Я – первый - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 4

Золотой Инал явно растерялся. Он просто не мог понять, зачем это понадобилось Мусе. И во-вторых, сейчас его земляк назвал имя и напомнил событие, связанное с ним. Об этих фактах Золотой Инал всегда умалчивал, если это было возможно. И на следствии, и среди своих.

Упоминание имени сразу вернуло криминальному авторитету его всегдашнюю хватку и решительность. За всем этим крылась какая-то опасность. Какая, чеченец еще не знал, но уже готов был встретить ее во всеоружии. Он сбросил с себя оцепенение и собрался. Многолетняя привычка опытного криминального авторитета отрицать все, что тебе не выгодно, проявила себя и в этой экстремальной ситуации.

– Аллах с тобой, Муса!! О чем ты говоришь?! Кто это такой?.. Я первый раз слышу!

Недоумение Золотого Инала было превосходно разыграно. Этот взгляд, поднятые брови, поворот головы, голос – даже сам Станиславский поверил бы ему.

Ведь сейчас Золотой Инал спасал свою жизнь. Уже потом он разберется с этим идиотом, время еще будет, но вот сейчас надо попытаться избежать прямой и реальной опасности и усыпить бдительность Мусы. А то, что Тимраев явно угрожает ему, было очевидно. Даже и не имея особо могучего интеллекта, можно было догадаться, какие действия последуют за этим вопросом. Вряд ли Тимраев захлопает от удовольствия в ладоши, если сейчас Инал подтвердит, что это именно он убил Артура Бокова. Почему такой бывалый зэк, как Муса (его быстро «пробили» в зоне, и да, он оказался известен как «правильный бродяга»), интересуется каким-то сотрудником милиции, авторитет не знал и в этот момент не хотел знать. Сейчас от Тимраева исходила явственная угроза, такая заметная и ощутимая, что Золотой Инал испугался. Ведь он не был вооружен, а вот Муса наверняка приготовился к разговору.

Глаза выдали Мирзоева. По ним Тимраев понял, что Золотой Инал отлично знает, о чем идет речь.

– Ты… Муса, да что с тобой?! Я вижу, что ты… – кашлянул авторитет и сплюнул в сторону. Он набрал воздуху в грудь и уже приготовился сказать несколько ничего не значащих фраз, чтобы выиграть время.

– Кто тебе…

– Вижу, вспомнил… – спокойно перебил Тимраев, развернулся своим крупным телом и еще раз огляделся по сторонам.

Какой-то зэчок выходил из дверей барака. Слышать, о чем они говорили, случайный свидетель не мог, а вот слишком близко сидящие, почти что в обнимку двое мужчин наверняка привлекли его внимание. Ну что ж, подтвердит потом…

Муса зажал ладонь Мирзоева между колен покрепче, чтоб тот не выдернул ее, и продолжил тихо говорить в ухо соседа:

– А ведь он прав тогда был на все сто процентов, прав, и ты знал об этом – чеченцы людей из-за угла не убивают, тем более безоружных. На русских мне наплевать, но вот тебе нельзя было так опускаться. Нехорошо ты поступил, не по-мужски… Впрочем, какой из тебя мужчина.

Мирзоев был настолько ошарашен, что и не пытался выдернуть свою руку. Но жизнь в заключении быстро учит привыкать ко всяким неожиданностям и немедленно реагировать на них. Золотой Инал уже начал приходить в себя, и его глаза стали решительными и осмысленными. Через секунду последуют его действия, направленные на спасение собственной жизни. Надо было поторапливаться.

– Ты о че… – договорить Золотой Инал не успел.

Тимраев отставил правую ногу в сторону для устойчивости и развернул корпус в сторону. Замах при ударе холодным оружием должен быть очень мощным и усилен весом всего тела, иначе вооруженную руку можно будет заблокировать и отвести в сторону.

Острейшее шило пробило черную полинявшую робу, черную стираную майку (особый шик на зоне – черная запрещенная гражданская одежда, знай авторитета!) и вошло в сердце. Мирзоев умер мгновенно, его тело лишь несколько раз дернулось в конвульсии (Тимраев плотно прижался к нему, ограничивая движения) и, вытянувшись во весь рост, свалилось на лавку.

Убийца недалеко отбросил шило (все равно найдут), снова сунул руку в карман, извлек небольшой металлический предмет размером с небольшую пуговицу и уронил ее на грудь Мирзоева, пробормотав при этом:

– Велели передать…

Затем он встал, отошел от убитого, оглянулся по сторонам, зачем-то вытер руки об штаны и стал ждать.

* * *

Через две недели после описываемых событий «кума» вызвал к себе «хозяин». Никита Петрович не особо был обеспокоен этим вызовом. Отношения двух офицеров были вполне дружескими. Они давно и успешно служили вместе, договариваясь и приходя к соглашению в решении некоторых щекотливых вопросов.

Например, для начальника колонии на первом месте был план. Выполнит ИТК успешно план по лесозаготовкам – значит, это учреждение будет на хорошем счету в области, значит, будет считаться, что там уверенно и благополучно перевоспитывают людей, которые когда-то оступились и теперь с помощью исправительного труда успешно идут к своему освобождению. Не выполнит – значит, плохой ты начальник колонии, раз не можешь посредством данной тебе власти заставить подчиненный тебе контингент, или практически дармовую рабочую силу, использовать на благо государства.

А то, что для выполнения плана придется по просьбе начальника колонии выпустить из изолятора смотрящего, которого засадил туда «кум» на месяц, об этом никто и не узнает.

Капитан Литвирук был неплохой мужик, надо «хозяину» так надо, смотрящий понаслаждается свободой (свободой общения с людьми, с теми же зэками) и подстегнет их к работе, надеясь на какие-либо послабления со стороны администрации, а потом снова пойдет в ШИЗО, в «одиночку», на черный хлеб с солью и кипяточек. И для стабилизации оперативной обстановки в колонии полезно (пусть посидит с месяц, а то возомнил из себя незаменимого!), и план выполнен в срок.

Несмотря на свой почтенный возраст, Литвирук оставался капитаном, так как капитанское звание присваивалось ему дважды. Пять лет назад на допросе он забил несговорчивого зэка ногами, искалечил его, и через несколько дней человек умер. «Хозяин» тогда помог; дело замяли, да и человеком-то того умершего назвать было сложно. Пять судимостей, вся жизнь за решеткой и постоянные конфликты с администрацией. Но факт оставался фактом, в подробности Москва не особо вникала, и после служебной проверки Литвирук опять продолжил службу, но уже в звании лейтенанта. Так и жили капитан и полковник, стараясь увязывать служебные дела и свои личные амбиции (два первых лица зоны) в одно целое. «Кум» помнил об этом факте в своей биографии, навсегда зарекся давать волю своим чувствам и знал, кто тогда его выручил.

– Проходи, Петрович! – добродушно встретил оперативника «хозяин», встал, пожал тому руку и прошел в угол кабинета, где была расположена мягкая мебель.

Если начальник ИТК звал расположиться для беседы на потертом диванчике, значит, разговор предстоял неофициальный, скорей всего, он будет просить, но эти просьбы равносильны самому жесткому приказу, тем более если просит сам полковник. Если эту просьбу не выполнить, даже приведя самые объективные факты и обстоятельства, то «хозяин» может попросту обидеться, как и любой другой человек. Он же не приказывал, а просил! А на его слова не обратили должного внимания. Это всегда неприятно, когда игнорируют твои пожелания, тем более «хозяин» обладал хорошей памятью, а сочетание практически неограниченной власти в этом глухом таежном местечке и хорошей памяти заставляло относиться к скромным просьбам полковника предельно внимательно.