Бремя империи - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 62

Вот сейчас и узнаем, где лучше учат плавать под водой – в Санкт-Петербурге или в Севастополе…

Всплыл на поверхность я минуты через две, когда от берега меня отделяло уже метров семьдесят. Всплыл тихо, без всплеска, особо не высовываясь из-под воды. Только высунулся из воды, медленно выдохнул – и с наслаждением вдохнул чистейший, пахнущий морем воздух. Только тот, кто провел минут пять без единого глотка кислорода, может понять, насколько вкусен может быть обычный глоток воздуха…

Метрах в двух от меня всплыл Али, я это почувствовал по легкому колебанию воды. Метра три отстал от меня – так что Севастополь отдыхает. Провентилировал легкие, подгреб поближе…

– Предлагаю – курс на «Колчак». Помнишь, где он находится?

– Сдурел? Это миль семь, не меньше…

– В Санкт-Петербурге нас выбрасывали на десять миль от берега – и это считалось легким утренним заплывом для разогрева мышц. Если не справишься…

– Еще и тебя на буксир возьму, – раздраженно ответил Али, старая вражда напомнила о себе…

– Это кто кого возьмет…

Глубоко вдохнув, мы синхронно погрузились в воду…

Сегодня Салик был один – двое его братьев не смогли прийти на намаз в мечеть. Слухи распространяются быстро – о том, что произошло ночью, шептался уже весь город. Полиция и газеты не давали практически никакой точной информации, но недостаток информации восполнялся слухами. Говорили о настоящем ночном бое, о попытке штурма медресе полицией, о том, что полицейских остановили находившиеся там правоверные. Улица бурлила, слухи передавались из уст в уста, но что делать, не знал пока никто. Сигнала не было…

Отстояв намаз, Салик свернул свой старый молитвенный коврик и пошел к выходу. В мадафу он сегодня идти не хотел, времени на это совсем не оставалось. Да и делать одному там было совершенно нечего…

Салик завернул за угол, привычно бросил взгляд через плечо – не идет ли кто следом – и вдруг остановился как вкопанный. Один человек, стоявший на углу дома, недалеко от мечети, показался ему знакомым. Очень знакомым…

Забыв про свои дела, Салик повернулся и пошел к этому человеку. Он не ошибся – это был тот офицер, которого они пытались завербовать и вовлечь в дела братства. Сейчас на нем было партикулярное [106] платье, и выглядел он так, как будто произошло что-то ужасное. Серое лицо, невидящий взгляд, на лбу – серая нашлепка пластыря…

– Ас-салям алейкум, брат, – сказал Салик, внимательно глядя на офицера, – ты ведь помнишь меня? Я Салик…

Офицер ничего не ответил – он просто посмотрел на Салика, и от такого взгляда тот почувствовал, как по всему телу пробежала дрожь…

– Что с тобой, брат? – Салик был искренне озабочен. – Тебе плохо?

– Я тебе не брат… – глухо ответил офицер. – Я не могу быть твоим братом…

Что же произошло?

– Все мы, правоверные, братья друг другу, и нет большего харама, чем не помочь своему брату, когда тот в беде. Давай, пойдем – я живу тут недалеко…

Салик жил совсем недалеко от мечети – он снимал верхний этаж в небольшом трехэтажном доме. Выглядел этот дом так, как будто первый хозяин построил первый этаж, потом пришел второй и построил второй этаж, совершенно отличный по архитектурному стилю от первого, а потом уже третий хозяин достроил третий, отличный от первых двух. Дом был похож не на дом – а на три разных дома, поставленных друг на друга. Впечатление усиливалось тем, что внутренней лестницы в доме не было и на верхние этажи приходилось подниматься по внешней лестнице, пристроенной к дому. Таких домов в старых районах Бейрута было много…

– Так, аккуратненько. – Салик пропустил офицера в свое жилище, бережно усадил на диван. – Ты пока здесь посиди, брат, а я чай приготовлю…

Офицер молча смотрел перед собой, он, казалось, вообще не понимал, где он находится и что с ним происходит…

Салик вышел на кухню, поставил кипятиться чайник, начал искать чай – но замер в раздумьях. Он не понимал, что происходит, и не знал точно, что делать. Но инстинкт подсказывал ему, что если этого офицера и удастся завербовать, то только сейчас, пока он в таком состоянии. Такой шанс выпадает только волей Аллаха – и большим грехом было бы его не использовать…

Чай заварился достаточно быстро. Салик кинул в старинный заварочный чайник, переходящий в его семье по наследству, щепоть травы, действие которой знали очень немногие. Она действовала как легкий наркотик и хорошо развязывала язык…

– А вот и я … – Салик ловко поставил на стол поднос с чаем и чашками, разлил янтарный дымящийся напиток по чашкам, пододвинул одну из них офицеру. – Выпей. Это придаст тебе сил…

Офицер взял чашку, повертел ее в руках и снова поставил на стол. Затем поднял глаза на Салика – и тот поразился тому, сколько боли и страдания в них было…

– Послушай, брат. Ты не должен угощать меня чаем. Ты должен убить меня, ведь я настоящий мунафик [107] .

Салик вздрогнул от произнесенных слов. Слово «мунафик» было самым тяжким обвинением среди правоверных, и он никогда не слышал, чтобы человек назвал себя так сам…

– Ты говоришь не подумав… – осторожно сказал Салик. – Так ли тяжки твои грехи, что ты сам себя так казнишь?

– Мои грехи перед уммой не искупить. В день страшного суда, когда я пойду над пропастью по мосту шириной в лезвие меча, шатаясь под тяжестью грехов своих, мне не пройти и шага, я сорвусь вниз. Я пошел на службу к кяфирам и предал свою веру. Предал…

Салик лихорадочно думал, что делать. Что сказать…

– Ты не прав, брат… – мягко сказал он. – Ведь в Книге написано: спасутся те, которые уверуют. Аллах милостив…

– После того, что я совершил, мне не спастись… Мои руки в крови правоверных… – Офицер вдруг закрыл лицо руками и зарыдал – беззвучно, а оттого еще более страшно…

Салик подсел поближе, немного подождал и, когда офицер немного успокоился, положил ему руку на плечо…

– Расскажи мне, брат. Может, ты облегчишь этим свой грех…

И офицер рассказал.

На сей раз собраться в «пузыре» было невозможно – в этой комнате технически невозможно было поставить передающую аппаратуру. Такая аппаратура была в кабинете консула – конечно, менее защищенном от возможного прослушивания. Строго говоря, сегодняшний сеанс связи с Лондоном вообще не был предусмотрен никакими планами – но и обойтись без него было нельзя.