– Государь, вы живы? – Васильчиков.
– Цел, батюшка? – Махаев.
– Жив и цел. Но если вы немедленно не слезете с моих ребер, последнее утверждение может оказаться ложным. Да и первое тоже – дышать не могу!
Через пару минут я, заботливо перевязанный, присутствую при первом допросе пленного Войцеховского. Учитывая тот факт, что пленника, скорее всего, придется отдать сотрудникам Сюрте
[49]
, прибытие которых ожидается с минуты на минуту, допрос идет в бешеном темпе, с полным и абсолютным несоблюдением норм гуманности и права.
Войцеховский выглядит сейчас… Ну, в общем, раньше он выглядел лучше. Намного. Шелихов и Махаев на полном серьезе обсуждают возможность посажения оного Войцеховского на кол, собираясь использовать для этой цели ножку рояля. Технически подкованный Эссен бурчит что-то о возможности применения гальванизма, в то время как кавалеристы Ренненкампф и Хабалов стоят за старые надежные хлысты и нагайки. И только умница Васильчиков, не отвлекаясь на внешние раздражители, гонит допрос в темпе allegro vivacious
[50]
.
– Кто послал? От кого получены деньги? Как держали связь? Говори! Говори! – И хлесткие удары.
– Батюшка, дозволь… – Шелихов просительно смотрит на меня.
– Не дозволю. Не мешайте Васильчикову работать.
– Да мы ж помочь хотим…
– От вашей «помощи» поляк загнется, как хрен на сковородке, а нам сведения нужны. – Эх, ладно, помощь-то все же требуется. В общем, есть у меня кое-какой опыт…
От полученного совета Васильчиков изумленно кашляет, но потом, совладав с собой, берется за дело. Через секунду пан Войцеховский уже без штанов и прочей одежды ниже пояса, а еще через мгновение он пронзительно визжит, сообразив, для чего его мучитель собирается использовать замечательную клинковую бритву.
– Не! Не надо, панове! Прошу, не!
– Говори, курва, а то живо выхолощу!
В подтверждение своих слов Васильчиков чуть-чуть ведет бритвой там, где поляк и ожидает. Истошный визг подрезанного поросенка только что не взрывает парижский отель. Но сразу же после визга Войцеховский начинает выкладывать такое…
Через два часа, когда поляк уже увезен сотрудниками Сюрте, а с нас с предельной вежливостью сняты самые подробные показания, мы все вместе снова собираемся в зале у камина. Разумеется, без Георга и его греков, которые битых двадцать минут ломились к нам, дабы выразить свои самые искренние соболезнования и заверить в том, что они к этому безобразию не имели ни малейшего отношения. Но сейчас не до них. Надо переварить все то, что мы услышали от пленного.
– Ну вот, князь, и наступил тот самый момент, о котором я вам говорил ранее. Думаю, вам следует подумать об адекватном ответе.
– Непременно, государь. – Васильчиков встает. – Ваше Императорское Высочество. Дела службы вынуждают меня отправиться в Лондон. Прошу выдать мне соответствующие документы.
Интерлюдия
Вновь уютно потрескивает камин. Те же бокалы, те же сигары, те же голоса:
– Итак, господа, из вашей затеи ничего не вышло, не так ли? – в одышливом голосе слышалась неприкрытая ирония.
– Увы, милорд, увы! Этому проклятому cesarevitch’у опять удалось избежать опасности. Правда, он ранен…
– Легко! – вмешался скрипучий, точно несмазанная дверь, дискант. – Легко, и его жизни ничего не угрожает. А я уже в первый раз предлагал вам, сэр, рассмотреть вопрос о привлечении Королевского флота. Вот поплывет этот византиец куда-нибудь, – в скрипучем дисканте появились мечтательные нотки, – а тут наш крейсер, например «Шах»
[51]
, и р-р-раз!
– Сэр, простите, но вы порете чушь! Нам достоверно известно, что морское путешествие наследник российского престола собирается совершать на новейшем русском броненосном крейсере «Адмирал Нахимов»
[52]
. Который, кстати, уже прибыл в Брест. Вы совершенно уверены, что «Шах» справится?
– Ну так эскадру послать!..
– А если ему удастся уйти? Получить в свой адрес обвинение в пиратстве – бр-р…
– Джентльмены, мы не о том говорим! Нужно немедленно решать, что предпринять, пока этот cesarevitch не решил вдруг внезапно вернуться в Россию…
– Вот что, джентльмены! – Одышливый голос налился металлом. – Я полагаю, что этот вопрос необходимо обсудить непосредственно с премьером.
– А разве маркиз Солсбери еще не знает? – Изумление было неподдельным.
– Он знает, но не официально. В настоящий момент нет необходимости официально информировать премьера…
Осторожный стук в дверь прервал начавшуюся было тираду.
– Что вам, Джеймс?
– Чрезвычайное известие, милорд. Только что принесли телеграмму.
– Давайте сюда. – Пальцы нетерпеливо схватили бумажный квадратик с серебряного подноса. – Не может быть! Этого просто не может быть!!!
– Что? Что случилось?! Да не томите же, говорите! – гомон всех голосов разом.
Прерывающийся голос зачитал то, что держали дрожащие пальцы:
– Только что на Даунинг-стрит неизвестными застрелен премьер-министр, третий маркиз Солсбери…
Из сообщений «Таймс»
Передовица:
«Вчера в шесть часов вечера у входа в свою резиденцию был злодейски убит премьер-министр, третий маркиз Солсбери.
Выйдя из дверей, лорд Солсбери направлялся к экипажу, который должен был отвезти его в Адмиралтейство, на совещание по вопросам морского бюджета на следующий год. В тот самый момент, когда премьер-министр подошел к карете, двое неизвестных, мужчина и женщина, выхватили оружие и открыли огонь.
Премьер-министр получил восемь огнестрельных ранений и скончался на месте. Воспользовавшись паникой, нападавшие вскочили в ожидавший их кэб и скрылись в неизвестном направлении. Скотленд-Ярд ведет активные поиски…»
Последняя страница:
«В районе доков обнаружено мертвое тело, принадлежащее молодой женщине, приблизительно 25 лет. Среднего роста, волосы светлые. Одета в твидовый костюм парижского производства. Смерть наступила, вероятно, в результате взрыва, так как лицо, руки, грудь сильно изуродованы. При ней найден разряженный револьвер и отпечатанная типографским способом карточка, содержащая следующее высказывание: «Все чувства хороши, когда они взаимны, не так ли?» Полиция просит всех, кто может сообщить что-либо об этой девушке, обратиться по адресу…»