Невеста войны. Спасти Батыя! - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 54

Гуюк мог пойти прямо на него, и хотя место для столкновения далеко не самое удобное, такой встречи не миновать.

Вот это и было самым страшным – монголы шли на монголов, империи грозила настоящая война внутри нее самой. Это уже не стычки завистливых принцев между собой или отравления неугодных соперников, это война! Когда-то Чингисхан воевал против своего анды – названого брата – Джамухи, но он воевал за объединение монголов, а внуки собирались столкнуть монгольские тумены за власть!

И разница между Гуюком и Батыем была совсем не в том, что одному из них удалось сесть на трон в Каракоруме, а второй туда и не стремился, а в том, что за Батыем монголов стояло совсем немного. Среди степняков Дешт-и-Кипчака и остальных покоренных народов монголы растворились, они взяли себе жен из дочерей покоренных ханов, даже сам Батый поступил так же, дали сыновьям степные имена, приняли многие обычаи, забыв часть монгольских. Но главное – в их войске монголами были только военачальники, да и то не все. Сила Батыя давно перестала быт монгольской, после смерти Угедея он нарочно отпустил монгольские тумены домой, чтобы его сила не зависела от Каракорума.

Кроме того, умный Бату понял, что его отношение к покоренным народам должно отличаться от отношения великого деда. Это Чингисхан, покоряя народ за народом, мог забирать у них все, грабил и разрушал цветущие города и государства, тогда было можно. Сам Батый делал то же, пока шел вперед, стараясь, чтобы те, чьими землями прошли копыта монгольских коней, содрогнулись от ужаса и если не навсегда, то надолго потеряли способность сопротивляться. Но советник Угедея мудрый Елюй Чуцай, которого эта дрянь Туракина отстранила от дел и тем самым погубила, всегда твердил, что править, оставаясь в седле, невозможно. Завоевание и устрашение – это одно, управление – совсем другое, нельзя бесконечно грабить одни и те же народы, в конце концов у них просто не останется ничего, что можно было бы еще взять. Кроме того, если все время разорять, то люди перестанут стараться, к чему работать, если все отберут?

Нет, Елюй Чуцай прав, завоевать мало, надо еще и следить, чтобы земли не оскудевали. Если придется, он еще не раз отправит карательные отряды к урусам или в вечерние страны, но только карательные, чтобы не забывали о силе, в остальном тех же урусов нужно держать в союзниках, подвластных, но союзниках. Гуюк этого не понимал, ему, как многим другим глупцам, казалось, что богатства покоренных стран неисчерпаемы, а людей там бессчетное количество.

Великий Покоритель Вселенной Чингисхан расширял империю, но даже самую большую шкуру нельзя растянуть на всю ставку, а самую большую кошму на всех желающих на нее сесть. Рано или поздно шкура порвется. Слишком большими стали улусы, слишком завистливо поглядывали друг на дружку их владельцы. Столкновение между чингисидами стало неизбежным, и Батый был к нему готов.

Однако первым ему предстояло столкнуться с Гуюком, избранным вопреки его желанию Великим ханом.

Не зря говорят, что у камня нет жил, а у хана не бывает родственных уз. Батыя меньше всего тревожили переживания из-за столкновения внутри семьи, с братом или из-за войны между монголами. Он помнил ответ деда Толую, чем надо пожертвовать. Сыном жертвовать не приходилось, а братом, да еще и двоюродным, он был вполне готов. Как и жизнями тысяч монголов тоже.

Нет, не из-за этого размышлял Батый, глядя на кружившего в небе орла.

Они из одной семьи? Конечно, скорпионы тоже из одной семьи.

Будут убивать друг дружку монголы? Без этого не обойтись, значит, будут.

Батыя беспокоило только то, что, столкнувшись между собой всерьез, тумены сильно ослабнут. И на раненного тигра могут запросто напасть шакалы.

Кроме того, вступившие в столкновение между собой потеряют поддержку среди остальных монголов, но если у Гуюка еще было какое-то оправдание, мол, Батый так и не принес ему клятву верности, то у самого Батыя оправданий не было вовсе. Потому он и стоял, делая вид, что вовсе не собирается нападать на Великого хана. Но этим никого не обманешь, потому и выжидают остальные принцы, следят, кто из братьев ослабнет больше, а кто выйдет победителем в этой схватке. Проигравшего примутся бить со всех сторон, но кто сказал, что и на потрепанного победителя не нападут исподтишка?

Победитель обязательно ослабнет, значит, найдутся те, кто поспешит выйти из-под его власти, перебежать к другому или просто отделиться, перестанут платить дань, значит, придется многое завоевывать снова. И все потому, что два брата не смогли поделить между собой огромные земные просторы, которых с лихвой хватило бы еще на десяток правителей.

Но совесть отнюдь не мучила Батыя, он не переживал из-за гибели тысяч воинов, из-за разорения земель… Просто получалось как у узкого одеяла: как ни повернись, все равно один бок снаружи. Победить значило поставить себя против всех остальных, проиграть – подставить свою голову под меч. Ни то ни другое нельзя.

А что можно?

Вот об этом размышлял Батый, глядя на полет птицы. Орел нашел жертву, он вдруг камнем упал вниз.

Батый вздрогнул, он ведь прекрасно знал, что должно произойти в ближайшие дни. Если не произойдет, то другого выхода, как биться насмерть, у него просто не будет. Гуюк и сама жизнь выбора не оставит. А пока он есть. Пока…

Увидев, как орел камнем упал вниз, хан загадал: если удастся схватить жертву, то и у него все получится. Птица взмыла вверх, с трудом удерживая в когтях что-то большое, совсем не зайца. Хан мысленно просил: не упусти, донеси, словно от успеха орла действительно зависел и его собственный.

Вообще-то хана запрещалось беспокоить, когда он вот так размышлял сам с собой. Никто бы не решился, но случай был слишком важным.

Батый с неудовольствием отвлекся от созерцания орлиной охоты. Что случилось, неужели Гуюк так близко, что его посмели потревожить?

Гонец упал ниц, не дойдя несколько шагов, но по знаку хана снова приблизился:

– Великий хан Гуюк передал послание…

Батый протянул руку. Свиток был старательно запечатан, в другое время хан позвал бы кого-то, чтобы прочитали, но на сей раз почему-то делать этого не стал. Удостоверившись, что печать действительно поставлена Гуюком, чуть усмехнулся:

– Где Великий хан?

Он не стал добавлять привычное славословие в честь Гуюка, уже одно это говорило о напряженности положения. Гонец чуть испуганно вздрогнул, но ответил:

– Великий хан в Коялыке, да продлятся дни его…

– Продлятся, продлятся, – усмехнулся Батый, жестом показывая кебтеулу, чтобы придержал гонца.

Перед тем как сломать печать, Батый снова замер, это послание могло означать что угодно. Если Гуюк прислал его сюда, значит, знает, где он находится, знает и то, сколько у противника сил. Тогда что это, предложение приползти на коленях с повинной, чтобы полетела голова с плеч? Требование убраться в свой Сарай и сидеть, пока его судьба не будет решена курултаем? Гуюк не дурак и прекрасно понимает, что ни того, ни другого Батый не сделает.