Ты, уставший ненавидеть - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 23

Детство кончилось. Мать все время болела, пришлось искать работу. На какой-то миг Юрию показалось, что ему повезло: его приняли в университет ~ правда, не на юридический, а на историко-филологический – и даже дали стипендию, позволявшую сводить концы с концами. Юрий учился отлично, но летом 1927-го последовал арест, после чего пребывание «классово чуждого» студента в пролетарском вузе стало невозможным…

Тогда же, в 27-м, арестовали сына дяди Миши Володю, которому не исполнилось и шестнадцати. Орловский пытался узнать, что случилось с парнем, но тщетно. Лишь через три года он узнал, что Корф» младший бежал из страшной «Девятки» – Соликамского лагеря – и пропал без вести посреди бескрайней зимней тайги…

Мать умерла в 29-м. Год назад скончалась тетка – та самая двоюродная бабушка, которая приютила Юрия в своем флигельке. Больше на этой земле Орловских не осталось. Юрий был последний – не добитый победившей властью рабочих и крестьян. И теперь, в темной мертвой камере, он еще раз почувствовал, что прав. Он не успел на фронт в 20-м. Что ж, у него есть свой фронт. И никто не сможет доказать, что он не имеет права на ненависть. Он боролся как мог. И будет бороться до конца.

Знакомый следователь на этот раз встретил Юрия почти как товарища по борьбе. Он даже подмигнул, сунул открытую пачку «Герцеговины» и кивнул на стол:

– Узнаешь?

На столе грудой лежали знакомые конверты – с приметным зубчиком по верхнему краю…

– Так… – Физиономия энкаведиста стала серьезной, он извлек несколько отпечатанных на машинке страничек. – Читай и подписывай!

Это были его показания. Следователь записал все точно, разве что добавил от себя эпитеты, среди которых преобладали «злобный», «закоренелый» и «лютый». Все это относилось, естественно, к врагам родной Советской власти.

– Все верно? – Следователь нетерпеливо поглядывал на Орловского, держа наготове ручку.

– Да, – вполне искренне признался Юрий. – Все правильно.

Он вздохнул и подписал. Все кончено…

– Во! – констатировал следователь. – Теперь, бля, порядок! Ну чего. Орловский, я написал все чин-чином: помощь следствию, искреннее раскаяние – глядишь, разберутся…

– А когда суд? – не удержался Орловский. Следователь удивленно поглядел на него и покачал головой:

– Ну ты даешь… Какой суд! У тебя же 58-11 – пойдешь в ОСО!

Ну конечно! Терапевт рассказывал ему об этом адском порядке: Особое Совещание, суд без адвоката, а часто и без подсудимого. Согласно Указу Верховного Совета декабря года от Рождества Христова 1934-го…

– Слыхал, вижу, – понял следователь. – «ОСО – две ручки, одно колесо». Ладно, авось не пропадёшь! Этим гадам – Аверху твоему и Духошину – похуже будет. Еле расколол! Ничего, признались, суки…

Новость оставила равнодушным. Да, «красный профессор» и его прихвостень попали в тот самый котел, куда толкали других. И столкнул их туда он, Юрий Орловский. Он отомстил: и за себя, и за других. И тут Юрий понял, что его враги – тоже, как и он, из «бывших». Наверно, все эти годы они изо всех сил скрывали свою связь с Троцким, старались, не жалели чужой крови… Радости от запоздалой победы не было. Бог им всем судья…

– А что будет Кацману и Иноземцеву? Следователь почесал в затылке:

– Им-то что… Получат по «червонцу». Ты лучше о себе подумай. Будут спрашивать – кайся, плачь – авось повезет. Понял?

– Понял…

Тон следователя не внушал оптимизма. Юрий почувствовал, что ему «червонцем» не отделаться. И, может быть, даже «четвертаком»…

– Твоего Орешина видел, – внезапно хмыкнул следователь. – Ну забойный старикан! У него, похоже, шарики за ролики еще лет тридцать тому заехали! Хорошо, что с ним разобрались, а то жалко б было. Все о тебе спрашивал…

– Спасибо…

Значит, получилось и это. Александра Васильевича покуда оставили в покое. Иное дело – надолго ли.

– Ну все, – подытожил следователь. – Дня три – и в ОСО. Ну чего. Орловский, нос болит?

– Нет. – Боль действительно прошла, остался лишь небольшой синяк.

– Ты не обижайся. Погорячился. Так ради дела же, бля! Потом сам спасибо скажешь! Так что записать: жалоб на следствие нет?

– Нет! – Юрий взглянул прямо в глаза своему врагу, заставив себя улыбнуться. – Ни малейших…

Следователь ошибся. Прошло три дня, затем еще три, но Орловского никуда не вызывали. Дни тянулись медленно, словно время затормозило свои бег в этих стенах. Спрашивать было не у кого: «вертухаи», естественно, ничего не знали, да и не собирались беседовать с заключенными. Люди в камере приходили, исчезали, на смену им появлялись новые, а о Юрии словно забыли. Наступало странное оцепенение, всё – даже собственная жизнь, даже Ника начинало казаться чем-то далеким, ненужным, неинтересным…

Его подняли ночью. «Вертухай» буркнул: «На выход! « – тут же откуда-то вновь появился страх. То, что ожидало его, – рядом…

В коридоре уже толпился десяток таких, как он, – сонных, небритых, растерянно озирающихся в беспощадном свете голых ламп. Их погнали куда-то по коридору, затем вниз по лестнице. Тут, в небольшом четырехугольном помещении, офицер, проверив всех по списку – всего их оказалось двенадцать, – указал вперед – в прохладную темноту двора.

Их ждал грузовик – большой, крытый. Охрана заняла место у бортов, оттолкнув особо любопытных, чья-то рука в гимнастерке задернула полог, мотор заревел, и грузовик дернулся с места.

Вначале все молчали, очевидно еще не придя в себя. Затем чей-то тихий голос не выдержал:

– Товарищи! Товарищи! Кто знает, куда нас? Куда нас?

– Молчать! – это сразу же отреагировал один из конвоиров.

– Товарищи! Скажите! – не умолкал голос, но тут же сменился стоном: один из охранников двинул наугад прикладом.

Вначале Юрий подумал, что их везут на суд, на это самое ОСО. Но была ночь. Даже большевистский суд едва ли заседает ночью. Он склонился к невидимому в темноте соседу и прошептал:

– Вас судили?

– Да… «Червонец» без права переписки… Этого человека судили… Его, Орловского, – нет… И всех их везут куда-то ночью, не оформив документы, не дав даже взять вещи. Страх вновь сжал горло – Юрий начал понимать. Ну конечно, он ведь слыхал уже об этом: «десять лет без права переписки», вызов ночью – и все… В висках стучало, по рукам прошла холодная дрожь…

– Товарищи, у кого ВМН? – негромко спросил кто-то, и словно эхо отозвалось в темноте: «У меня… у меня… у меня…» Вначале Юрий не понял, но память подсказала. Он слыхал и об этом. ВМН высшая мера наказания, или, как ее еще называли, «высшая мера социальной защиты».

Значит… Значит… Юрий до крови закусил губу. ВМН, «без права переписки», – это все означало одно и то же. То, что произойдет со всеми ними этой холодной сентябрьской ночью…