За колючкой – тайга - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 15

Язва, что еще до поры терпела в заношенном теле Цыцы, наконец-то прорвалась, и тот свалился прямо в строю, перед раздачей пищи. Лейтенант, занимаясь челночным бегом между Бесом и Цыцой, клял местные порядки, отсутствие медикаментов (точнее, их недостаточность для зэков, потому что для персонала хватало всегда и всего, даже спирта) и строгий режим в целом.

Обоих мучеников определили в лазарет, потому как усмотреть в разорванном ахиллесовом сухожилии первого и бессознательном состоянии второго «закос» было практически невозможно. Теоретически – да, можно. Практически, когда зайдешь в палату и разглядишь море крови и по паре капельниц у двух кроватей – нет.

«Самый свирепый конвой – под Костромой. Конец 1976 г.».

«А ты здесь недавно, правда, Конец?»

Вечер – самое благодатное время суток на «даче». Конвой не так ретив, срабатывают биологические часы даже у отдохнувшей смены, природа оседает, ароматы тайги становятся насыщенными, улегаются страсти в лесу и среди людей. Если бы не постоянное чувство голода и усталости, можно было бы подумать, что дяденек, кому от двадцати пяти и больше, силой согнали и заставили участвовать в пионерском слете. Но каждый пионерский отряд при этом прислал из своих рядов самого отъявленного плохиша.

Ай, забавы, ближе к ночи…

Шнырю Бабаке Сеня Гончаров привязал к пальцу нитку, а к нитке сапог кирзовый. Да так и метнул обувку, чтобы та ему как раз поперек груди пришлась. Бабака испуганно просыпается, понимает, что это не замполит с палкой пришел, а равный по чину хамит, хватает сапог и изо всех сил бросает его в голову Булю. Палец хрустит, Бабака орет, вокруг смех, похожий на сдавленное ржанье. Сильно хохотать нельзя, замполит даст команду, конвой рассвирепеет, и тогда всю ночь стоять в одних трусах под гнусом.

Литуновский лежал, ждал установленного Бедовым часа и вспоминал берег Оби, где они с Викой и Ванькой жарили шашлыки и предавались мечтам…

– У нас будет когда-нибудь квартира, Литуновский? – спрашивала Вика, и ее хмельные от любви глаза играли огоньками костра.

– Будет, – говорил Андрей, понимая, что опять включается в игру, которая продолжалась вот уже без малого шесть лет.

– А ты купишь мне брата? – страшно картавя, врезался в разговор Ивашка.

– Сестру, – обещает Литуновский. – Маме одна в магазине приглянулась.

– А что такое приглянулась? – спрашивает Ванька.

– Это значит – понравилась, – объясняет Вика…

Андрей подкинулся на нарах и осторожно посмотрел вокруг. Бедовый вяло теребит одеяло, пытаясь выдернуть его края из-под матраса. Игра окончена, чифир выпит, веки смыкает усталость. В кругу игроков – пять человек. Авторитетные люди, ходоки по своей воле, не такие знатные, как Бедовый, но все равно с ними в карты играя, масть не потеряешь.

Осторожно двигаясь между ярусами кроватей, Литуновский приблизился к Толяну и равнодушно сцепил руки на груди. Нельзя здесь без достоинства, никак нельзя. Главное, не опуститься. Бриться каждый день, ноги мыть, в чистоте себя содержать и зубы чистить. Зэк, уважающий себя, даже на работу не выйдет в грязной обуви. Ерунда, что она у них всегда чистая, потому что шныри стараются. Настоящий зэк о себе позаботится и без крутой масти. Главное – уважение к самому себе. И если уж подошел, а садиться на кровать смотрящего личные понятия и зоновские правила не позволяют, то хотя бы стой по-человечески. Не навытяжку, не в плебейском прогибе, а прямо и уверенно, потому что, не дай бог, не по-твоему выйдет, достойней уйти прямому, чем согбенному.

В углу, в самом сыром отсеке барака, Луп доказывал Веретену, что помилования не следует ожидать тому, кто уже в четвертый раз, будучи признанным особо опасным рецидивистом, судим за разбой. Веретено приводил пример, когда помиловали даже убийцу.

– Дурак, – громил Луп. – На суде выяснилось, что убивал не он. И это не помилование, а оправдательный приговор.

Веретено говорил, что разницы не видит.

– Садись, – сказал Бедовый, кивнув на нары напротив.

Андрей присел на край и стал растирать ладонью лоб. За последние два часа в голове накопилось столько предубеждений и мнительности, что он уже не знал наверняка, стоит ли доверяться смотрящему даже в такой части. Тактика взаимоотношений между авторитетом и Хозяином Литуновскому была понятна предельно ясно. Можно догадаться о том, что побегов и склок на зоне не хочет ни тот, ни другой. Кто такой Летун для Бедового? Обычный зэк, мнение о котором этим днем он уже высказал. А разговор о пятидесяти тысячах долларов – это не более чем блесна. Кто в такой ситуации скажет «нет»? Любой скажет – «да, конечно, ерунда какая – пятьдесят тонн „зеленых“».

Хозяин наверняка дает смотрящему некие послабления. Некоторые, это те, которые визуально ощутимы. Но, поскольку в тумбочке Толяна не переводится водка, хорошие сигареты и яства, о присутствии которых на «даче» любой зэк может лишь мечтать, следует подумать еще и о незримых послаблениях. Естественно, за это нужно платить, а заплатить Хозяину Бедовый может лишь покорностью зоны.

И тут – нате, «рывок». Получается, Бедовый не столь уж авторитетен, если после инструктажа вверенного личного состава ему плюют в лицо и перелазят через ограждение «запретки». Так стоит ли идти до конца в отношениях с Толяном? Даст денег, а потом, через километр, Литуновского встретит в лесу конвой и искалечит на полных основаниях. Ну, сопротивление, нападение на сотрудников администрации, нож приклеят к делу… Ой, как нехорошо.

– Куда ты собираешься направиться?

«Дам отбой, – подумал Андрей, – не к добру все это. Отскочу, дальше будет видно».

И тут ему на плечи бросилась Вика…

– В Назарово.

«Не верь, не бойся, не проси», – гласила самая крупная надпись на барачном потолке, ставшая уже лозунгом движения осужденных всея Руси.

Только что Литуновский нарушил все три постулата. Он поверил Бедовому, попросил его о помощи и при этом боялся совершить самую крупную ошибку в своей жизни.

«Я схожу с ума без тебя», – сказала Вика и оплела шею Литуновского нежными руками…

Он мог бы стерпеть и это, потерять еще полгода времени на подготовку более верного способа ухода с «дачи», но тут его дернул за штанину сын…

– Не вздумай этого делать, – едва слышно проговорил Бедовый и тут же повернул голову на рев из угла: «А я говорю тебе, мордохай, что милует президент, а оправдывает судья!» – Звук выключили!..

В углу раздалось – чмак! – обозначилось место стыковки кулака с челюстью, и звук действительно исчез. То ли Веретено, то ли Ляп закончили беседу способом применения физических унижений оппоненту.

– Выбрось из головы. – Это обращалось уже к Литуновскому, вполголоса. – В Назарове шнырей администраторских на подсосе – у каждой кассы и любого пути немерено. Дойдешь до первых домов, обходи город лесом и двигайся вдоль путей слева. Там есть ручей, рядом с ним и иди. И не видно, и вода есть, чтобы голод забить. Пройдешь два полустанка, ручей уйдет влево. Следуй за ним и выходи на автотрассу, она в пяти километрах к западу от течения. Водил не трожь, они почти все при понятиях, знают, что за лагеря здесь, все через них прошли. Помогут, дадут вещей. Деньги пригодятся потом, когда доберешься до Западной Сибири. Две с половиной… Ты не прав, это мало. А потому… – Он осторожно наклонился к тумбочке, вынул оттуда десяток пятисотрублевок, едва уловимым жестом каталы переломил их через пальцы и опустил в карман Литуновского. – Если повезет – не забудь о том, что тебе говорил человек, который их дал тебе. Ни слова не забудь, Летун. Но самое главное – ты слышишь? – самое главное – ни при каких обстоятельствах не вступай в разговоры с местными. Если увидишь кого, лучше крюк дай и время потеряй. Не приближайся к ним и ничего у них не спрашивай. Ты понял?