Седьмая свеча - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Пономаренко cтр.№ 3

Соседка ступала тяжело, с трудом передвигая натруженные ноги. Глеба начало тошнить от голода, и в какой-то момент ему захотелось схватить ее на руки и пробежать оставшееся расстояние. Но, во-первых, она была уже немолода, во-вторых, имела не только натруженные ноги, но и лишний вес, причем в избытке, в-третьих… Впрочем, Глебу и первых двух причин было предостаточно.

За стол он садился в полуобморочном состоянии и первую ложку борща поднес ко рту дрожащей рукой. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо возникало такое дикое желание есть. Уже твердой рукой держа ложку, он добрался до дна тарелки. Напротив, на сковородке, аппетитно шкварчало только что снятое с огня жареное мясо. Тут он вспомнил, как его товарищ по институту, вегетарианец по убеждению, агитировал их в столовой не употреблять мяса, ибо оно есть мертвечина, а он и другие ребята смеялись и поедали шницели, заявляя, что в них мяса нет, не было и не будет, пока их готовят в студенческих столовых. В памяти всплыло бледное лицо мертвой тещи, и ему показалось, что в помещении запахло мертвечиной. «Мяса я есть не буду», — твердо решил про себя Глеб.

— За упокой души Ульяны, — неожиданно раздался над головой голос соседки, которую, как он теперь знал, звали Маней, и Глеб поперхнулся борщом.

Закашлявшись до слез, он дождался, пока Маня двумя мощными ударами по спине не вернула ему возможность дышать. Лишь сейчас он заметил, что на столе появился графин с прозрачной жидкостью, а рядом с тарелкой — стограммовая стопка, наполненная до краев. Убедившись, что с Глебом все в порядке, соседка стоя, не присаживаясь к столу, выпила такую же стопку, только налитую до половины, и, не закусывая, выжидающе уставилась на него.

— За упокой души, — пробормотал Глеб, опрокидывая стопку, и тут же огнем ожгло горло, разлилось в желудке, заставило выпучить глаза, так что он на мгновение даже перестал видеть.

Но вскоре на смену огню пришло приятное ощущение, и Глеб обнаружил, что в руках держит вилку и жует кусок мяса со сковородки, а мертвечиной больше не пахнет. Соседка быстро налила по второй. После третьей она покинула Глеба.

Глеб от безделья слонялся по комнате, выходил в коридор и, глотнув холодного воздуха, в котором чувствовалось приближение заморозка, в тоске возвращался обратно, стараясь не смотреть в ту сторону, где за ним насмешливо наблюдал потухшим оком экрана старенький цветной «Электрон». Человечество изобрело телевизор для того, чтобы отдельные индивиды не так сильно чувствовали одиночество, но, с другой стороны, это изобретение разъединяло людей, заменяя живое общение изображениями на экране. Сейчас он был лишен и телевизора, и общения. Выяснилось, что Маня была дальней родственницей тещи, как говорится, седьмая вода на киселе или еще дальше, и на его просьбу после ужина включить телевизор она, погрустнев, ответила отказом, не вдаваясь в объяснения. Уходя, она пообещала вскоре вернуться. По всей видимости, душа тещи сильно опечалилась бы, увидев зятя уткнувшимся в голубой экран. Поискав что-нибудь почитать, он обнаружил в коридоре стопку старых газет периода перестройки, приготовленных, видно, для растопки, и среди них детскую книжку без обложки. Книжка оказалась для совсем маленьких, но была написана в стиле Кафки, то есть полной абсурда. Маленький бумажный кораблик, который по странной прихоти автора был назван степным, плывет среди луж и представляет, что это бескрайний океан. Содержание газетных материалов было еще хуже — трубили о радужных планах, о близком безоблачном будущем, когда у каждой семьи будет отдельная квартира, в стране — изобилие продовольствия и материальных благ при бескрайнем океане демократии. Оказавшись теперь в будущем, было смешно читать все это. «Какими глупыми мы были, как верили мы им», — попробовал он переиначить слова популярной в прошлом песни, но вышло чересчур коряво и настроения не улучшило.

Хмель постепенно улетучивался, и на смену ему пришли головная боль и такая тяжесть в теле, что даже веки с трудом поднимались. Глеб все чаще стал поглядывать на графин с жидким огнем. «Лечить подобное подобным», — вспомнил он неувядаемые слова из романа «Мастер и Маргарита», и лишь прирожденная скромность не позволила ему реализовать греховные намерения.

«Тут скоро завоешь волком от скуки», — вначале подумал, а потом для убедительности произнес это вслух. Испугав тишину звуками собственного голоса, Глеб этим удовлетворился, но не в полной мере. Выйдя на крыльцо, он увидел в темном небе стыдливо прячущуюся молодую луну, которая выросла только на четверть.

«Волки воют на полную луну и к голоду, собаки — к покойнику, а я сейчас завою от скуки, — подумал он. — Что, интересно, чувствует четвероногое существо, тренируя голосовые связки по ночам? Чем, интересно, его прельщает не всегда полный светящийся диск в ночном небе?» Им овладело неудержимое желание завыть, как, возможно, делали далекие предки, вернувшись после неудачной охоты и узнав, что подруга ушла к другому, захватив весь запас провизии и шкур. Вокруг было тихо, только вдалеке слышался собачий лай. Глеб подошел к калитке и потерялся в густой темноте. Ни одного светящегося окошка, огонька, никакого знака присутствия здесь человека — ощущение было такое, будто село вымерло. «Ведь еще не слишком поздно, чтобы замуровывать себя в домах до рассвета», — разозлился он, и ему захотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы стряхнуть сон с этого мертвого места. Вернувшись на крыльцо, он негромко завыл, как, по его убеждению, должны выть волки. Потом он завыл громче и, осмелев, стал выводить рулады на полную силу легких. Неожиданно его охватило блаженство, это было очень необычное для него состояние. Вдруг он почувствовал, что не один. Резко оборвав вой, он слегка приоткрыл дверь, чтобы луч света из комнаты помог ему сориентироваться в обстановке. Рядом стояла Маня и с любопытством смотрела на него. Внезапно окончательно протрезвев, судорожно сглотнув образовавшийся комок в горле, Глеб с невесть откуда взявшейся хрипотцой сказал:

— Извините, видно, немного перебрал. Крепкая у вас водка. Что-то на меня нашло.

— Вы не смущайтесь и проходите в дом, — приветливо сказала она и, приблизившись почти вплотную, прошептала: — Это Ульяна балуется. Не хочет покидать землю.

У Глеба сразу похолодела спина, и он поспешил войти в дом.

Яркий электрический свет успокоил его, и он вновь вспомнил о своей выходке, но, к своему удивлению, даже не почувствовал смущения. Маня, облегченно вздохнув, опустилась на стул и тихо сказала:

— Не то чтобы сильно устала, но очень ноги болят. Сейчас немного передохну и вам постелю.

— Ваши слова меня заинтриговали. Вы полагаете, что со мной этот конфуз случился не из-за выпитого, а из-за вмешательства… — и Глеб многозначительно поднял глаза к потолку.

— Полагаю, что так и есть, — твердо сказала женщина. — Ваша теща была необычным человеком. В былые времена ее назвали бы ведьмой и пытали бы водой. Не утонет — ведьма, сожгут на костре или побьют камнями, утонет — не ведьма, но, как сами понимаете, не всегда удавалось женщину после этого откачать. А за ней водилось много грешков, способна была на колдовские штучки. Не улыбайтесь, Глеб. Я преподаватель в здешней школе, мне это слово больше нравится, чем учитель. Солидное, обстоятельное. В свое время окончила пединститут в Киеве, сюда попала по распределению на три года, а осталась на всю жизнь. Как обычно бывает — замужество, родилась дочь. А ведь я даже училась в аспирантуре, заочно, но силы воли не хватило довести задуманное до конца. Поэтому себя причисляю к интеллигенции, пусть и сельской, я этого не стыжусь. К суевериям отношусь как обычный здравомыслящий человек, тем более что преподаю физику и математику, а эти предметы больше основываются на логике и законах природы, чем другие науки. Ульяна своими штучками порой нарушала мое представление о целостности мира и незыблемости некоторых законов. Мы с ней дружили — она ведь здесь тоже пришлая, как и я.