Охота на овец - читать онлайн книгу. Автор: Харуки Мураками cтр.№ 76

На двенадцатые сутки снег пошел в третий раз. Я проснулся, а он уже падал – настолько беззвучно, что становилось не по себе. Снежинки не были ни твердыми, ни вяло-размокшими. Неторопливо кружась, снег тихонько опускался с неба на землю и таял, не успевая слежаться. При одном только виде этого снега тяжелели веки, и глаза закрывались сами собой.

Я притащил из кладовки старую, облупленную гитару, с трудом настроил ее и попытался вспомнить то, что играл когда-то давным-давно. Слушая Бенни Гудмэна, я ковырялся в аккордах песенки «Airmail Special», пока не подошло время обеда. Тогда я отправился на кухню, наделал из уже почерствевшего хлеба бутербродов с толстыми ломтиками ветчины и съел, запивая пивом из банки. Я потерзал гитару еще с полчаса – и пришел Человек-Овца. Снегопад за окном продолжался, все такой же беззвучный и медленный, как и раньше.

– Если мы не вовремя, то зайдем в другой раз! – проговорил он нерешительно в открытую дверь.

– Нет-нет, совсем наоборот! Я тут как раз с тоски помираю! – поспешно выпалил я, опуская гитару на пол.

Как и в прошлый раз, Человек-Овца снял ботинки снаружи, постучал их один о другой, стряхивая засохшую грязь – и только потом зашел и затворил за собою дверь. Припорошенный снегом, его овечий наряд смотрелся особенно натурально. Протрусив к креслу напротив меня, он сел, положил руки на подлокотники и несколько раз поерзал всем телом, устаиваясь поудобнее.

– Этот снег тоже растает, да? – спросил я.

– Угу, этот тоже. Бывает два разных снега: тот, который тает – и тот, который не тает. Это – как раз тот, который тает.

– Понятно, – сказал я.

– А который не тает – тот будет еще через неделю.

– Пиво будешь?

– Спасибо. Если можно, лучше все-таки бренди.7

Сходив на кухню, я достал для него бренди, для себя пива, разложил на тарелке бутерброды с сыром, принес все в гостиную и поставил на стол.

– Что ли на гитаре играл? – с явным любопытством спросил Человек-Овца. – Мы вот тоже музыку любим. Играть, правда, совсем не умеем...

– Да я тоже не умею. Уж лет десять, наверное, гитару в руки не брал.

– Ну, все равно: сыграл бы что-нибудь, как умеешь!

Чтобы не обижать Человека-Овцу, я сыграл ему первый куплет «Airmail Special», но уже в припеве заблудился в мудреных синкопах, сбился с ритма, плюнул и отложил инструмент.

– Эх, здорово! – с чувством похвалил Человек-Овца. – Небось, хорошо, когда музыку играешь?

– Это если хорошо играешь. В этом-то и проблема. Чтобы научиться играть хорошо, нужно, чтобы слух был хороший. А с хорошим слухом уши могут завять от своей же игры, пока учишься.

– Вон, значит, как? – удивился он.

Человек-Овца налил себе бренди, поднес бокал ко рту и принялся отхлебывать маленькими глоточками. Я откупорил пиво и стал пить прямо из банки.

– Послание твое мы передать не смогли, – сказал Человек-Овца.

Я молча кивнул.

– И пришли, чтобы тебе об этом сказать.

Я поднял глаза к календарю на стене. Дата истечения срока обведена красным фломастером, и до нее оставалось всего три дня. Впрочем, теперь мне было уже все равно.

– Ситуация несколько изменилась, – медленно произнес я. – Я теперь очень зол.

Так сильно, как еще не злился в жизни ни разу.

Человек-Овца молчал, застыв с бокалом в руке.

Я взял гитару за гриф, размахнулся – и что было силы шарахнул ею о кирпичный угол камина. Под душераздирающий визг лопающихся струн инструмент разлетелся вдребезги. Человек-Овца слетел с кресла, точно ошпаренный. Уши его качались, точно лапы сосны на ветру.

– В конце концов, я тоже могу когда-нибудь разозлиться, – все так же медленно сказал я. Словно бы убеждал себя самого: я тоже имею право на злость, все в порядке...

– Нам очень жалко, что не получилось тебе помочь, – пробормотал Человек-Овца. – Но ты пойми одно: мы к тебе относимся хорошо.

Какое-то время мы с ним сидели и молча смотрели на снег за окном. Мягкий снег высыпался из облака, как пух из дырявого одеяла. Я отправился на кухню за очередной банкой пива. Проходя по коридору у лестницы, оглянулся на старое зеркало. Как и следовало ожидать, тот, что был по ту сторону зеркала, тоже решил сходить за очередной банкой пива. Мы посмотрели друг другу в глаза и вздохнули. Обитая в разных мирах, мы думали с ним одинаково. Прямо как Граучо и Харпо Маркс из «Утиного Супа».

Кроме меня самого, в зеркале отражалась еще и гостиная за моей спиной. А может быть, наоборот – гостиная за его спиной отражалась по эту сторону зеркала. Так или иначе, обе комнаты выглядели абсолютно одинаковыми. Диваны, кресла, ковер на полу, часы, стеллажи – все до последней мелочи совпадало. И там, и здесь – одна и та же, не очень изысканная, но уютная гостиная большого дома. И все-таки мне показалось, будто между комнатой там и комнатой здесь была какая-то разница. Или мне только так показалось?

Я достал из холодильника запотевшую, небесно-лазурного цвета банку «Левенбрау» и с пивом в руке поплелся назад. На обратном пути я еще раз посмотрел на гостиную в зеркале. Потом – на ту гостиную, из которой пришел. Человек-Овца все так же сидел в кресле, не двигаясь, и рассеянно наблюдал, как падает снег за окном. Я опять повернулся, чтобы взглянуть на Человека-Овцу по ту сторону зеркала. Однако в зеркале не было никакого Человека-Овцы. В зеркале я увидал лишь громадную пустую гостиную, посередине которой стояли диван, пара кресел и стол. Там, в зеркальном мире, я был бесконечно один. У меня отвратительно засосало под ложечкой.

– Плохо выглядишь, – сказал Человек-Овца.

Ничего не ответив, я плюхнулся на диван, молча откупорил банку с пивом и сделал большой глоток.

– Простудился, сразу видать. Для непривыкшего, конечно, зима здесь слишком холодная. Да и воздух чересчур сырой... Постарайся сегодня пораньше заснуть.

– Ну уж нет, – покачал я головой. – Сегодня я вообще спать не лягу. Сегодня я буду сидеть и ждать, пока мой друг не придет.

– Ты знаешь, что он придет?

– Знаю, – сказал я. – Он придет сегодня в десять вечера.

Человек-Овца, не говоря ни слова, смотрел на меня. Глаза его в прорезях маски казались абсолютно невыразительными.

– Сегодня вечером я собираюсь в дорогу, а завтра снимаюсь отсюда. Если встретишь его – так и передай... Хотя, скорее всего, и передавать-то уже не нужно.

Человек-Овца с понимающим видом кивнул:

– Нам будет грустно, когда ты уйдешь... Ну, ладно. Наверно, тут и правда ничего не поделаешь... А ничего, если мы бутерброды с собой заберем?

– Ради Бога...

Человек-Овца завернул бутерброды в носовой платок, сунул сверток в карман и натянул перчатки.