванович. Не нравится мне эта ситуация. Ау меня нюх на опасность. Тревожно мне.
Официант принес счет.
– Пошли, что ли? – сказал Багиров, пристально оглядываясь вокруг.
Они расплатились, встали и направились к машине, припаркованной в тени огромных кленов. Двое охранников шли за ними след в след, и один – на расстоянии.
Широков недовольно хмыкнул.
– Придется привыкать, – решительно заявил Багиров. – У тебя своя работа, Павел Иванович, у меня своя.
Белый «мерседес», шурша резиной, мягко развернулся и покатил в сторону Москвы. Сзади приклеилась машина сопровождения.
По обочинам желтели лютики. Солнце стояло в зените, белое и горячее. Всю дорогу до офиса босс и начальник службы безопасности молчали. Каждый думал о том, что ожидает их сегодня вечером, завтра, через день…
Глава 12
Элеонора Евгеньевна любила ржаные сухарики. Она сама подсушивала их в духовке и складывала в большую сухарницу, которую ей подарили на пятидесятилетие. Сухарики заменяли ей сигареты, семечки и успокоительные таблетки – все вместе взятое.
– Котя! – позвала она мужа. – Ты идешь? Чай стынет.
Отставной генерал с утра находился в приподнятом настроении. Его пригласил на юбилей сослуживец, и он собирался в Москву. Жену с собой не брал – компания будет мужская.
– Котя!
– Я уже убегаю, Нора, – весело отозвался Слуцкий, приглаживая перед зеркалом седой ежик волос. – Завтракай без меня.
– Не рановато ли собрался?
– У меня еще дела в городе.
– Ну вот… Ты возьмешь машину?
– Нет. Поеду электричкой. – Он подошел, сухо прикоснулся губами к ее щеке. – Пока. Не скучай тут без меня.
Элеонора Евгеньевна и не думала скучать. У него свои дела, у нее свои. Она проводила супруга взглядом и взялась за телефон. Генеральша лелеяла надежду помирить Леночку с Анатолием Быстровым, бывшим мужем. Разве не бывает, что разведенные супруги снова сходятся и прекрасно живут? Она сама знала несколько подобных примеров. Правда, дочка и слушать об этом не желает… ну, да невелика беда. Она сумеет обуздать строптивый характер Леночки. Кому как не ей лучше знать свое дитя?
Она посмотрела на часы. Еще только десять утра. Лена приедет не раньше двенадцати. Если удастся уговорить Анатолия прийти к ним на обед, они успеют приготовить что-нибудь вкусненькое. Бывший зять предпочитал рыбные блюда, – уху, заливное, салат.
Генеральша взяла сухарик и принялась его грызть. Как лучше повести разговор, чтобы Толик клюнул и приехал-таки на дачу? Она решительно набрала номер. Будь что будет, а этот шанс грех не использовать.
– Быстров слушает, – по-военному четко ответил Анатолий.
– Толик? Здравствуй, дорогой, – вкрадчиво замурлыкала бывшая теща. – Как поживаешь?
Тот не узнал ее. Много времени прошло. Хорошо, что у него хоть домашний телефон остался прежним.
– Нормально, – чуть замешкавшись, сказал он.
– Это Элеонора Евгеньевна беспокоит. Ты еще помнишь меня?
– Конечно. – Анатолий сразу скис, узнав голос генеральши. – Что-то случилось?
– Случилось… – Она сделала паузу и пару раз шмыгнула носом. – Мой Никодим Петрович приболел. Сердце… Ты бы приехал к нам, развеял стариковскую скуку.
Анатолий знал, что генерал Слуцкий вышел в отставку. Но бывший тесть был не лыком шит, связи имел самые обширные и мог как помочь в продвижении по службе, так и навредить. Лишних неприятностей Быстров наживать не хотел. Их у него и так хватало. Если он откажется от приглашения, Элеонора чего доброго обидится, науськает на него генерала, и тогда… не сносить ему головы. Слуцкий нравом был горяч и продолжал сохранять влияние в определенных кругах. Лучше его не злить.
– Нужна моя помощь? – вяло поинтересовался Анатолий. – Я всегда готов, вы же знаете…
– Какая там помощь, Толик, – скрывая радость, заворковала генеральша. – Просто приди, посиди с нами… поделись столичными новостями. Мы ведь здесь, в глуши, совсем одичали. Никодим Петрович давеча вспоминал о тебе. Ты ведь ему как сын… Сколько времени не виделись! Поди, лет шесть?
– Семь, – поправил ее Анатолий.
– Вот видишь? А мы, чай, не чужие друг другу… Повидаемся, пообедаем вместе.
– Ладно, – согласился Быстров. – Когда вам будет удобнее, чтобы я подъехал?
– Да прямо сегодня и ждем! – обрубила ему пути к отступлению Слуцкая. – К обеду, часикам к двум-трем. Получится?
– К трем, пожалуй, успею.
– Вот и хорошо. То-то генерал обрадуется!
Элеонора Евгеньевна ликовала. Полдела сделано. Осталось самое трудное – уговорить Леночку не брыкаться, а быть с Быстровым поласковее.
Она взяла в руку пару ржаных сухариков и отправилась к холодильнику проверять припасы. Придется сбегать в гастроном. Купить кальмаров, майонеза и свежемороженой горбуши. Остального хватит. Зелени и фруктов достаточно, водки в избытке, а на сладкое она испечет любимый Толиком творожный пирог.
Звонок в дверь застал генеральшу врасплох. Кого это принесло некстати? Неужто соседка пожаловала? Сейчас не до пустой болтовни. Надо успеть сходить в магазин, навести порядок в гостиной, Лену подготовить…
– Привет, ма! – дочка кинулась ей на шею с поцелуями.
– Тише ты, задушишь, – отбивалась Элеонора Евгеньевна. – Что за нежности? Чего так рано?
– Ты не рада? – удивилась Лена. – Вот уж кому не угодишь, так это тебе. То почему так поздно, то чего так рано? Ты что, не одна?
– Господь с тобой, – залилась краской генеральша. – Что за пошлые намеки? Папа в Москву уехал, а я… собираюсь обед готовить. Поможешь? Унас сегодня рыбный день.
– С какой стати?
– Просто так… Отцу нужна диетическая пища. Тебя как будто не волнует здоровье родителей! Мы уже старики, Ленуся.
– Так папа же в Москву уехал.
Генеральша прикусила язык. Она поняла, что оплошала, и решила сменить тему.