Наталья Гончарова. Жизнь с Пушкиным и без - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 53

Это была правда, Дантес во Франции быстро сделал карьеру заново, кроме того, оказалось, что он вовсе не сирота, усыновленный Геккерном, у Жоржа был богатый отец. Да и Геккерн приемного сына не обидел. Но все равно Дантес действительно вытребовал все положенное, ему Дмитрий Николаевич содержание супруги – теперь уже 5000 рублей в год – высылал вовремя. Когда умерла Наталья Ивановна, Дантес потребовал свою долю в дележе ее небольшого наследства, причем потребовал в резкой форме, пришлось высылать, не считаясь с тем, что наследство это в виде имения доходов тоже почти не давало.

Наталья Николаевна не стала обсуждать поведение ненавистного ей человека, а за себя и своих детей умела только просить. Но брат, словно и не получал писем или не читал их, денег не присылал.

Через полмесяца после первого отчаянного письма полетело второе:

«…если ты не придешь мне на помощь, я, право, не знаю, что делать. Касса моя совершенно пуста, для того, чтобы хоть как-то существовать, я занимаю целковый у Виссариона, другой – у горничной, но и эти ресурсы скоро иссякнут. Занять здесь невозможно, так как я никого тут не знаю. Ради Бога, любезный и дражайший братец, прости меня, если я тебе так часто надоедаю по поводу этих 2000 рублей… эта сумма – единственная, на что я могу рассчитывать для расплаты с долгами и на жизнь до сентября…»

Занимать у слуги и горничной уж совсем тяжело, но, когда тебе нечем кормить детей, пойдешь и на это. Брат денег так и не прислал и сам не приехал. А ведь она просила то, что полагалось от доходов имения! То ли у Дмитрия Николаевича совсем не было денег, то ли он решил, что, находясь рядом со свекром, Наталья Николаевна возьмет у него. Но свекор не торопился помогать снохе ни в чем, даже в установке памятника на могиле Пушкина, а ведь переделка захоронения Пушкина и Надежды Осиповны потребовала немалых денег. Пришлось брать в долг…

В долг Сергей Львович дал, но потребовал гарантийное письмо на имя Опеки в том, что деньги будут выданы ему из полагающейся на содержание детей Пушкина суммы, определенной государем. При этом Сергей Львович просто забыл, что деньги Наталье Николаевне нужны для переделки могилы его жены и сына, а взяты будут из содержания его внуков. Но старший Пушкин вообще мало задумывался над тем, как живет его сноха с детьми.

После смерти Надежды Осиповны он отказался от своей доли в наследстве не в пользу уже многодетного Александра, а в пользу вполне обеспеченной дочери Ольги, за младшего сына Льва постоянно выплачивал его карточные долги, а вот в обеспечение денег, данных в долг на обустройство могилы старшего сына и жены, потребовал расписку в адрес Опеки. А ведь государь именно ради помощи детям Пушкина распорядился очистить от долгов болдинские имения Пушкиных, только пользоваться доходами от них после смерти мужа вдова не имела права, а свекор не делился. Получалось, что император помог не ей с детьми, а Сергею Львовичу…

Конечно, Наталье Николаевне было обидно до слез, но плакать она не могла себе позволить, разве что наедине, когда никто не видел.

Письма брату полны мольбы о помощи, потому что кругом долги и жить не на что. Но это вечером за письменным столом, когда никто не видит, и слезы тоже беззвучно и в подушку, а с утра улыбка, радостный смех – дети должны запомнить Михайловское как приют сказок и место, где на неведомых дорожках бродят невиданные звери. И ради этого она готова была тихо выть в подушку по ночам и улыбаться днем. Помочь некому, четверо детей – это ее и только ее забота.

Стоило чуть разобраться с житьем в Михайловском, договориться о молоке, яйцах, привезти муку, чай, сахар и еще много-много чего, как нагрянули первые гости.

Сначала в конце июля по пути на воды за границу заехал младший из Гончаровых Иван Николаевич с супругой Марией. Эта пара прожила недолго, а следующими приехали уже на три недели Фризенгофы. Наталья Ивановна была воспитанницей тетки Натальи Николаевны Софьи Ивановны Загряжской и Ксавье де Местра. Она долго не могла выйти замуж, а потому, когда состоялся ее брак с бароном Фризенгофом, радовались все. Брак был счастливым, супруги любили и уважали друг дружку.

Теперь они уезжали в Вену на постоянное жительство и решили по пути заглянуть в Михайловское. Прожили долго – больше трех недель, эти недели были веселыми, большая выдумщица и прекрасная рисовальщица Наталья Ивановна стала заводилой детских игр и занятий. Вся компания, включая взрослых, с увлечением собирала гербарий, высушивая растения и наклеивая на альбомные листы…

Казалось, что с Фризенгофами прощаются уж навсегда. Но судьба распорядилась иначе, они вернулись в Петербург, Наталья Ивановна Фризенгоф прожила недолго, а после ее смерти барон нашел утешение в общении с Александрой. Азя стала следующей баронессой Фризенгоф… Именно в их замке через много лет будет прятаться от своего бешеного первого мужа Наталья Александровна Дубельт – во время жизни в Михайловском еще пятилетняя Таша, решившая быть в сказках своего отца Царевной-Лебедь.

Фризенгофы прожили в Михайловском весь август, было весело, по окрестностям Михайловского и Тригорского носилась шумная компания, по вечерам долго пили чай, играли в разные игры, рассказывали веселые истории…

И только у бедной Натальи Николаевны голова шла кругом. Гости, пусть и очень желанные, это всегда расходы, причем расходы немалые. Будь в Михайловском свое хозяйство, это не составило бы больших трат, но его как раз и не было. Не было и денег на то, чтобы покупать еду для большой компании, а в Михайловском ежедневно обедало восемь-десять человек.

Осознав, что выхода нет, и уловив час, когда компания гуляла где-то по окрестностям, она отправилась к Прасковье Александровне.

Начинать этот разговор было мучительно трудно. Как объяснить пожилой уже даме, крепкой помещице, которая содержала большую семью на доходы от Тригорского и умудрилась дать многочисленным дочерям приданое, что нет денег на покупку даже провизии к столу? Но объяснять пришлось.

На ее счастье, Прасковья Александровна достаточно хорошо знала всех Пушкиных и понимала, что Сергей Львович хозяин никудышный. Денег она дала, правда, много не могла, у самой негусто. И болтать об этом не стала даже с дочерьми, прекрасно понимая, как для Пушкиной трудно будет с ними после того общаться. Но о Сергее Львовиче все же спросила:

– А он что ж, не помогает?

И Наталья Николаевна не смогла сдержать слез:

– Никто не помогает. Брат и тот денег не шлет… Вы не думайте, Сергей Львович денег дал… взаймы… Да только я их на переделку могилы потратила, там работы много, зимой хоронили, все непрочно, веса памятника не выдержит…

Прасковья Александровна поняла, как трудно живется молодой женщине. Но чем она могла помочь? Сама Осипова уже была сухонькой маленькой старушкой, передавшей бразды правления Тригорским детям, а потому деньги вынула из заветной шкатулочки, попросив и Наталью Николаевну никому не говорить об этом долге.

– А вы, милая, почаще свою компанию к нам присылайте, пусть у нас обедают да чай пьют, все полегче будет.