Гибель Богов - 2. Книга 2. Удерживая небо - читать онлайн книгу. Автор: Ник Перумов cтр.№ 25

Нет, тут же поправился он. На другие монастыри да обители рассчитывать нечего. Нет их, и всё тут. Одна дорога, один путь.

Сорок два дня. Сорок два дня пути до сердца Беймарнской пущи. Матфей за зиму испытал себя строгим постом — настолько строгим, что сам отец настоятель почтил его беседой, мол, негоже, брат, так сурово обеты блюсти, Силы Праведные не желали, дабы их верные слуги ходили шатаясь, аки тени бестелесные.

Нет, он не повернёт назад. Но он и не станет без нужды изнурять себя. Твёрдость духа не только лишь в том, чтобы терпеть безропотно голод и холод, страх и ужас. Не один лишь нищий, бесприютный бродяга, которому некуда отступать, способен выдержать бой с демонами. Он, Матфей Исидорти, готов это доказать.

…Измеренные лиги, мосты, дорожные заставы и постоялые дворы. Всё исчислено и сосчитано. Матфей каждый вечер тщательно записывал пройдённое и оставшееся, что из примет оказалось верным, что нет.

Нельзя сказать, что на пути ему встретились какие-то невероятные приключения. Где удавалось, он приставал к большим купеческим караванам — там с почтением принимали молодого учёного монаха, а когда он ещё скромно отказывался от обильных трапез, мол, не позволяют данные обеты, на него начинали смотреть чуть ли не как на святого.

Десять дней. Пятнадцать. Двадцать. Простые мысли, простые слова. Скромная еда, убогий ночлег. Матфей не вспоминал о Бервино. Сделанное сделано, и теперь осталось лишь испытать себя самым главным, без чего само бытие становилось совершенно бессмысленным.

На тридцатый день кончились торные широкие тракты, Матфей шагал узкой дорогой от селения к селению — мимо вовсю зеленеющих полей и стад, выгнанных на свежую траву после долгой и полуголодной зимовки. Даже здесь, на юге, народ жил скудно — урожай приходилось снимать до осенних дождей, колос не успевал набрать полновесности.

Монаха провожали почтением, снимали шапки, кланялись. Слуги Праведных Сил, похоже, были тут нечастыми гостями. Матфей кивал в ответ, раздавал благословения и шёл себе дальше. Даров не принимал.

Драконьи горы поднимались всё выше. Теперь идти стало совсем легко — уж точно не собьёшься. Дорогу к Беймарнской пуще местные показывали охотно, хотя и присовокупляли, что сами туда не ходят — ни к чему, мол, «места там дурные, отче».

Почему дурные, Матфей не спрашивал. И так понятно. Простолюдины звериным чутьём близких к природе существ ощущают присутствие сил, им непонятных и оттого ещё более страшных. Правда, демоны не покидают пределов леса, иначе тут, конечно же, не осталось бы ничего живого.

Сороковой день. Горы закрыли полнеба, густые леса у их подножия протянулись, насколько хватало огляду. Беймарнская пуща лежала прямо перед Матфеем, тёмная, затаившаяся, ждущая.

Что ж, пришло время вспомнить всё, что написано в «Силах Додревних».

Самое главное в чащобе — не плутать и не петлять. Но здесь очень помогали горы — их видно отовсюду.

Теперь Матфей шёл, сторонясь ключей и ручьев, позволяя себе лишь считаные глотки воды. Жажда нужна будет, когда, одолев самых младших демонов, ему потребуются силы для схватки со старшими, а для этого нужна способность утолять голод и жажду совсем иным путём, чем он привык.

…На сорок третий день — в точности, как и рассчитал, даже просто удивительно! — Матфей достиг заветной котловины.

«Словно кто-то провёл незримую черту», — вспомнились ему слова из древнего трактата. Живые деревья, высокие, раскидистые, поросшие зелёным или серым, но обычным мхом, подлесок на чуть более чистых местах, ранние грибы, лесные цветы, танцы мошек в пробивающихся сверху лучах, деловитые хлопоты муравьёв под ногами — муравьёв обычных, рыжих и зрячих. Кстати, весьма кусачих.

Перед Матфеем лежал сухой овраг. На одной стороне — живой лес, мрачноватый, но обычный, на другой — мёртвый. Высятся огромные нагие костяки деревьев, листьев давно нет, зияют глубокие дупла, сучья обломаны, седой мох ползёт по остаткам коры вверх, но — нигде нет гнили. Стволы словно окаменели, коричневое и бурое сделалось светло-серым, почти что белым. Казалось, перед Матфеем лежит снежная пустыня, но нет — просто всё утратило естественные краски, поседело, подобно старикам.

Лёгкий тончайший пепел вздымался при каждом его шаге, точно он шёл через громадное пожарище. Но и там, где пламя выжгло всё живое, рано или поздно сквозь золу с остывшими углями пробивается новая поросль — а здесь всё сгорело раз и навсегда.

Матфей оглянулся — к живому лесу тянулась цепочка его следов, словно по снежной целине. В горле пересохло, рука сама сняла с пояса флягу; последние глотки воды, последние капли. Это хорошо, это правильно — ему нельзя надеяться на принесённое с собой. Только то, что он сможет найти в этом проклятом месте — иначе нечего было и тащиться сюда.

…Первый муравейник попался ему довольно скоро. Чёрные муравьи среди седого и серого — их мудрено не заметить. Суетятся, словно обычные лесные жители, так сразу и не скажешь, что лишены зрения.

Матфей не стал останавливаться. Ни есть, ни даже пить он ещё не хотел, весь обратившись в слух — в лесу всё равно видишь лишь то, что у тебя под носом.

Мёртвый лес не молчал. Переговаривались где-то в отдалении скрипучие голоса, что-то хрустело и щёлкало у бывшего клирика над головой. Матфей брёл почти наугад, ведь теперь, в общем, нет большой разницы, куда направиться.

…К вечеру жажда стала почти нестерпимой, а вот голод так и не проснулся. Оно и хорошо. Матфей без труда нашёл очередной муравейник, помедлил, глядя на дружную работу чёрных шестиногих трудяг, и решительно сунул руку в самую их гущу.

Сунул — и едва не взвыл от боли. Обитатели муравейника отважно защищали свой дом и не собирались сдаваться без боя.

Скрипя зубами, Матфей вскинул облепленную чёрными муравьями ладонь и решительно припал к ней ртом, слизывая твёрдые шевелящиеся комочки. Жевать, жевать, скорее, пока не искусали в язык и щёки изнутри! Ох, писака, сочинивший «Силы Додревние», почему ж об этом-то умолчал?! Встретить бы тебя да потолковать по-свойски, как принято было у мальчишек в матфеевом детстве.

Ух, ну и кислятина! Матфей скривился, его едва не вырвало. Муравьи отчаянно шебаршились во рту, он как мог быстро давил их челюстями. Закончил, глянул на пальцы — все красные, успели покрыться волдырями и распухнуть. И чесались зверски, совершенно непереносимо.

Что ж, пусть это тоже станет моим испытанием, стиснул он зубы.

Жажду действительно удалось притупить. Голод тоже сидел тихо.

Ну и хорошо, ну и славно. Идём дальше, сказал себе Матфей. Если б не боль и чесотка в искусанной руке, сказал бы, мол, «жить можно».

* * *

Первую ночь в мёртвом лесу он провёл почти без сна. Кто знает, не явятся ли демоны к нему сразу? Может, они оголодали тут? — Сперва Матфей воображал, что увидит целые груды скелетов, однако нет, ничего подобного.

Он раскатал дорожное одеяло, накрылся плащом. Закрыл глаза, но в уши настойчиво лез и лез голос пущи, её безжизненного сердца, убитого неведомым оружием. Матфей ворочался — не потому, что не привык спать на жёстком, привык уж в дороге; и даже не потому, что страшился чего-то, страха как раз не было, обступившая его тьма казалась ближе, надёжнее, спокойнее, чем выбеленный, обглоданный скелет когда-то живого и зелёного леса.