Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 164

В Новом доме я страшно озяб — внутри было холоднее, чем снаружи. Это удивило меня. Тихо продвигаясь по коридору, я поплотнее запахнул плащ. Где же источник света? Пока я блуждал в полной темноте. Возможно, воры уже погасили светильники.

Я добрался до первой внутренней двери и осторожно, чтобы не скрипнули петли, приоткрыл ее. Тьма слегка рассеялась. Видимо, свеча горела за углом.

Прижавшись к стене, я заглянул туда, ожидая увидеть воров, набивающих мешки скудными пожитками Мора. Представлял, как они посмеиваются, перебрасываясь вещами, издеваясь над их потрепанным видом и прикидывая, как они потратят выручку.

Но грабителей там не оказалось. Только сам Мор. Обнаженный по пояс, он стоял на коленях на убогом тюфяке.

На плече его темнел хлыст. Необычный хлыст. Я сразу узнал в нем орудие самобичевания: на конце его имелось металлическое кольцо с пятью цепями, и каждая цепь заканчивалась острым крючком. Пока я осознавал происходящее, он медленно и ритмично хлестал себя и неустанно твердил:

— Во имя Твое, Господи, во имя Твое… Избави меня от грешных мыслей, от суетных воспоминаний. Во искупление страданий Твоих, Боже, во искупление…

Он раскачивался взад-вперед на коленях, монотонно повторяя молитвы и охаживая себя бичом.

Верхняя часть его тела уже кровоточила. Спину покрывали многочисленные порезы. Они перекрывали старую сеть воспаленных багровых шрамов. Всю грудь и спину страстотерпца усеивали желтоватые гнойники, словно распустившиеся бутоны зла. Кожа воспалилась до красноты. На окровавленном торсе Мора уже не было живого места.

— Прости меня, Господи, ибо несоизмеримы мои страдания с Твоими муками, — тихо завывал он. — Укрепи бичующую длань мою, позволь снискать милость Твою…

И он, вновь взявшись за хлыст, принялся стегать себя. Судорожно вздыхая после каждого удара пятиконечной плетки, Мор упорно продолжал истязать свою плоть. Кровь, брызнувшая из открывшихся ран, стекала вниз и капала на пол.

— Не в силах я постичь глубину страданий Твоих, о Господи, — бормотал он. — Муки мои по-прежнему подобны суетным забавам. — Он хлестал себя до тех пор, пока его спина не превратилась в сплошную рану. — Они мелки и ничтожны! — вскричал он, простираясь на земле. — Я не способен вынести тяжесть Твоего креста. Ниспошли же силы моему слабому духу.

Я не заметил никакого распятия перед ним, однако Мор, должно быть, видел святой образ.

Его рука — уже трясущаяся, но послушная сильной воле — опять сжала орудие пытки. Вытянув его перед собой, он стегнул себя по лицу.

— Да будет воля Твоя, Господи, да будет воля Твоя…

Кровь брызнула из ран и, сбегая по щекам на грудь и плечи, растеклась каким-то непристойным узором.

— Я готов вытерпеть больше, Господи, — впадая в транс, прошептал он, и пятихвостка вновь хлестнула его по лицу.

Я испугался за его глаза.

— Больше, о Иисус…

Очередной удар.

Кровь, словно полноводный весенний поток, текла по шее.

Внезапно Мор опять простерся перед святыней, представшей его внутреннему взору.

— Достаточны ли муки мои? О Господи… испытай меня… Я готов принести Тебе любую жертву.

Долгие минуты несчастный лежал без движения, но вот тело его дернулось, и он с трудом поднялся на колени.

— Да будет воля Твоя, Господи, — повторил он и пополз к темневшей рядом с тюфяком одежде.

Натягивая ее, он снова простонал:

— Да будет воля Твоя, Господи!

Я разглядел безрукавку, не доходящую до пояса. Власяница. Тогда я понял, отчего у Мора такая красная, воспаленная кожа и откуда эти ужасные гнойные язвы. Грубые и колючие концы волосяного облачения уже через несколько часов истирали в кровь даже здоровый кожный покров добровольного мученика. Власяницы изготавливали специально для того, чтобы они терзали плоть страстотерпцев.

Одетая поверх испоротого, истерзанного тела, она, должно быть, причиняла страшные страдания! Но видимо, слишком легкие для Мора и его истязающего Бога.

Льняная рубаха скрыла нательную власяницу. Неужели он постоянно носит ее? Каждый день? И давно ли он стал бичевать себя? Я не смог узнать ответы на эти вопросы, поскольку Мор не открыл своих тайн, а я не решился спросить о них.

Но я узнал ответ на другой терзавший меня вопрос. Мор не просто причиняет себе адскую боль — он старается сполна получить законное наказание. И именно я, в силу сложившихся обстоятельств, буду избран для того, чтобы он принес Небу последнюю жертву.

В тот момент я возненавидел его — за то, что он сделал меня своим карающим мечом. И это было все, чем мне оставалось довольствоваться: его терзаниями, его искушениями, его испытаниями. Он воспринимал меня уже не как человека, а как абстрактную кару, земное отражение одной из его заумных платонических идей. Он никогда не пытался понять меня самого, я был для него лишь символом, проводником высшей воли.

Я с презрением взглянул на страдальца. Он стал безумным слепцом, превратившим живых людей в призраков, угодных его отвлеченным понятиям о чести.

«Прощай, Мор, — мысленно сказал я ему. — Можешь наслаждаться самобичеванием. Только не забывай, что это твой выбор, а не мой. Я хотел сохранить тебе жизнь. Перед моим внутренним взором ты представал совсем другим человеком…»

* * *

Я незаметно выбрался из этого ледяного скита и глубоко вдохнул свежий прохладный воздух. Вернувшись в свою спальню, я бросился на кровать, а когда опять проснулся, за окнами давно рассвело и в небесах радостно сияло солнце.

— Добрый день, ваша милость, — сказал Мор за завтраком. — Надеюсь, вы спали хорошо.

— Разумеется, — сказал я. — Так же, как вы.

— Тогда вы провели спокойную ночь, — сказал он. — Ибо я впервые спал сном праведника.

Он отрешенно улыбнулся.

— Желаю вам провести еще много столь же прекрасных ночей, — вяло ответил я.

В канун майских праздников я прибыл в Оксфорд, чтобы проверить, как обстоят дела с Кардинальским колледжем. Его строительство, разумеется, забросили после смерти Уолси. Я размышлял о том, стоит ли спасать начинание кардинала, взяв на королевское финансирование, или лучше предать его забвению. Великолепные, но еще не завершенные здания, обрамляющие просторный четырехугольный двор, за четыре зимы изрядно пострадали. Необходимо восстановить разрушенное и как можно скорее закончить работы, пока это имело смысл.

Но королевские колледжи требовали огромных денежных вложений. Моя бабушка Маргарита Бофор основала пару таких заведений в Кембридже. Тамошний университет появился позднее Оксфордского, но вовсю соперничал с ним. Я понимал, что для прославления моего царствования и расширения сферы просвещения нужно открыть хотя бы один колледж. Но деньги! Ох уж эти деньги!