Зов сердца - читать онлайн книгу. Автор: Дженнифер Блейк cтр.№ 60

Она накрыла его руку своей и слегка сжала, а потом запустила ногти ему в ладонь. Она ощутила, как его рука чуть дернулась, когда он вздрогнул, но освободиться не попытался. Она могла продолжать ласкать его руку с притворной нежностью или отпустить и мучиться из-за того, что этим прикосновением он предъявляет на нее права. Она отпустила его.

Однако она освободилась при первой же возможности — поднялась с кресла я отошла посмотреть на танцы, прежде чем отправиться в одну из комнат выпить бокал вина. Когда она обернулась, рядом с ней стоял Арман Мулен. Он тоже взял бокал, потом представился ей, отвесив поклон.

У него была обезоруживающая улыбка, а в карих глазах горел живой интерес, пока они обменивались комплиментами и мнениями о вечере. Потом он спросил:

— Правда ли, что вы были контрабандисткой?

Сирен поняла, что он был на два-три года моложе нее, но она почему-то чувствовала себя неизмеримо взрослее. В городе он был не очень известен. Он единственный сын в семье с тремя старшими сестрами, надежда любящей матери и гордого отца. Он получил воспитание в Париже, и теперь предполагалось, что он займет положение молодого хозяина поместий в Луизиане. Несомненно, для него уже планировалась женитьба, союз с какой-нибудь только начавшей расцветать девушкой с отличным приданым в виде земли и прекрасными семейными связями. В Париже он, наверное, флиртовал с какой-нибудь хорошенькой гризеткой, или женщина постарше взяла его под крыло и познакомила с плотскими утехами, но он как-то сумел сохранить вид мечтательного и благородного юноши, который прекрасно сочетался с его кудрями и невинной улыбкой.

Сирен собиралась быть любезной по нескольким причинам: потому что он ей нравился, потому что он напоминал ей Гастона, потому что при нем она чувствовала себя не такой одинокой в этом обществе, и не в последнюю очередь — потому что Рене наблюдал за их беседой, слегка нахмурившись. Она небрежно ушла от обсуждения своих занятий контрабандным промыслом, притворившись, что это было в далеком прошлом, и заставила его рассказывать о себе. Вскоре она забыла, что за ними наблюдают.

Ободренные примером Армана, к нему присоединились двое его приятелей. Они, в свою очередь, привлекли других, пока постепенно вокруг Сирен не образовался кружок теснившихся, обменивавшихся шутками поклонников. Они бросали на нее дерзкие, оценивающие, но в то же время почтительные и даже весьма застенчивые взгляды. Сирен не могла решить, были ли причиной этого их молодость или ее положение под покровительством Рене, или ее связь с таким дерзким занятием как контрабанда.

Ее выручил губернатор как раз в тот момент, когда она начинала чувствовать себя в ловушке, в центре слишком пристального внимания.

— Меня послали, — сказал он очень дружелюбно, окинув всех взглядом, — сказать вам, господа, что вы завладели дамой, а даме — что вы отвлекаете от танцев слишком много кавалеров. Одна из моих наиболее приятных обязанностей как назначенного руководителя этой колонии состоит в том, чтобы исправлять подобные несправедливости. Соблаговолите, мадемуазель, дать мне вашу руку на танец?

Губернатору в Луизиане не отказывают, так же как королю во Франции. Сирен выразила свое удовольствие, и ее торжественно препроводили в зал на место впереди ряда танцоров, выстроившихся для менуэта.

Заиграла музыка. Они двигались под ее величественный ритм. Губернатор похвалил легкость, с которой она танцевала. Сирен поблагодарила его за любезность, придавая ей мало значения. Однако его следующая фраза была неожиданной:

— Вы любите спектакли?

— Спектакли, Ваше Превосходительство?

Он улыбнулся.

— Здесь это непривычно, не так ли, театры — большая редкость?

— Их просто не существует.

— Вот именно. Но я говорю о любительских спектаклях. Вам нравится играть?

Даже не знаю, — ответила она, — я не пробовала с тех пор, как училась в монастыре.

— Мать-настоятельница позволяла подобные развлечения?

— Она была светской женщиной, и в любом случае мы, девочки, забавлялись сами под открытым небом.

— Самые первые театры были под открытым небом. А наш расположен в помещении, но мы были бы счастливы, если бы вы взялись за роль. Нам нужны свежие лица.

— Вы очень добры, — пробормотала она. Все развивалось слишком стремительно. Она не могла удержаться, чтобы не подумать, как бы ее приняли в губернаторском окружении, будь она в своей старой одежде и без поддержки такого человека как Рене, с ореолом придворного блеска. И еще она подумала, узнал бы ее кто-нибудь из этих людей, собравшихся в зале, завтра на улице, если бы ей пришлось бежать и вернуться, на лодку. Цинизм — непривлекательная черта, но все же иногда без него трудно обойтись.

— Ну и потом, конечно, — продолжал губернатор, — наш бал-маскарад. Мы с мадам Водрей будем глубоко разочарованы, если вы не придете.

— Это звучит заманчиво, но боюсь, что я… завишу от месье Лемонье, я не знаю, каковы в данном случае его желания.

— Да? Тогда мне придется сообщить ему о моих. Если он отнесется ко мне со вниманием, вы непременно будете присутствовать на балу, уверяю вас.

Менуэт закончился. Вскоре после этого Рене пришел за Сирен. Он был исключительно любезен, прощаясь с хозяином и хозяйкой, но держал ее руку несколько крепче, чем нужно, а его голос, когда он заговаривал с ней, был подчеркнуто ровным и вежливым. Когда они проходили между светильниками у парадного входа, она внимательно вгляделась в него. Ладно. Если он недоволен, то и она раздражена не меньше. Пусть что-нибудь скажет, пусть только попробует сделать ей выговор. Он об этом пожалеет. В самом деле пожалеет.

Служанка дожидалась их. Она впустила их в дом, приняла у Рене треуголку и трость, а у Сирен — шаль, которую она накидывала себе на плечи. Она прошла вместе с ними в спальню, убрала вещи в большой шкаф и обернулась, ожидая распоряжений.

— Больше ничего не нужно, Марта, — сказал Рене.

Женщина сделала неуклюжий книксен и ушла. Через некоторое время послышались ее шаги на задней лестнице в кладовку, потом глухой стук двери в ее маленькой комнатке внизу рядом с кухней.

Сирен, держась за столбик, сняла туфельки и сказала чуть резковато:

— Я не люблю жаловаться, но ты бы мог спросить, нужна ли мне помощь Марты.

— Не нужна.

— Да? Из этого наряда не так просто выбраться.

— Я знаю. Помогать тебе — моя привилегия.

Его слова были слишком вкрадчивы и наводили на размышления. Она взглянула на него с подозрением.

— Я не говорила, что не смогу раздеться сама, только теперь это будет сложнее.

— Я и не помышлял о том, чтобы позволить тебе делать это самой. — Он скинул с плеч камзол и бросил его на кресло. Когда он начал отстегивать бриллиант от своего галстука, во взгляде его серых глаз читалось предвкушение и целеустремленность.