Мир волшебства - читать онлайн книгу. Автор: Бьюла Астор cтр.№ 18

— Ты должна была мне сказать, дорогая. Я не знал, прости. Верь мне, я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе боль.

В его глазах было столько мольбы, что Виктория не выдержала. Она протянула к Норману руку и привлекла его голову к себе на грудь. Он крепко обхватил ее за талию, а Виктория нежно обняла его за плечи, вместе со своей теплотой и нежностью, даровав прощение, в котором он так нуждался.

Они, наверное, еще долго могли бы оставаться в этом положении, но тут вмешался Пит.

— Лично я, — проговорил он глухим голосом, — спасу его, и к черту все последствия.

Норман усмехнулся. Его дыхание проникло сквозь шелк блузки Виктории и защекотало кожу, заставив женщину улыбнуться в ответ. Эта улыбка сотворила чудо. Норман, заметно успокоенный, высвободился из ее объятий и встал.

— Со мной будет все в порядке, — проговорил он так тихо, что даже Пит, находившийся рядом, не смог бы разобрать слов.

Но Виктория слышала. Слышала и пришла в смятение. С ним что-то не так. Она была уверена в этом. Но когда он все вспомнит, то уйдет, оставив ее в своем прошлом. Да, с ним все будет хорошо. Но тогда вряд ли будет хорошо ей.

— Я знаю, — молвила она не в силах скрыть печаль, когда Норман повернулся, чтобы выйти из комнаты. По-видимому, он не слышал или предпочел не слышать сказанное ею.

— Я собираюсь еще поработать. Это улучшает настроение.

Норман весело помахал Виктории, но при этом явно избегал смотреть ей в глаза.

— Хорошо, — сказал Пит.

— Я так не думаю, — ответила Виктория.

Пит не сомневался в том, какие мысли вызовет у сестры эта сцена, и решил поделиться собственными соображениями.

— Здесь, конечно, много неясного, — садясь, сухо заметил он. — И потом мы знаем его всего двадцать четыре часа. Я имею в виду, что все могло бы быть гораздо хуже.

— Мы говорим о своем покое или о Нормане?

— Мы говорим о тебе, дорогая Вики.

Виктория помолчала, а затем пересказала отрывок из того, что Норман написал утром.

— Ты думаешь, это случилось с ним?

Виктория кивнула.

— Его начальник, гм?.. Неудивительно, почему он так не хотел, чтобы я звонил в Казначейство. — Пит некоторое время расхаживал по кухне, а затем спросил: — Так что же нам делать?

Виктория покачала головой.

— Ты звонила Джеку?

Она передала слова доктора, и Пит кивнул, словно у него возникла масса идей по поводу того, что им следует предпринять.

— Его память в ужасном состоянии, — сказал он.

— Я знаю, — холодно ответила Виктория.

— Вики?

— Да?

— Он, должно быть, питает к тебе сильное чувство, если так цепляется за свои иллюзии.

— Джек сказал то же самое.

— Но ты в это не веришь.

— Это не так, — ответила Виктория, отворачиваясь от расхаживающего по кухне Пита.

Несколько минут брат молчал, занявшись мытьем посуды, и за это время Виктория поняла: он не заметил, что произошло сегодня утром между ней и Норманом на пороге кухни.

— Почему ты впустила его в комнату?

— Я этого не делала, — сказала Виктория. — Он сообщил, что не существует замков, которые смогли бы его удержать.

— Чему ты, по-видимому, была очень рада.

— На твоем месте, Вики, я бы старался сдерживать его.

Она слабо улыбнулась.

— Он даже не знает, кто он.

— Да? А кто знает?

— Я, — сказала Виктория. — Я знаю.

— Правда? И кто же он?

— Я… — начала она, но невнятное объяснение замерло на губах.

— Я скажу тебе, кто ты, Вики. Ты — его связь с прошлым. Ты — хранитель мечты. Ты увлекаешь нас в мир своих историй, но, Вики, кто рассказывает их тебе?

— Любой другой писатель, — быстро ответила Виктория, но Пит покачал головой.

— Нет. Ты читаешь чужие сочинения так же, как адвокат смотрит на своих оппонентов — с любопытством и часто с уважением. Но они редко дают тебе что-нибудь полезное. И вот появляется некто, изложивший тебе захватывающую историю, целую повесть. И ты попалась.

— Я думала, ты хочешь, чтобы он ушел, — раздраженно сказала Виктория.

— Я хотел, пока не увидел, как ты на него смотришь.

Он остановился и протянул ей ладонь. Виктория не шевельнулась, и тогда он крепко схватил ее за руку.

— Разве ты не понимаешь, Вики? Ты, как Спящая красавица, которую, наконец-то, разбудил Прекрасный принц.

— Это…

— Это что, Вики? Смешно? Возмутительно? Может быть, предпочитаешь слово замечательно или даже чудесно? Дело не в том, как это звучит, а в том, что произошло. Ты ожила. Когда в последний раз ты целовалась? Когда твоя кровь играла, словно шампанское?

Никогда, заметила про себя Виктория. Так, как сейчас, не было никогда.

— С каких пор ты стал поэтом? — поинтересовалась она.

— С того дня, как переехал сюда, — искренне ответил, Пит, но он не собирался менять тему разговора. — Вики, когда в последний раз ты трепетала от мужских прикосновений?

Никогда, подумала она, никогда.

Пит вздохнул.

— Вот что я скажу тебе, дорогая кузина, — его голос сорвался, — вы очень подходите друг другу. И прервать то, что наметилось между вами, будет преступлением. Я говорю, исходя из собственного опыта. Любовь, которая поражает, как гром среди ясного неба, случается не часто. И за нее стоит держаться. Другого такого шанса может не быть. Я знаю это. Знаю.

Слова Пита, вызвали у Виктории мрачные мысли. Он был прав. Норман разбудил ее чувства — впервые за долгие годы. Казалось, в ней звучал тихий, почти неуловимый мотив, подобный первому дыханию весны, когда едва заметные признаки пробуждения природы еще не превратились в мощную симфонию возрождения.

Но в одном ее кузен ошибался. Нельзя удержать смену времен года. Стоит поверить этой фантазии, и наступит зима. С каждым ударом сердца она будет чувствовать, как ее покидает тепло и все ближе и ближе подкрадываются холод и уныние. То, что предлагал Пит — жить одним днем, счастливым днем, стараясь забыть о грядущей безысходности.

— Я муравей, Пит, а не стрекоза.

Он прищурился, а затем похлопал ее по руке.

— Вики, девочка моя, не только ты. Все мы муравьи, которые мечтают стать стрекозами. Но у тебя есть шанс прямо здесь и сейчас довольно много узнать про их жизнь.

Пит, медленно поднялся. Стоя, он уже не казался философом, а был, как прежде, ее кузеном, другом и опорой. На его лице играла самоуверенная усмешка, а в глазах застыла печаль.