Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 86

Мстислав тоже выстроил своих. Против варягов Хакона в центре встали северяне. Было понятно, что немногие вернутся домой, но Мстислав об этом не задумывался, он воин и ценил прежде всего готовность сложить в бою голову, а что дома останутся сироты, его заботило мало. Свою дружину и касогов он расположил по краям.

Будь хорошая погода, было бы видно, как солнце бросает последний лучик из-за деревьев ближайшего леса, но все небо затянуто грозовыми тучами. Ярославу вспомнилась битва на Альте, тогда тоже была гроза, и в блистании молний он узрел стрелы Господни. Может, и здесь так? Только на чьей стороне ныне Господь?

Пока хромой князь размышлял, начался сильнейший ливень, послышались громовые раскаты. И тут по непонятной суматохе впереди он понял, что Мстислав все же начал битву в ночной тьме! Мало того, его собственная дружина стояла очень неудачно – как шла – позади новгородского ополчения. Ни перестроить дружину, ни самому пробиться к дерущимся варягам он не мог.

Действительно, услышав первые громовые раскаты и увидев блеснувшие молнии, Мстислав вдруг воскликнул:

– Пойдем на них! Нам это выгодно!

Едва ли кому-то из северян понравился такой способ ведения боя, но кто мог возразить? Большинство их полегло под мечами варягов. Хакон и те, кого он привел с собой, дрались как звери. Но Мстислав оказался хитрее, уже зная от местных, что слева и что справа, он бросил свои дружины в обход воинов Хакона! Зажатые в клещи, варяги изнемогали, в темноте разобраться, где чужие, а где свои, было очень трудно. Сверкали молнии, на небе громыхало, к этому добавлялся лязг оружия, крики тысяч голосов, стоны раненых, люди падали, спотыкаясь об убитых… Более кошмарной ночи не помнил никто из дерущихся.

Наступил момент, когда дружина Хакона дрогнула, сам Хакон бежал, бросив свою знаменитую луду. Мало того, рванувшись назад, они смяли и новгородцев! Когда этот вал накатил на дружину Ярослава, князь понял, что терпит поражение. На сей раз стрелы Господни разили в его войско, оно в беспорядке бежало.

Победа досталась Мстиславу.

Утром Мстислав, обходя место битвы и разглядывая положивших в ней жизни, довольно заметил:

– Кто сему не рад? Вон лежит северянин, а вон варяг. А моя дружина цела!

Князь привычно радовался, что сохранил своих дружинников, но услышавший это воевода северян, черниговский боярин Воислав, весь израненный и окровавленный, ужаснулся:

– Что ты речешь, князь?!

В битве полегли почти все северяне, пришедшие с Мстиславом. Несколько дней в Чернигове стояли плач и вой по погибшим. При этом действительно мало пострадавшая дружина Мстислава и касоги выглядели насмешкой над людским горем.

На Мстислава косо поглядывали в Чернигове не только из-за гибели множества воинов, но и потому, что теперь город и северяне стояли вне остальной Руси, хотя и победили вместе с новым князем новгородцев с варягами.

Ярослав ушел в Новгород, Хакон с остатками своей дружины предпочел бежать сразу домой. В Киеве сидел Брячислав, а в Полоцке дружина Эймунда и Рагнара, готовые прийти на помощь по первому же зову.

И снова он приполз в Новгород как побитый щенок зализывать раны. Сами новгородцы и дружина князя пострадали мало, разве кто в давке при бегстве, поэтому никто не выговаривал. Мало того, новгородцы живо расписали, как побежали варяги Якуна, как смели стоявших сзади, как сверкали страшные молнии и гремел гром…

Князя никто не обвинял. Ингигерд осторожно поинтересовалась:

– Хакон виноват?

Ярослав ответил грубо:

– Я виноват! В поражении всегда виноват тот, кто вел войско!

Он мог бы объяснить, что должен был вовремя перестроить, а еще лучше вообще продумать, где можно встретиться с Мстиславом, а не идти наобум к Чернигову, не зная пути. Но ничего объяснять не стал. Это выглядело бы попыткой оправдания, а оправдываться он не хотел. Виноват – значит, виноват.

И снова непонимание испортило все. Ей хотелось по-женски пожалеть, поддержать, а получилось только хуже. Гордая Ингигерд обиделась. Были забыты благие намерения и мысли, снова всплыло сравнение с далеким Олавом. Конечно, Олав, небось, не знает поражений!

Но если княгиня забыла о победе мужа над Брячиславом, то новгородцы не забыли. Их мало интересовали киевские дела, зато обрадовало то, что свои почти все вернулись живыми. Новгород простил князю очередную военную неудачу и был готов помочь снова. Но Ярослав что-то не торопился набирать новое ополчение и бросаться в бой.

Зато Чернигов не простил Мстиславу. Северская земля была обескровлена, реши Ярослав сделать еще одну попытку с привлечением уже пришедших в себя киевлян, полочан и тех варягов, что оставались, и Мстислав проиграл бы первую же битву вчистую.

Князь не глуп и понимал это не хуже других. Чем больше он думал о своем положении, тем больше понимал, что сам загнал себя в угол. На севере Ярослав, Мстислав мог не пропустить его в Киев, но в Киеве Брячислав, к которому на помощь легко придут варяги из Полоцка, Суздальская земля после помощи князя поддержит Ярослава обязательно, а вот северяне своего нового вряд ли…

Всю зиму Ярослав зализывал раны в Новгороде, а Мстислав метался в Чернигове. Победитель, которому победа не в радость… Он попробовал договориться с Брячиславом, но тот ответил твердо, мол, у меня с дядей договор, который меня устраивает и который тот строго блюдет, а будет ли такой же с Мстиславом, как сказать.

И Мстислав решился, послы отправились в Новгород. Выслушивая от князя, что должно говорить, черниговские бояре согласно кивали головами:

– Разумно, князь, разумно…

Мстиславу хотелось крикнуть: «Да что разумно?! Что не как победитель требую себе все, а прошу отдать только то, что уже и так завоевал?» Но он промолчал, понимая, что победить в сражении не всегда значит победить вообще. Выигранная битва еще не выигранная война.

Ингигерд родила второго сына, назвали мальчика Изяславом в честь старшего брата князя. Это польстило полоцкому князю Брячиславу Изяславичу. Крестильным именем малыша стало имя Дмитрий в честь святого воителя Дмитрия Солунского, небесного заступника воинства. Его помощь и поддержка князю была ой как нужна!

Ингигерд после родов долго болела, отношения между супругами были натянутыми. Их всегда спасали ночные объятия, когда под покровом ночи забывались все разногласия дня. Но пока это было невозможно, и особой теплоты не было. Ярослав ни разу не упрекнул ни Хакона, ни его дружину, но Ингигерд чувствовала себя чуть виноватой в том, что позвала именно эту дружину. Как обычно, у нее чувство вины тут же порождало чувство протеста, а сознание, что протестует неправедно, порождало еще большее чувство вины, и следовал новый виток. Несмотря на четверых прекрасных детишек, любящего мужа и полный достаток и даже поклонение, Ингигерд не чувствовала себя полностью счастливой.

Обычно о таких говорят – мол, с жиру бесится. Но она бесилась несознательно, нутро жаждало душевного единства с мужем, а его не было. И не было не потому, что не любил или она не любила, а просто и глупо потому, что не понимали друг друга! Оба гордые и обидчивые, при малейшем подозрении на невнимание или нелюбовь они замыкались каждый в себе. Уступчивый со всеми остальными, Ярослав с женой поступаться не хотел, если в его жизни и была постоянная война, то велась она, к сожалению, с самым дорогим человеком – матерью его детей. Он готов был сложить все к ее ногам, самого себя не пожалеть за нее и детей и… заносчиво усмехался, стоило заподозрить жену в пренебрежении.