Страх перед страхом - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева cтр.№ 59

Зашла речь и о старой истории – с ночевкой Жени у подружки. Юлия подтвердила то, что уже было известно от Алины.

– Да, как раз в одиннадцатом классе Женька и сорвалась у меня с цепи… Как раз тогда в наш дом и переехал этот Петр. А до этого квартира стояла пустая – старик умер, а другие наследники не объявлялись… Там и бомжи одно время жили – вскрыли дверь и поселились. Но мы это гнездышко быстро ликвидировали – вызвали милицию. А потом появился этот парень.

Она сказала, что до сих пор не знает, как произошло знакомство дочери с Петром. Однажды та не пришла домой после школы. Не появилась Женя и ночью. Обзвонили подруг – ни у кого ее не оказалось. А утром та как ни в чем не бывало, появилась дома – ей нужно было переменить учебники в сумке. Разумеется, был скандал и большое выяснение отношений. Однако Женя, которая до тех пор была довольно послушной девочкой, держалась на удивление стойко и твердила, что поскольку ей уже шестнадцать лет, она сама решает, что ей с собой делать. Захочет – и замуж выйдет, а их на свадьбу не позовет, раз они так…

– Ну, отец наставил ей пару синяков, да и я добавила, – призналась Юлия. – В школу она пошла к третьему уроку. А что ночевала на третьем этаже – это мы уже после узнали. Тогда она не призналась, где была…

– Так вы все-таки ее били? – переспросила Татьяна.

– Да по пальцам можно сосчитать, сколько раз, – горестно вздохнула та, – разве это называется – били? Вот меня отец лупил так, что один раз зуб треснул. А ей достанется по заднице в крайнем случае, и все. А как их не бить? Хамят же в глаза, язык без костей…

О том, что дочь забеременела, она тоже узнала совершенно случайно. Юлия пришла в женскую консультацию, по месту жительства, и в регистратуре ей по ошибке выдали карточку дочери – фамилии одинаковые, отчества, как на грех, тоже… Она торопилась на прием и поняла ошибку, только оказавшись возле кабинета врача. Спускаясь по лестнице, она полюбопытствовала узнать, как самочувствие дочери… И узнала, что та неделю назад была на приеме и ей диагностировали трехмесячную беременность.

– Что я пережила – трудно сказать. – Она даже прослезилась, и подводка под глазами превратилась из голубой в синюю. – Узнать об этом вот так! Да что же это такое! И молчала, как партизан, будто мы ей враги! Ну ладно, отцу могла не говорить, это не мужское дело, но мне, мне она должна была сказать!

Эти слова болезненным эхом отозвались в ушах у Татьяны. «Мне тоже нужно было это сказать. А Ирка не сказала. Господи, бывают ли матери, у которых с дочерьми все хорошо? Или они только думают, что все хорошо, пока жизнь не стукнет головой о стену?»

– Вечером я с ней поговорила по душам, – сказала Юлия. – Объяснила, что такой свободы, которой она хочет, больше не будет. Что раз она вляпалась, нужно расплачиваться. То есть пусть рожает. – Она нервно схватила кофейник: – Знаю, что вы думаете! Что такая мамаша, как я, не могла этого сказать? А как я могла послать свою дочь под нож? Я сама делала аборты не раз. И знаете что? Думаю, то, что сейчас со мной происходит, – именно из-за этого. Но тогда я была моложе, глупее… Потому и хотела удержать ее от аборта. А она заявила, что не желает калечить себе жизнь.

Двое суток Женю удалось продержать дома. Телефон был отключен и заперт под замок. Когда звонили в дверь – никто не открывал. Женька сидела у себя в комнате, но не плакала. Она дулась, тупо смотрела в книгу и явно что-то замышляла. Такого режима долго никто из родителей выдержать не мог – всем нужно было работать, а у Юлии как раз начались проблемы со здоровьем. И когда дочь буквально на пару часов оставили одну, она немедленно сбежала.

– И переночевала у нас? – спросила Татьяна.

– Именно.

– Но тогда она еще не успела сделать аборт?

– Нет, тогда нет… Хотя я боялась, что она уже сделала эту глупость. – Юлия придвинула гостье чашку. – Она это провернула в другой день, где-то неделю спустя… Отлеживалась не у нас, а у своего парня. Вот тогда-то я впервые поняла, что она на меня плюет и что даже отец ей больше не указ. Ну а потом все пошло вразнос – чем дальше, тем хуже.

– Вы в самом деле не знаете, чем занимается Петр? – перевела разговор на другую тему Татьяна.

Та ответила, что неоднократно задавала дочери этот же вопрос, но та говорила, что Петр работает в разных местах, больше ничего. Сама она по окончании школы никуда поступать не стала, а принялась где-то подрабатывать.

– Вы что – не знаете где?

– Она говорит разное. То устроилась каким-то менеджером, то «промо», то учится в школе манекенщиц… Только я сужу по тому, что вижу. А вижу я, что никакого графика у нее нет, приходит и уходит, когда хочет. Правда, в последнее время она вроде бы действительно где-то работает, потому что возвращается примерно в одно и то же время. И знаете, что я вам скажу? – доверительно произнесла та. – После того как погибла ваша дочка… Уж вы меня простите… Но Женя стала как-то серьезнее.

– В самом деле? – сдержанно откликнулась Татьяна.

– Да! Чаще заглядывает к нам, как-то внимательнее стала ко мне относиться. Например, спрашивает, не нужно ли каких-нибудь лекарств достать или денег на операцию. Представляете? Прямо как взрослая.

И опять в ее глазах показались слезы. Уже не обращая внимания на макияж, женщина беспощадно вытерла их тыльной стороной руки.

– Кто знает, может, все еще уладится, – жалобно произнесла она. – Женька девчонка неплохая… Она же добрая, мне ли ее не знать. Но этот Петр! Вот если бы он отсюда наконец свалил, я бы в церкви все свечи скупила и перед иконами поставила. Это же просто зараза какая-то, так он на нее влияет!

– А почему вы не переедете? – без особого интереса спросила Татьяна. Судьба Жени и ее будущее давно перестали ее волновать.

Хозяйка ответила, что о переезде надо было думать раньше – пока отношения дочери с ее возлюбленным не зашли слишком далеко. А теперь – какой в этом смысл? Они-то, может, и переедут, а вот Женька – вряд ли. Слишком давно она крутит этот роман.

– Скажите, а то, что у нее были и другие приключения, – правда? – спросила Татьяна.

Женщина призналась, что было и такое, только на фоне Петра все кажется невинным детским лепетом. Она измученно заявила, что теперь готова простить дочери все – и аборт, и непослушание, и бог знает какие истории, о которых уже поползли слухи… Только бы та бросила наконец этого стервеца.

– А ваша дочь считает его хорошим парнем.

– Она его, кажется, боится, – вздохнула Юлия. – Чему удивляться? Он же чуть мужа моего не пришиб. А отец – единственный человек, которого она по-настоящему слушалась. Получается, он у нее на глазах показал, кто тут главный… Раньше она отца боялась, теперь его. Всю жизнь кого-нибудь боится…

Уже прощаясь, Татьяна спросила – нет ли у нее случайно фотографии Петра? Та замахала руками:

– Да вы что?! На черта мне!

И, запнувшись, добавила, что дошла в своем отчаянии до того, что как-то решила обратиться к колдунье, – прочитала объявление в газете, что таким способом можно устранить нежелательного знакомого. Для этого нужно было фото. И тогда она перерыла все вещи дочери, но ничего не нашла. Обратилась к ней самой – но просьба была отвергнута. Колдунья, впрочем, согласилась обойтись и без фото, но это показалось Юлии подозрительным, и она разуверилась в ее добросовестности.