Отверженная невеста - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева, Анатолий Ковалев cтр.№ 82

Майтрейи была дебютанткой в полном смысле слова, она никогда не танцевала с мужчиной. Даже учителя танцев ей не нанимали, она постигала эту премудрость под руководством Елены. Однако император был настолько искусным партнером, что Майтрейи быстро освоилась. Робость принцессы улетучилась, скованные поначалу движения ее сделались уверенными и изящными. Тем временем слухи и сплетни о ней серпантином обвивали зал, и еще до конца вальса-мазурки всем стало известно, что прелестная партнерша императора — протеже Александры Федоровны, принцесса, путешествующая инкогнито, уроженка далекой экзотической Индии. Майтрейи воистину становилась главным событием бала.

Елена с облегчением вздохнула, убедившись, что Майтрейи преодолела природную застенчивость и завоевывает свою первую победу в свете с той же непреклонностью, с какой ее предки завоевывали престол властителей Бенгала. На мгновение отвлекшись от созерцания танцующих пар, виконтесса обнаружила, что Савельев по-прежнему стоит за ее спиной.

— Опять вы! Неужели вам так приятно выслушивать мои «любезности»? — спросила она, приняв шутливый тон и твердо решив уж на этот раз не злить опасного врага.

— Я хочу знать, что сталось с моим ребенком? — Мужчина не сводил с нее напряженного взгляда.

Виконтесса покачала головой, прижав к губам сложенный веер, и сквозь его планки небрежно бросила:

— Забудьте, слышите? Нет никакого ребенка, сударь. Девочка умерла на второй день после родов.

Елена не собиралась открывать ему истинное положение дел. О своем ребенке она всегда думала исключительно как о СВОЕМ ребенке, а бывшего гусара не считала не только за отца, но даже за представителя рода человеческого. Так женщине было проще любить крошечную смутную тень младенца, мелькнувшую в ее прошлом и безжалостно вырванную из него. О смерти девочки она сообщила мимоходом. Однако эффект, произведенный новостью на статского советника, изумил виконтессу. Она увидела на глазах у Савельева слезы. Он часто моргал и выглядел так, будто получил пощечину.

— Вы… плачете? — с запинкой проговорила виконтесса. — Вы сейчас плачете о той, кто не жила, а значит, не страдала, а когда-то у вас не нашлось для несчастной, всеми гонимой девушки не то что слезы — капли порядочности!

— Время все меняет, виконтесса, — глухо ответил Савельев. — Изменился и я.

Елена и впрямь не узнавала в нем ни бесшабашного гусара, ни провинциального помещика. «Неужели возможно до такой степени изменить свою натуру? — спрашивала она себя и тут же не без доли скепсиса отвечала: — В это я не верю. Но кутила выбрался в столицу, стал служить, и маска столичного чиновника намертво приросла к его физиономии. Он в меру строг и в меру сентиментален и даже приобрел тягу к рассуждениям и философствованию. Не удивлюсь, если узнаю, что он ходит по воскресеньям в церковь и регулярно исповедуется. Однако в душе у него наверняка все та же грязь и пустота. С годами он еще сделался ханжой и лицемером, только и всего!» Такой портрет нового Савельева казался ей очень верным. Она насмешливо улыбалась своему навязчивому спутнику, мечтая поскорее от него отделаться.

Граф Обольянинов явился на бал в неприметном сером фраке, стремясь не бросаться в глаза. По большей части он прятался за колонами, симулируя одышку, которая объясняла для случайных наблюдателей то, что граф сторонился толпы. Обольянинов и впрямь страдал, но от иного недуга. Ночные возлияния не прошли для него даром.

— А мне что прикажете делать? — шепотом возмущалась Каталина. — Тоже сидеть за колонной и любоваться балом украдкой?

Все шло кувырком в этот день. Проснувшись почему-то в комнате Глеба, граф не обнаружил своего воспитанника. Он искал его всюду, но тот как сквозь землю провалился. Слуги ничего не знали. «Может быть, я сболтнул этому бешеному мальчишке какой-нибудь вздор и он обиделся?» — гадал Обольянинов. Он не помнил ничего, что последовало уже за третьей бутылкой генуэзского кьянти, а выпито было, судя по пустой посуде, значительно больше.

Глеб так и не явился домой, а ведь именно он и должен был, по замыслу графа, привезти Каталину на бал и вертеться с ней где-то неподалеку от Бенкендорфа. Под угрозой оказалась и та ответственная миссия, которую шпион возложил на «доктора Роше». Что было делать? «Певица Сильвана Казарини», пробыв в Петербурге почти месяц, не приобрела никаких знакомств в высшем обществе.

— Экая ты нелюдимка! — с досадой выговаривал ей отец, наблюдая за танцующими парами. — Мало ли что тебе не хотелось ни с кем сходиться! Нужно было чуть не силой ломиться в салоны, приобретать популярность своей внешностью, пением, черт знает чем еще! Вот и не сидела бы теперь у меня на шее, а давно бы танцевала!

Однако шпион брюзжал недолго. Спасение незамедлительно явилось в лице прапорщика Андрея Ростопчина, который, прибыв из Гатчины со своим другом Борисом Белозерским, рьяно высматривал приму Неаполитанской оперы. Увидав издали Сильвану Казарини, он бросился к ней с резвостью сеттера, учуявшего в камышах утку:

— Я счастлив видеть вас снова, дорогая синьора! Надеюсь, вы не откажете мне в наслаждении танцевать с вами?

Граф ретировался, едва завидев, что к дочери направляются два офицера. Теперь он топтался поодаль и делал вид, что незнаком с певицей. Однако Борис Белозерский сразу признал в нем хозяина петербургского особняка, где он когда-то, еще ребенком, гостил с отцом. Старый шпион обладал чересчур примечательной внешностью, чтобы ее можно было забыть, однажды увидев.

— Следующий танец за мной! — успел бросить Борис итальянской певице, которая тут же закружилась с его другом в вальсе-мазурке.

После этого драгунский офицер подошел к Обольянинову и поклонился ему.

— Не имею чести… — недоуменно протянул тот, оглядывая статного красивого офицера.

— Князь Борис Белозерский, — представился штабс-капитан. — Помните, мы с моим отцом, князем Ильей Романовичем, как-то гостили у вас в Петербурге?

— Как же, как же, помню, — кисло улыбнулся Семен Андреевич.

— Мой брат Глеб жил у вас в Генуе долгое время, — продолжал Борис. — Вы, должно быть, знаете, где он сейчас? Я уже год не имею от него писем.

— Гм… Глеб в Париже, — в замешательстве ответил Обольянинов. — Ну да, в Париже, где же ему еще быть? Он окончил университет и теперь практикует в Сен-Жерменском предместье. Юноша он, не в пример молодежи нашего круга, весьма и весьма трудолюбивый, с детства привык заниматься делом, а не баклуши бить. До писем ли ему нынче? Он и мне ничего не пишет.

Произнося эту лживо-поучительную речь, граф нервно озирался, опасаясь, что Глеб внезапно явится и бросится в объятья старшего брата, выдав себя с головой. Лишь когда объявили следующий танец и Борис закружился в вальсе с его дочерью, Семен Андреевич перевел дух и поспешил скрыться в другом конце зала.

Уродство запоминается лучше красоты. Молодой драгунский офицер легко узнал графа Обольянинова, но красавица прима Неаполитанской оперы не будила в нем никаких воспоминаний.