Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Джордж cтр.№ 117

Первая линия атаки представляла собой предупреждение об отмене традиционной дани Риму. Это было самым уязвимым местом на папской шкуре. Климент безмолвствовал. От угроз парламент перешел к действиям и вынес вердикт о прекращении ежегодного сбора в пользу папской казны. Копье попало в цель.

Второй убийственный закон запрещал обращаться с жалобами и исками в Рим — в силу того, что король является высшей и верховной властью в своем королевстве.

Третий акт налагал запрет на созывы конвокации и издание законов без предварительного королевского согласия и разрешал королю назначить комиссию для внесения изменений в каноническое право.

Папа Климент, продолжая бездействовать, лишь сетовал и гневался.

Четвертый закон по сути своей давал королю полномочия самому назначать епископов. И почти сразу вышло постановление, чрезвычайно важное для Климента и гласящее, что отныне Англия не будет отправлять в Рим ежегодную лепту (известную как «Пенс святого Петра»).

По существу, перемены в государстве основывались на двух столпах: любви и жадности. И та и другая побуждают нас подвергать риску наши жизни, если нет иного выхода. Разумеется, мощный удар по кошельку мог бы образумить Климента.

Увы. Он был либо дураком, либо истинным праведником. Поскольку я точно знал, что последним он не был, то, значит, волей-неволей ему доставался шутовской колпак.

Заключительный акт имел отношение к обвинениям в ереси. Отныне их надлежало рассматривать не в церковном, а в мирском суде. Это постановление очень порадовало народ и привело священнослужителей в крайнее замешательство.

Таким образом, после окончания реформаторских трудов парламента английские попы лишились львиной доли былых полномочий. Я возглавил церковь; высшее духовенство не могло больше созывать или даже назначать епископов без моего согласия; Рим остался без наших денег. Папа потерял остров верноподданных, завоеванный в шестом веке святителем Августином, первым архиепископом Кентерберийским.

* * *

Не думайте, что все эти перемены произошли в одночасье. Пока заседал парламент, жизнь шла своим чередом. Я продолжал осваивать тонкости того положения, которое французы очаровательно называют mйnage а trois — любовным треугольником. Формально я по-прежнему считался супругом Екатерины. Мы еще соблюдали этикет, исполняя роли короля и королевы, появлялись вместе на всех праздниках и приемах. В отдельных покоях дворца жила Анна, которая формально числилась фрейлиной Екатерины. Ситуация сложилась и невыносимая, и смехотворная. Решительной насмешкой было то, что наш mйnage а trois имел одно существенное отличие от всех прочих: меня любили две женщины, но я хранил целомудрие.

К тому же меня осаждали со всех сторон. В моей правоте начали сомневаться большинство ранее поддерживавших меня придворных. Народ при каждом удобном случае славил «добрую королеву Екатерину» и поносил Анну.

* * *

Мы с Анной частенько посещали церковь монахов-францисканцев поблизости от Гринвичского дворца. Обычно там наряду с неизменно внушающими благоговейный трепет службами с кафедры произносились проповеди, которые наводили на размышления о высоком. Однако когда ветреным февральским днем мы пришли туда на мессу, на меня накинулся проповедник.

В храме было сыро и зябко. Несмотря на пылающие жаровни, стужа проникала всюду. Я заметил, что Анна то и дело вздрагивает. Она была такой худенькой, что шубы не спасали ее от холода. Ее часто знобило. После Рождества она уже несколько раз простужалась.

На кафедре появился монах. Но вместо интересного теологического вступления он вдруг завопил:

— Помните ли вы историю Ахава, царя израильского? Он отворотился от Господа и начал поклоняться фальшивым богам. Да, царь Израиля стал служить Ваалу! Однако его грехи, право, не сравнятся с грехами его жены Иезавели. Она подстрекала его к еще более нечестивым деяниям. Пророк Илия пытался предостеречь его. Но Ахав, слепо следующий за Иезавелью, не внял Божьему гласу! Погрязнув в корыстолюбии, он возжелал виноградник своего соседа Навуфея. Царь предложил ему щедрую цену, но Навуфей отказался. Царь Ахав не привык, чтобы ему отказывали. Никто не смел ему противоречить. Вернулся он домой мрачным. Иезавель спросила, что тревожит его, и когда он поведал ей печаль свою, она сказала: «Встань, ешь хлеб, и будь спокоен; я доставлю тебе виноградник Навуфея…» [70]

Умолкнув, монах обвел прихожан свирепым взглядом, точно сыч, забравшийся на высокую ветку и высматривающий мышей.

— И что же она сделала? Она устроила церемонию, где Навуфею отвели почетное место… а потом два подкупленных ею лжеца пришли и обвинили его принародно в том, что он хулил Бога и царя. Люди поверили, вывели Навуфея за стены города и побили камнями до смерти. Вот как доставила Иезавель виноградник в «дар» своему мужу!

Прихожане ловили каждое слово проповедника.

— Но явился Илия к царю и сказал ему: «так говорит Господь: на том месте, где псы лизали кровь Навуфея, псы будут лизать и твою кровь… псы съедят Иезавель за стеною Изрееля».

В церкви воцарилась такая тишина, что стали слышны завывания ветра за толстыми каменными стенами.

— И вот подобное происходит ныне в нашем царстве. Царь, отвернувшийся от Господа и от истинного наместника Христа на земле, совращен фальшивыми богами! Царь стал жадным до денег и мирских услад и возжелал бы ограбить не только Навуфея, но самого Господа! Царь одурманен новоявленной Иезавелью, и сия грешница погубит не только его, но и веру. И скажу я так же, как Илия говорил Ахаву: псы будут лизать и твою кровь!

Анна побледнела. Прихожане начали перешептываться. Проповедник зловеще воззрился на меня. Он надеялся подавить мой дух, пробудить чувство вины. А я решил разочаровать его и спокойно продолжал сидеть в королевской ложе.

* * *

Позже в своих покоях Анна не выдержала и разрыдалась. Она припала ко мне и с невиданным доселе жаром умоляла поддержать и защитить ее.

— Полно, полно, милая, — ободряюще ответил я. — Если вы собираетесь стать королевой, учитесь владеть собой. Нельзя же расстраиваться из-за разных пустяков, глупостей, сказанных любым дураком. Он всего лишь самозваный проповедник. На будущей неделе я позабочусь о том, чтобы он получил ответ с той же самой кафедры. Поживем — увидим. Не унывайте, любимая. Послушайте. Я доставил вам…

— Это не пустяки… и их все больше… я не хотела говорить вам… не хотела беспокоить… но, видно, придется… — в страхе лепетала она.

Очевидно, библейская история сильно огорчила ее. Я мягко взял Анну под руку и подвел к камину, где мы удобно устроились в креслах. Потом, налив вина, я передал ей кубок. Она взяла его дрожащей рукой.

— Итак, какое же особое значение вы могли придать его речам? Он всего лишь фанатичный монах, пожелавший напугать нас. Подобно той кентской праведнице со всеми ее «пророчествами», которая бродила по деревням, предрекая нашу гибель.