Суфлер - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева cтр.№ 13

У Рустама в мастерской царил если не порядок, то его близкое подобие. Было видно, что художник пытался свести к минимуму неудобства, потратив такой же минимум средств. Проводка в стратегических местах была обновлена, а старая, опасная, частично вовсе убрана. Стены оклеены дешевыми обоями – наспех, небрежно, в шрамах и складках, но, во всяком случае, грязь и плесень были прикрыты. К черному выщербленному паркету прибит линолеум, грошовый, но целый, без дыр. Александре, привыкшей на чердаке к лишениям, убогое жилище показалось роскошным. Она обошла все три комнаты, потрогала лежавшие на полу старые матрасы, везде включила свет. «Здесь можно отлично устроиться! Спать, есть, мыться. Даже вода нормально идет из крана!» На чердак вода доходила в виде тонкой струйки, едва сочившейся из позеленевшего латунного крана, вмазанного в прогнившую стену.

Вдоволь нарадовавшись на свое новое жилье, Александра задумалась о переезде. И тут перед нею встала задача почти неразрешимая.

Мастерская на чердаке досталась ей после смерти мужа, с которым она прожила пять лет, вплоть до того дня, как нашла его мертвым на этом самом чердаке.

Ивану Корзухину, чью фамилию женщина отныне ставила рядом со своей, было тогда всего сорок пять лет. Ей – на двенадцать лет меньше. Оставшись вдовой в тридцать четыре, Александра не делала больше попыток ни выйти замуж, ни просто с кем-то сойтись. У нее на счету был еще первый, неудачный брак, заключенный в пору ее учебы в Питере. Ее избранником стал молодой скульптор из Архангельска, с которым она прожила недолго. У Александры сложилось убеждение, что она попросту не создана для семейной жизни, для устройства домашнего очага, и, к сожалению, для материнства. До какого-то момента она смутно мечтала родить ребенка «для себя», правда, не представляя, от кого и на какие средства, на какой площади этого малыша содержать, ведь чердак, продуваемый всеми ветрами и неимоверно грязный, для этого не подходил. Но врач, к которому женщина обратилась, вынес жесткий вердикт: ребенка у нее никогда не будет. И она смирилась с тем, что навсегда останется одна, и перестала мечтать о призрачном личном счастье вовсе, даже в шутку.

Все было прожито и пережито на этом чердаке, двенадцать лет Александра пыталась покинуть его и не могла – то по одной причине, то по другой. «Не то они искали меня, эти причины, не то я их находила? – думала женщина, бродя по освещенным комнатам своего нового пристанища. – Очень часто мне было трудно, редко – хорошо и всегда – одиноко. Но я оставалась здесь, в этом выморочном доме, вместо того чтобы попытаться устроить свою жизнь как-то иначе. Неужели я не смогла бы? Мне случалось зарабатывать хорошие деньги. Друзья не однажды предлагали за символические суммы пожить у них в квартире, пока они уезжают за рубеж на длительное время. Но каждый раз я умудрялась потратить деньги как-то иначе, а потом найти сотню причин, чтобы остаться на моем чердаке. Чаще всего говорила, что остаюсь потому, что не могу тащить за собой весь хлам, нужный мне для работы, свои бумаги, холсты, книги… Да, хлам…»

Даже теперь, когда она собиралась переехать всего тремя этажами ниже, мысли о вещах, с которыми художница за годы попросту срослась, очень ее беспокоили. И в самом деле, спрашивала себя женщина, как перетащить всю эту пыльную, запачканную, имеющую немалый вес и объем груду самых необходимых ей для работы материалов и книг? Как разместить их тут, каким образом устроиться, чтобы все было под рукой, в привычном порядке? Ведь несмотря на то что неподготовленный человек, увидев ее жилище, всегда бывал изумлен хаосом, в беспорядке был продуманный до мелочей смысл, каждая, самая ничтожная вещичка лежала на своем месте, годами неизменном. Перевозить вещи куда бы то ни было для Александры значило поставить под угрозу срыва все заказы. «Я не сразу смогу начать работать на новом месте, придется устраиваться не одну неделю. Но как тут хорошо! И совсем не дует с пола. Щели Рустам тоже заделал. Он устроился лучше всех нас. Уж на что Марья Семеновна следит за мастерской Стаса, но починкой и ремонтом старуха заниматься уже не может, не по силам, а самому Стасу давно на все наплевать!»

Наконец женщина стала склоняться к единственно возможному, как ей казалось, решению. «Здесь буду спать и сюда личные вещи перенесу – одежду, посуду. А наверху оставлю все для работы. Буду жить на два дома, как барыня. Наверху мастерская, внизу спальня. Здесь можно даже Риту по-человечески принять!»

С Маргаритой они не виделись пятнадцать лет, с тех пор как та первой закончила институт, где училась вместе с Александрой, и уехала домой в Киев. Оттуда спустя год внезапно перебралась в Данию, где собиралась выйти замуж. Но брак отчего-то не состоялся. Маргарита написала об этом подруге, тогда уже вернувшейся домой, в Москву, скупо, будто сквозь зубы, без каких-либо подробностей. Открытка пришла под Новый год. На ней был изображен заметенный снегом канал, по которому на коньках скользили румяные ребятишки. Картинка долго торчала за ширмой, стоявшей в комнате, где жила Александра с первым мужем. Ширма, как и открытка с адресом, так и остались в доме родителей, когда Александра переехала ко второму супругу, Ивану Корзухину, в продуваемую всеми ветрами мансарду, заваленную старыми холстами и прочим хламом.

Больше Маргарита не писала или же просто ее послания не доходили до Александры. Она как-то случайно узнала, что ее родители утаивали от нее половину почты, приходившей на их адрес. Из лучших побуждений, разумеется, чтобы дочь не водилась с «лишними» друзьями. Вероятно, их слишком впечатлил брак Александры с нищим скульптором из Архангельска, а затем со спившимся художником, пусть москвичом, но нищим и бездомным. Другого официального почтового адреса у художницы не было. И вот, совершенно неожиданно, через третьи руки, до нее дошло известие, что Маргарита собирается на днях быть в Москве, причем нагрянет именно к ней. Правда, точная дата приезда пока неизвестна.

– А твой адрес я ей сказал, – сообщил по телефону знакомый, доставивший новость. – Это ведь ни для кого не тайна.

Выйдя из квартиры и заперев дверь, женщина поднялась в мансарду. Эту ночь она решила провести у себя. «А утром найду Эрделя в больнице. Позвоню Татьяне еще раз и спрошу, куда его отвезли. Это просто каприз больного человека. Завтра он, возможно, захочет меня увидеть!»

Засыпая, она вспоминала историю, услышанную от Эрделя неделю назад. Александра никак не могла выбросить ее из головы, хотя в одиночку, без подсказок, такой ребус ей было не разгадать.

…Эрдель, по своему обыкновению, перебрал и забраковал все книги, что принесла ему тогда Александра. Угодить ему было очень трудно, и художница не ждала, что он приобретет хотя бы какой-то пустяк. «Я уже все собрал!» – часто говорил Эрдель, кладя последнюю принесенную Александрой книгу в стопку «отверженных». Она давно ходила в его квартиру на Петровке не с целью заработать, а чтобы послушать интересные истории, которых у Эрделя в запасе было множество.

Вот и неделю назад они сидели на просторной темноватой кухне, где даже средь бела дня горела лампа под желтым шелковым абажуром. Пили чай, болтали о пустяках, как старые друзья, давно обсудившие все самые важные темы. И тут Эрдель внезапно спросил: