– Замок смените. – Мужчина смотрел выжидающе. Лицо покраснело от духоты, на лбу выступил пот, который он смахнул ладонью. Наверняка считает, что я его от дел отрываю.
– Я живу одна, и сменить замок некому. К тому же, если его открыли один раз…
– А участковый вам что сделает? – Мужчина снял трубку и набрал номер, бросив взгляд на прикрепленный к стене лист бумаги, бодро осведомился: – Суслов у себя? Да… А когда выходит? Понятно… – Он повесил трубку и вновь повернулся ко мне: – В отпуске ваш участковый. Будет только в следующем месяце.
– А кроме Суслова, мне никто не может помочь? – задала я вопрос, уже предполагая ответ. Но мужчина удивил. Поскреб затылок, повертел карандаш в руке.
– Вы заявление хотите написать? Если ничего не украли…
– Я понимаю. Но дом большой, а я одна… если бы кто-то из ваших приехал… ну, чтобы немного попугать воришек…
Он посмотрел на меня так, точно вместо носа на моем лице появился свиной пятачок, в общем, сам не знал, смеяться или плакать над моей наивностью.
– Сейчас в отделе и нет никого… разъехались кто куда…
– Зайти попозже? – с готовностью кивнула я.
Он вздохнул.
– Одиннадцатый кабинет. Попытайтесь, может, Сергей Петрович вас примет.
– Спасибо, – обрадовалась я.
– Направо по коридору…
Мужчина проводил меня взглядом, а я призвала на помощь свое везение. Мир, как известно, не без добрых людей. На двери одиннадцатого кабинета я увидела табличку «Замначальника Лебедев Сергей Петрович» и постучала.
– Да, – ответили из-за двери, и я вошла.
Вполоборота ко мне стоял мужчина лет тридцати пяти, высокий, широкоплечий, в джинсах и голубой рубашке. Из пластмассового электрочайника наливал кипяток в большую кружку, белую, с красным горохом.
– Можно? – спросила я, делая шаг к нему, он повернулся, небрежно бросив:
– Проходите… – И вдруг замер.
Девушка я, конечно, красивая, но подобную реакцию наблюдала впервые. Глаза мужчины расширились, губы дрогнули, силясь что-то произнести… Тут мой взгляд переместился на его руки, и я охнула:
– Вы же ошпаритесь!
Кружка была наполнена до краев, но он продолжал лить воду, кипяток стекал по ладони, но он вроде бы этого не замечал. Мой вопль вывел его из ступора.
– Черт, – буркнул он, поставил кружку на стол, вернул чайник на место и досадливо потряс рукой. – Вы ко мне? – спросил со вздохом первое, что пришло в голову, и указал на стул. – Присаживайтесь.
– Вам надо руку обработать, – сказала я, устраиваясь на кончике стула, теряясь в догадках, что бы это все значило. – У вас ожог.
– Ерунда, – отмахнулся он. – Вода остыть успела…
Вот уж неправда… С чего это ему вздумалось изображать героя? Тут я сообразила, что сняла очки, как только вошла в отделение, и кое-какие догадки появились. Он заметил мое сходство с Виолой? Выходит, так. Значит, он ее видел. Живой или мертвой. Он точно знает, что она умерла, вот и опешил, увидев, как я вхожу в кабинет. То, что он знает об убитой, неудивительно. Следователи интересовались ее последним местом жительства и с Лебедевым наверняка беседовали. И все же… реакция чересчур бурная. Может, он до жути покойников боится?
– Слушаю вас, – кивнул Сергей Петрович, устраиваясь напротив, покосился на свою багровую ладонь и убрал ее со стола. Выглядел вроде бы спокойным, но нервозность в нем все-таки чувствовалась. Или настороженность? Скорее второе, чем первое. Наша встреча и на меня произвела впечатление, да такое, что понадобилось время, чтобы вспомнить, зачем я сюда пожаловала.
– Я… возможно, я обращаюсь не по адресу… – стараясь выиграть время и привести мысли в порядок, начала я. Чем больше я нервничала, тем спокойнее он становился.
– Разберемся, – сказал нараспев. – Как вас зовут?
– Яна. Лазарева Яна Дмитриевна.
– Сергей Петрович, – он улыбнулся, словно хотел подбодрить меня. – Так что случилось, Яна? Ничего, что я без отчества?
– Ничего. Я хотела сказать, без отчества даже лучше.
– Кофе хотите? – поднимаясь, вдруг предложил он.
– Спасибо, не беспокойтесь…
– Никакого беспокойства. – Он направился к тумбочке у окна, где стояли чайник и чашки, достал банку кофе. – Я с понедельника в отпуске, – заметил со смешком. – Заглянул на работу на пару часов.
– Извините, – пробормотала я.
– Все нормально. Я вас слушаю, слушаю… – Он стоял ко мне спиной, и я подумала, что кофе лишь предлог избежать моего взгляда.
– Я арендовала дом в Лебяжьем. Сегодня ночью кто-то проник на веранду…
– Вы кого-нибудь видели?
– Нет. Услышала шум. Распахнула окно, спросила «кто там?», он бросился бежать, но было темно… Дверь на веранду оказалась открытой.
– Может, вы сами ее не заперли? А в сад залезли мальчишки? Скорее всего, мальчишки. В чужом саду вишня вкуснее. А сады в Лебяжьем знатные… впрочем, время идет, и жизнь меняется. – Он поставил передо мной чашку и вновь улыбнулся. – Вот сахар. Не стесняйтесь.
Помешивая ложкой напиток, я разглядывала Лебедева, который успел устроиться за столом. Он о чем-то размышлял, прихлебывая кофе.
– В каком доме вы живете?
– Дом номер восемь, Верхняя улица.
Я наблюдала за его реакцией, но она не последовала, в том смысле, что адрес впечатления не произвел. Он молча кивнул.
– Из дома ничего не пропало?
– Нет. Я проверила утром…
– Из сада тоже ничего не стибрили? Бывает, бочки железные крадут или ведра, сдают в металлолом.
– Не было там никаких бочек, – пожала я плечами.
– Давно дом арендуете?
– Вчера заселилась. До меня там полгода никто не жил…
– Уверен, пацаны к вам ночью наведывались. Рассчитывали, что в доме никого нет… – Он достал из ящика стола визитку и на обратной стороне написал номер мобильного, протянул мне. – Если вдруг опять что-то вас напугает… звоните. Попробую разобраться, кто вам мешает спать по ночам.
– Вы же в отпуске! – нахмурилась я.
– С моей работой отпуск – понятие условное, а с зарплатой… в общем, отдыхать я буду в здешних краях. А в Лебяжьем отличная рыбалка.
– Спасибо, – пробормотала я, убирая визитку.
– Вы с семьей отдыхаете?
– Одна.
– Вот как… – теперь он меня разглядывал.
– Что в этом особенного? – задала я вопрос с некоторой обидой.
– Ничего. Хотя… девушки предпочитают побережье теплого моря, или вас тоже рыбалка интересует?
– Теплое море подождет. Есть один проект, вот и решила поработать над ним в отпуске, – соврала я. – Все руки не доходили.