Десант «попаданцев». Второй шанс для человечества - читать онлайн книгу. Автор: Александр Конторович cтр.№ 73

Поймали их удачно – голая, поросшая невысокой травкой долинка, справа и слева – лесок редкий, впереди – наши с луками. Пальмы они побросали, бежать с ними, видите ли, неудобно. А мне с пальмой, ружьем, топором да ножом – удобно? Тем более что явно видно – боятся. Для них и напасть на тонкавов этих надо – и какие-то, видимо, заморочки насчет нападения. Ладно, у меня эти заморочки напрочь отсутствуют, не для того Родившегося Рано учил, чтобы его сожрали. Нагло окружаем этих на расстоянии, для стрелы недоступном, метрах в семидесяти. Пусть думают, что боимся… а я спокойно достану из чехла на бедре вкладыш. И два патрона из трех, которые у меня 7,62´54. Вставляем, снаряжаем, в положение для стрельбы с колена… до этого ни разу в жизни по человеку не стрелял. Оказалось – легко. Минус один. Так, кто там у нас лук вскинул? Минус два. А теперь оставить ствол, отцепить топор и идти разобраться с ними так, чисто по-человечески. Женщина легкого поведения, я в гневе. Беспредельщиков надо гасить.

– Та-у кха «кху», – это своим, которые со мной идут. – Тонкаа-ва ару-йа м-анити. – Ну, что никаких таких «ку», это моя жертва духу моего племени.

Тонкавы понимают, что их все равно грохнут, бросаются вперед. Хромающий на ногу получает ножом в живот, уж что-что, а метать ножи меня учить не надо. С детства, каждый день, в тяжелой форме. Спасибо деду. Второй, с палицей и ножом, наскакивает – и понимаю, почему мои индейцы тонкавов боятся. Как боец этот отморозок на голову круче всего, что я здесь видел. Палица отбивает древко пальмы, нож царапает предплечье… расходимся. Снова ухожу от палицы, блокирую нож, отскакиваю и – ННА, этого у вас не знают! Выпад, проход по рукояти, остановка удара и сразу же – широкий отмашной по горлу. Готов!

Добиваю (сам! Я впервые в жизни человека руками убил, но здесь и сейчас иначе нельзя – лицо потеряю) второго, удачно попал – ударом в грудь. Широкий клинок пальмы с хрустом проламывает грудную клетку, застревает, тащу назад со скрипом, противным таким. Нет, тошнить будет потом, если вообще будет. Двадцать первый век кончился…

– ЫЫЫЫЫР! – Кровью забрызгало, штаны теперь хрен отстираешь, «Тайда» нема! И воздев руки: – Господи, прости меня грешного!

Потом хоронили наших, быстро и совсем не торжественно, потом шли назад – предупредить всех, не всемером же эти к нам приперлись, явно их больше.

Сейчас вот иду, отчищаю кровь с клинка пучком травы, думаю – надо у Шоно антидепрессантов каких спросить. А индейцы совсем по-другому смотрят. Интересно, не накосячил ли я где? Хотя все правильно, в лучших заветах и дедушки покойного, который учил оружие зря не вынимать, но если уж вынул – делать по полной, и Дяди Саши, который вождю ихнему сказал про нашу жуткую свирепость.

Собачке ошейник с медалью делать не буду. Я ей при первой же возможности памятник при жизни поставлю. Так и вижу – черная бронза, огромная зверюга, задранная нога, тело дохлого людоеда…

Ирина

Август, слегка жарит солнышком, с моря слышится плеск воды и доносит ветром запах водорослей. Так и тянет выбраться на пляж позагорать, в водичке поплескаться… Но – нельзя! И не только потому нельзя, что могут всякие-разные нагрянуть, а еще и потому, что надо наконец подстричь те колючие кустики, что посадили вместо забора вокруг томатно-картофельно-прочеовощных посадок.

Кустики, конечно, пока еще так себе – все же лишь недавно посажены, но ветки боковые следует обрезать. Хотя бы затем, чтобы сборщики урожая не перецарапались об них потом, когда пора придет томаты-картошки всякие собирать. Да. Вот и чикаю я их сейчас – практически в гордом одиночестве. А все почему? А все потому, что Катю припахали медициной заниматься, благо нервы у Катюшки ого-го! Она ж ни вида крови не боится, ни того, как раны колотые там, резаные выглядят. Видно, мамина «закваска» сказывается. Мама-то ведь у нас медик была, а может, и сейчас где-нибудь там есть… Ведь не факт, что родители погибли при БП – может, их тоже перенесло, хотя бы и сознанием!

Ну во-от, две трети заборчика дочикали, можно и отдохнуть, водички из глиняной бутыли хлебнуть. Бутылка – моя личная гордость! Сама вылепила. Правда, за основу пришлось взять обыкновенную пустую оплетку на тяжеленной стеклянной бутылине, обмазать ее с внешней стороны потолще, обсушить, плетенку вытащить и только потом прилепить горлышко к будущему изделию. Ну да ничего, потом я еще и ручку к бутылке прикрепила – получилась не то бутыль, не то кувшин, да зато удобно.

Потом разрисовала, снова подсушила, облила паливой и на обжиг. Хорошая получилась посудинка!

Так, теперь опять обрезка кустиков – ну до чего же занудное занятие! Чик и чик, хрусть, снова чик-чик – однообразнейшее, доложу я вам, это занятие… Эх, даже на прополке сорняков веселее! Хотя бы потому, что там народу больше.

А ведь потом еще надо будет подкормку в землю вносить – удобрения которые. Тоже народу много будет, поля-то ведь под овощи и даже где-то фрукты, вполне приличные по размерам. Скучать – не придется! И это – хорошо!

Старый Империалист

– Утро красит нежным цветом… – напевал я старую добрую песню. Собственно говоря, кроме двух строчек я ничего и не помнил, а поэт наш еще до этой песни не добрался. Итак, я направлялся к ручью для проведения утренних процедур.

И вдруг увидел ЕЁ!

Она была, нет, она – есть! Она, о боги нового мира, неужели вы смилостивились над бедным попаданцем? Она не была прекрасна, это была материализация моей мечты, той самой, детской.

Наш роман развивался стремительно и сумбурно.

Трудно было понять друг друга, хотя Ночная Звезда и знала много слов на русском, но как ей объяснить про звезды, про планеты? Так что диалог представлял собой мои монологи и совсем редки были замечания моей любимой. Приходилось использовать язык жестов.

Она коротко и неохотно рассказала о себе. Ее семья была примкнувшей к племени наших индейцев.

Мы встречались только по вечерам, днем и у меня, и у нее были дела и заботы. В один вечерок мы втроем шли по лагерю к нашему ручью, и я случайно услышал, как один мой друг меланхолично сказал:

– «Вертолет» пошел. Опять руками будет махать про яблони на Марсе.

Так, да? Ну ладно, есть и на таких языкастых управа. Зову дежурного и громко сообщаю:

– Передай по смене, что завтра с утра вместо испытаний новых ракет требуется дополнительная рабочая сила для кухонных работ.

Довольно хихикая, мы с Ночной Звездой сбежали за пределы форта, сопровождаемые возмущенными криками:

– Какая кухня?! От наглов рыбьими потрохами, что ли, обороняться будем?

На следующее утро я, все так же пребывая в розовых мечтах, по въевшейся привычке составил план торжественного бракосочетания. Удивительно, но древнее сожаление «если бы молодость знала, если бы старость могла» оказалось совсем в тему. И знал, и смог.

Но над комнатой совета в то утро явно летала птица обломинго. Мой гениальный план возражений сначала не вызвал. Только здоровый смех. Потом, вытерев слезы и поднявшись с пола, мои товарищи принялись разбирать план и меня по косточкам. Начальник медслужбы категорически объявил, что ни капли антисептика он не даст и вообще напитки можно заменить водой из ручья. Зам по МТО его сначала горячо поддержал, но потом вспомнил, что и ему сидеть за праздничным столом, так что задумался. Наш адмирал категорически заявил, что на вантах и марсах он команду шхуны выстраивать не собирается, но если надо, то одну рею он сделает. Специально для размещения там одного сухопутного, привязанного за шейку веревочкой, чтобы не упал. Командир отсмеялся и поставил точку в споре: