Здесь стреляют только в спину - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 53

– Ногу прострелила, тварь, – пожаловалась я. – Не жильцы мы с тобой, Борька...

– А вот это нонсенс, – возмутился он. – Перестань! Тут осталось-то...

– Нет, хана нам, приятель, – твердила я, впадая в беспамятство. – Конечная остановка, прибыли, Борька...

Балансируя на грани краха, я открыла ему место тайника: рассказала про озеро севернее места крушения, про дальний берег, про обрыв с норой и камнем, которым я загородила тайник. Я не могла уже хранить эту гадость в себе. Она меня точила и разъедала. Пусть другие роются в этом дерьме. Хватит с меня. Я хочу прожить спокойно свои последние несколько часов...

Когда я очнулась, было утро. Я лежала на старом месте – натертая дэтой, со спущенными штанами, обработанной раной и повязкой из чистого бинта. Закусив от напряжения губу, Борька завершал перевязку. Рядом с нами обретался один из трофейных ранцев. Пока я валялась без чувств, он как-то поднялся в зимовье, собрал все необходимое и вернулся. Представляю, как он при этом напрягался...

Я покорно съела пресную галету, запила водой из фляжки.

– Послушай, сокровище, – вкрадчиво начал Борька, – ты будешь от души смеяться, но нам опять придется идти. Магалай совсем близко. На звероферме обязана быть рация. Если не пропили. Если рации нет, попросим отвезти к ближайшим синоптикам. Они не всегда пьяны – сообразят, чего мы хотим. Если нет синоптиков, пойдем к врачу. Нет врача, пойдем к шаману...

Борька мучился не меньше моего, но держался гоголем. Из ствола молодой березки он смастерил мне костыль: в одну из веток я уперла подмышку, другую держала рукой.

Мы ползли по тайге, обливаясь потом, и ради экономии сил почти не разговаривали. Продолжались гестаповские пытки и героические муки. Овраги, заросли колючего шиповника. На поляне во время отдыха мы увидели волков. Они стояли на опушке неподвижной серой группой, оценивали наши силы. Борька отогнал их очередью, мы снялись и заковыляли дальше. Расступались деревья, голубел просвет, мы вышли на раскисшую проселочную дорогу, не смогли ее преодолеть, упали в колею и стали поочередно жаловаться на жизнь...

* * *

Нас подобрал вездеход из Чайковского, развозящий продукты по зверофермам. Шофер был пьян (хотя по ходу громким матом уверял, что за рулем он много не пьет) и не сразу разглядел инородные тела в колее. Мог вообще не заметить, но экспедитор, сидящий рядом, крикнул ему тормозить – он с утра пил только водку, с самогоном не мешал. Зеленая от грязи кирза чавкала в непросохшей колее. Ушитые фуфайки, штаны из налимьей шкуры... Меня поднимали, знакомили с очередными таежными людьми.

– Ох, и досталось гаврикам, – сетовал добродушный мужик с блатными манерами. – Осторожнее надо, ребятки. Тайга лихих людей прикармливает, с ней ухо востро держите...

Мы тряслись по ухабам, как по стиральной доске. Исколотый русалками водила травил непристойные анекдоты и ржал над ними как конь. Задубевший, копченый экспедитор кричал под рев мотора, что до Магалая автобана не будет, и вообще в трезвом виде Колян за руль не садится, так что придется терпеть – а кому не нравится, милости просим в пешем порядке. Мы умирали на заднем сиденье, а экспедитор развлекал нас болтовней о житье-бытье. О том, что в Магалае шаром покати, кроме врачихи Тарасевич, к коей хаживает сахаляр Петя – «У...бище страшное, но здоров, бык»; о том, что устроиться экспедитором непросто – нужно сдать необходимый алкогольный минимум (иначе тайга отторгнет), что без толкового оружия работать неразумно и не продадим ли мы им свой автомат. «Да вы что, мужики, – хрипел Борька, – это табельное оружие, нам за него задницы оторвут...» Общаться с нами им вскоре надоело, они затеяли беседу меж собой, словесную поножовщину. А я откровенно отрубалась. Вереницей тянулись в голове кадры фронтовой кинохроники. Поднималась из могил поисково-спасательная группа... Лица каждого проходили крупным планом – под музыку из кинофильма «Неуловимые мстители» и багровый фон. От пилота Витали – до Невзгоды... Мертвые десантники в черном с перерезанными глотками... Зомбированные сектанты с бесцветными глазами и кровавыми рубахами... Вертолетчики из команды Турченко, вступившие в неравный бой...

Звероферму с Магалаем я почти не запомнила. Провалы в сознании становились длиннее. Некрасивое лицо врачихи с добрыми глазами и прыщом на подбородке. Прояснение от яркой боли – в момент снятия повязки. «В Чойбаксы ее, там хирург...» Тряска на доисторическом «газике» с дырявым тентом, сопение Борьки под боком, хохот экспедитора. Грубые руки хирурга, сивушная вонь изо рта (ну и гадость они тут пьют), новая пронзительная вспышка – острый ланцет рассекает ткань ноги... «Мелочовка, – снисходительно бухтит хирург, рассматривая что-то между пальцами, – пять сорок пять калибр. Горошина. Даже на память вам оставлять как-то неудобно». Но легче не становится. Жар в теле вспыхивает с новой яростью. Успокаивающий укол не действует. Я мечусь в полузабытьи. Пожилая якутка обкладывает меня влажными тряпками. У нее пустые, равнодушные глаза. Да и нет там никаких глаз – пустые щелки! И врача больше нет – он выполнил свой долг, вынул пулю, теперь я могу умирать...

Здешняя больница тоже никакая не больница, обыкновенный сруб на краю поселка с тремя комнатами, одна из которых – по недоразумению операционная. «Отключают тебя от розетки, отключают...» – стучит в голове. Тряпки не приносят избавления. Меня выносят во двор, здесь сохнет белье. Гавкает собака. «Хреново ей, отлетает... – слышу срывающийся Борькин голос (господи, он сам весь раздавленный, иди лечись...). – Мужик, ну что же делать, подскажи, ты же местный...» Слышу голос экспедитора – добрый дядечка, не бросил нас, дай бог ему здоровья: «К ш-шаману тащим ее, п-парень, п-пятый дом по Таежной, т-там дымник в виде петуха... А хирургу н-не внимай – у Димки врачебная от-тветственность; посоветует шамана, а д-девка возьми да с-сдохни – и к-кирдык тогда Димону...» Голос спотыкается, опять долбанул где-то...

Сознание играет со мной в безжалостные игры. Меня нет в этом мире, но я все понимаю; я пребываю в другом, однако вижу себя, трясущуюся на носилках, с закрытыми глазами, прерывисто втягивающую воздух... Кряхтение двух мужчин, кантующих меня по крыльцу. Портал, тоннель, ленточка огней на трассе в бесконечность... «Неси ее, парень, шаман погребальный шалаш через дом монтирует, там помер кто-то, я приведу его...» Огни убыстряются, душа набирает скорость. Я уже не имею права жить: я выжата, истощена, раздавлена, у меня отбиты внутренности и рана в ноге. По общепринятым нормам я давно труп. Но и в загробном мире свои метаморфозы: тоннель пропадает, я слышу дьявольский смех. Черная тень с извивающимися конечностями забрасывает меня на спину и куда-то несет. Я вижу мрачные утесы, ущелье без дна, мохнатые ели на обрывах. Это злой дух амбан, он похитил мою душу и несет своему любезному покровителю – хозяину тайги. В этот момент мое тело открывает глаза. Откуда эти знания?... Я лежу на полу. Подо мной брезентовая циновка. Комната пуста, не считая зажженных свечей и фигурок уродливых идолов в мерцающем свете. Шаман пританцовывает, виляет бедрами. Колотит колотушкой в бубен, синхронизируя удары с движениями. Издает горловые звуки, похожие на курлыканье голубя... Он входит в раж, трясется, бешеный ритм забивает остатки сознания, превосходит все существующие музыкальные темпы и становится трещоткой. Шаман в глубоком трансе, он путешествует по измерениям в поисках похитителя души... Для интеллигентной и образованной части меня он – бесноватый шизик, для темной и забитой – единственный врачеватель, на что-то способный... У него обветренное лицо, почти полностью закрытое шапкой с петушиными перьями. Поверх халата – юбка и кофточка из синтетики. На полах халата вышиты аппликации – жабы, змеи, черепахи. На шаманском поясе – фигурки зверей, на груди – ожерелье из металлических дисков...