Преданность и предательство - читать онлайн книгу. Автор: Эмилия Остен cтр.№ 26

Титания едва не бросилась навстречу, но смогла остановиться в последний момент. Не время для чувств. Она – дочь и наследница вождя. Теперь она отвечает за племя – пока совет не утвердит нового вождя.

Тит Патулус, казалось, просто спал. Его лицо было спокойно, а следы крови стерли с его доспеха. Его оружие лежало рядом с ним, а шлем – в ногах. Лар Элий действительно оказал все почести павшему… врагу? противнику? Нет, это не те слова.

Титания стойко держалась всю дорогу обратно до лагеря, держалась, пока носилки с телом ее отца не внесли в ее шатер, держалась, пока все не вышли, пока за встревоженными людьми не упал тяжелый полог, закрывавший вход, – и лишь тогда она бросилась к отцу, коснулась его лица и разрыдалась.

По обычаям даков, тело умершего должно быть предано огню, прежде чем сядет солнце. Один день – один день, чтобы попрощаться с отцом, один день, чтобы выбрать мужа. Всего один день – и за это время должно решиться все: ее судьба, судьба племени, даже судьба римлян. Титания слишком устала, чтобы думать, она не спала уже больше суток, но, несмотря на вязкую усталость, в сон совершенно не клонило.

И плакать тоже больше не хотелось. Есть приличие и в горе. И в слезах должно знать меру. Только неразумные люди бывают неумеренны в выражениях как радости, так и скорби.

Она ощущала себя одинокой и потерянной – пожалуй, впервые за долгое время. Давно, в детстве, Титания испытывала это чувство, когда обнаружила, что лишена чего–то важного в жизни, и затем поняла – матери. Ульпия в чем–то заменила ее, но Ульпия все–таки была мачехой, и это чувствовалось, во всяком случае, Титания это ощущала. Однако она любила мачеху, и после ее появления Титания долго–долго не испытывала чувства одиночества.

Потому что у нее всегда был отец.

Несмотря на некоторую безалаберность, любовь к вину и увеселениям, отец был хорошим правителем. И Титания училась у него, постигала на собственном опыте, что значит любить свой народ, что значит быть ответственной за него. Ведь ей предстояло остаться со своим народом навсегда, до самой смерти. Хотя она не думала раньше, что на нее падет обязанность выбрать нового вождя. Вождем должен был стать один из ее братьев. Теперь они все мертвы.

А еще ее тогда согревало чувство любви к Лару Элию. До сего дня Титания не подозревала, что оно не только доставляло ей муки, но и грело, когда становилось неуютно. Потому что, несмотря на то что римлянин казался недостижим, что он был женат, что он, в общем–то, являлся больше врагом, чем союзником, он оставался неким незыблемым столпом, недостижимой мечтой, чем–то неизменным в этом мире. Возможно, за это Титания его и любила. Теперь у нее даже этого нет. Любовь отдает горечью, и между наследницей Тита Патулуса и Ларом Элием пропасть еще глубже, чем раньше. Пожалуй, у пропасти этой и вовсе нет дна. Никакая сила не сможет сделать так, чтобы Титания и Лар Элий были вместе. Никто не позволит ей выйти за римлянина; это означает – предать свой народ, самую свою суть. Да и римлянин не предлагал ей брачного союза. Он, кажется, вообще каменный.

Нет. Титания вспомнила вчерашнюю ночь, разговор во тьме, движения Лара Элия рядом, его тепло, его запах. Лар Элий живой – и от этого еще больнее. Душа его закаменела после смерти жены, но он жив, он остается сильным, умным, прекрасным мужчиной. Его невозможно любить, но и разлюбить тоже невозможно. А ей предстоит остаться с даками, выбрать нового вождя и стать его супругой. Сегодня.

Новый вождь… Клев, конечно, не упустит возможности. Сидя рядом с телом отца, держа холодную руку Тита Патулуса, Титания с убийственной ясностью поняла, как ненавидит Клева Лонгина. Если бы не он, с Ларом Элием можно было бы договориться. Если бы не он, отец был бы жив. Но Клев теперь не отступится. Второго шанса пройти этой дорожкой к власти ему не представится, так что он использует все рычаги, чтобы надавить на Титанию и советников. К этому нужно быть готовой. Нужно сопротивляться. Или нет?

Как же она устала…

– Пора, Титания. – Туллий заглянул в шатер, когда солнце уже коснулось утесов.

Девушка встала, расстегнула ремни нагрудника, уронила доспех на пол. Она так и не переоделась, хотя, наверное, стоило бы.

– Дай мне немного времени.

Туллий кивнул и скрылся.

Титания осмотрелась. Кажется, в этом сундуке должен быть комплект ее парадного снаряжения. Зачем она взяла его с собой, Титания не знала. Тоже перст судьбы, в каком–то смысле.

Титания сняла пропылившуюся и запятнанную кровью куртку, испачканные грязью на коленях штаны, потом рубаху, осталась в одном белье. Страшно захотелось залезть в бассейн тепидария и окунуться с головой, проплыть под водой, пока легкие не загорятся огнем, распустить волосы и вымыть голову, несколько раз намылив душистым мылом и умастив ароматными маслами… Вздохнув, Титания просто ополоснула лицо и руки ледяной водой из тазика, стоявшего на столике в углу, расчесала и заново заплела волосы, уложив косу плотно вокруг головы, и стала одеваться. Парадный костюм она надевала редко, в основном на похороны, как это ни странно. Хотя почему странно? Похороны и свадьбы – две самые часто случающиеся церемонии, требующие от нее исполнения официальных обязанностей наследницы вождя племени. Наследника вождя племени. Эта двойственность положения всегда выводила Титанию из себя. Да, она наследовала. Но она – женщина. Поэтому на похоронах она была в мужском костюме, выполняя роль этакого заменителя сына вождя. А на свадьбах – в женском, тут уж от наследника не требовалось быть мужчиной.

Черное с серебром – ее любимое сочетание цветов. Титания надела черную рубаху из тончайшей шерсти, подбитую несколькими слоями льняной ткани, простеганную серебряными нитями и украшенную жемчугом там, где эти нити пересекались. Кожаные штаны оказались чуть тесноваты в бедрах, когда она надевала их в последний раз, ничего такого не было, кажется, тело наконец–то стало округляться, утрачивая девчоночью угловатость. Гладкая блестящая черная кожа подчеркнула все эти округлости. Высокие ботинки заставили с ними повозиться – за время лежания в сундуке все ремни перепутались, и зашнуровать их оказалось непросто. В конце концов Титания справилась и с этим. Осталась черная кираса, украшенная черненым серебром, и шлем с высоким султаном из вороного конского хвоста. Потом две перевязи – с кинжалом и гладиусом. Парадный меч был столь же остер, как и боевой, лишь украшен богаче. Кожаные наручи, тоже с серебром. Кажется, все.

Титания в последний раз посмотрела на отца и вышла из шатра, куда сразу же вошли Клев и остальные члены совета племени. Именно они должны были вынести тело вождя. У сложенного погребального костра собрались почти все способные держать в руках оружие члены племени, мужчины и женщины, кроме тех, что остались в Патависсе.

Когда Титания шагнула к ним, все они, как один, отдали ей молчаливый салют. Девушка кивнула и прошла туда, где было ее место: в ногах у смертного ложа отца, рядом с горящим факелом. Шлем нещадно давил на голову – но этого просто не могло быть, ведь он сделан специально для нее, по ее мерке. Кажется, голова просто распухла от бесплодных размышлений, от мыслей, мечущихся по замкнутому кругу, от бессонницы. Титания прикоснулась пальцами, затянутыми в черную перчатку, к рукояти факела. Сколько еще раз ей придется подносить огонь к погребальному костру? Вполне вероятно, что больше никогда. Вся ее семья мертва: мать, братья, мачеха, отец. Будут ли у нее когда–нибудь дети? При мысли, что ради рождения детей ей придется возлечь с Клевом, Титания вздрогнула и поежилась. Нет, сейчас не время думать об этом.