И снова война - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Сергеев cтр.№ 30

«Что же ты, браток, так поздно предупредил…»

Все, теперь только подороже жизнь продать. Я глянул по сторонам, навсегда запоминая эту картину: убитый боец, который нес Таю, с остекленевшими глазами все еще ее сжимал в руках, прикрывая своим телом, и медленно погружался в воду. Капитан Тарторов, расстреляв магазин ТТшки, взял у убитого бойца винтовку и пытался ее очистить от тины, раздраженно щелкая затвором, добившись результата, прицелился и выстрелил, и тут же несколько раз дернулся, выплескивая из спины фонтаны крови. Он так и упал на бок, с силой зажав в руках винтовку, и стал погружаться в воду. Ненашев, пришедший в себя, с безумием в глазах, как какое-то земноводное существо, пробирался к Тае, которая уже начала пищать, захлебываясь болотной водой. Но, несмотря на это, буквально прямо из воды периодически бухали винтовки бойцов, которые не хотели просто так отдавать свои жизни. Это то, что я успел увидеть, вроде рассматривал картину гибели моих соратников долго-долго, но это было всего лишь мгновение. Выругавшись, повернул винтовку и в рассветном тумане выловил в оптическом прицеле первую фигурку в характерной немецкой каске, которая периодически подсвечивалась вспышками выстрелов пулемета. БУМ! Как я люблю это чувство, когда приклад бьет в плечо и мишень исчезает после попадания. БУМ! Второй номер. БУМ! Еще одна вспышка исчезла. БУМ! БУМ! БУМ!

Я стрелял максимально быстро, гася любой силуэт, хоть как-то напоминающий немцев. Минометы еще бухали, равномерно покрывая взрывами гладь болота, но как-то неуверенно — видимо, я умудрился завалить корректировщика.

Немецкие пулеметы молчали, и пока была возможность, я выглянул из-за скрывающей меня коряги и закричал «Уходим! Вперед, не задерживаться!» Кто был в состоянии, как какие-то чудовища, начали вылазить из воды, спотыкаясь, отплевываясь и не обращая внимания на взрывы, все, кто мог, все, кто остался в живых, поспешно начали уходить из этого гиблого места, оставляя за собой потонувших, раненых и убитых товарищей. Сил кого-то тащить ни у кого не было. Наш отряд сократился раза в четыре, и я, отправив людей вперед, сам остался прикрывать отход, вдруг у кого-нибудь появится желание пострелять вдогонку, а тут еще метров двести свободного пространства, и люди будут как на ладони. Тут как раз и минометы бухать прекратили — видно, на тот островок много боеприпасов в руках не натаскали, а лупить по площадям в таких условиях весьма расточительно, а немцы народ хозяйственный.

Пролежав еще десять минут, застрелив пару немцев, которые пытались открыть огонь по отходящим русским из стрелкового оружия, поднялся и, качаясь от усталости и холода, двинулся по едва заметной дорожке, которую оставил уходящий отряд. Оглянувшись, рассмотрел еще несколько появившихся кочек в виде полуутонувших трупов красноармейцев, которых пока не хотело принимать в себя болото.

Как я замерз… Когда достиг берега, где были явственно видны следы моих людей, просто упал и долго не мог подняться, чувствуя, как одежда на холоде начинает примерзать к земле. Становилось все холоднее и холоднее, а я лежал и смотрел, как выброс пара изо рта становится все меньше и меньше. Хотя прекрасно знал, что смерть от холода самая приятная, просто засыпаешь и всё, но вот только почему так больно и обидно? Где-то сзади, откуда мы ушли, слышались крики — шум голосов очень хорошо распространялся над болотом. Как бы от бессилия затарахтел немецкий пулемет, отправляя рой трассирующих пуль вдогонку. Наверное, именно эта стрельба подстегнула меня и заставила, пересилив слабость, поднатужиться и, с характерным треском оторвав плащ-палатку от земли, двинуться дальше по хорошо видимому пути следования отряда.

Я шел так, казалось, целую вечность, пока буквально не вывалился на поляну, на которой горел небольшой костер. Вокруг огня собрались дрожащие от холода фигуры в грязных шинелях и ватниках. Казалось, для этих людей, только недавно вышедших из смертельной ловушки, не существует ничего важнее этого пламени, несущего тепло и жизнь. Сам не понимая всего, я, как носорог, растолкав людей, сам влез в этот круг, бросив рядом снайперскую винтовку и протягивая руки к пламени.

Немного придя в себя, я поднял голову и встретился взглядом с Ненашевым, который тоже сидел у костра, держа в руках маленькую живую и невредимую Таю, и как-то уж пристально смотрел на меня. Сквозь треск горящих веток я услышал его негромкий голос:

— Сергей, ты как?

— Терпимо, Паша.

— Лихо ты их там. Я аж загляделся.

— Ты, Паша, как сам? Идти сможешь?

Он кивнул головой и скривился:

— Попробую.

Растолкав бойцов, одного выставил в боевое охранение и еще одного отправил вперед на разведку, а сам стал готовить людей к дальнейшему движению. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы оторвать продрогших людей от живительного костра и опять погнать через лес в сторону близкой канонады.

Грустная картина — нас было больше сорока, а теперь шли двенадцать человек, измученных и подавленных недавней мастерски подстроенной немцами и предателем-проводником засадой. Мы так прошли больше полукилометра, когда трое бойцов стали сдавать, и один из них был Ненашев, который все крепился и нес девочку, но надолго его не хватило, поэтому, несмотря на все усиливающуюся боль в ноге, я, закинув винтовку за спину, подхватил Таю. Но и тут не все пошло гладко, поэтому пришлось снова остановиться и потратить время на изготовление из подручных материалов импровизированных носилок.

К вечеру оказалось, что мы, кучка измученных и больных людей, умудрились незаметно для себя и для всех остальных пересечь линию фронта, углубиться на несколько километров и выйти на какую-то тыловую часть. Народ весьма спокойно занимался своими делами, и некое подобие часового обратило на нас внимание, когда мы прошкандыбали к огню под большим казаном с кипящей водой, в котором седоусый дядька вываривал бинты для санбата, поддевая их большой палкой и развешивая на растянутых между деревьями веревках.

Все, что было потом, я плохо помню: затуманенный ранением и переохлаждением мозг вяло фиксировал, как набежали люди и сразу принялись оказывать помощь, как чуть позже подошедший пожилой дядька с небольшой бородкой и в белом халате стал осматривать и сортировать нас.

Меня спрашивали имя, и я, порывшись в карманах разгрузки, вытащил завернутые в полиэтилен документы на пехотного капитана Кречетова, а вот свои энкавэдэшные бумаги я так и не нашел, скорее всего, их потерял в болоте, когда барахтался в ледяной воде. Меня вымыли, и, учитывая то, что налицо было явно выраженное загрязнение болотной водой, как и всех остальных, прогнали через операционную, очищая раны. Ненашев опять потерял сознание, и ночью, нас вместе с остальными ранеными на пришедших машинах отправили куда-то дальше в тыл, и на следующее утро мы уже были на железнодорожной станции, где нас поместили в санитарный поезд. Мне больших трудов стоило увезти с собой все мое снаряжение, мотивируя, что это специальное оружие, и обосноваться рядом со все еще находящимся без сознания Ненашевым. Я ожидал, что нас начнут конопатить на основании того, что окруженцы и были неизвестно где, но подслушав разговор, понял, что немцы недавно бомбили станции, об этом говорили все еще дымящиеся развалины и отогнанные в тупик несколько обгоревших остовов теплушек и платформ с какой-то техникой. Те, кто занимался учетом, погибли, и в санитарные поезда пихали всех, кого можно, лишь бы быстрее вывезти из зоны возможного окружения больше людей.