Как избежать соблазна - читать онлайн книгу. Автор: Карен Рэнни cтр.№ 26

Третий этаж был открыт, проветрен и вычищен от дубового пола до четырех огромных сверкающих люстр с шестнадцатью рожками для свечей и мерцающими хрустальными подвесками.

Музыканты прибыли три дня назад из Эдинбурга и принимали указания графини по поводу того, что играть и когда. Время от времени Джиллиана видела оркестрантов на веранде снаружи бального зала, но ни разу не подошла поближе.

В день бала Джиллиана присматривала за одеванием Арабеллы и удивилась, когда та выразила не более чем символический протест. Когда же горничная закончила причесывать Арабеллу, Джиллиана испытала благоговейный трепет.

Арабелла всегда была красивой, но сегодня она была просто ослепительна, настоящая принцесса.

Мягкий желтый шелк платья подчеркивал ее идеальную фигуру и оттенял алебастровую кожу, в то время как декольте обнажало то, что скрывали ее простые синие и коричневые платья. Она была наделена пышными формами, а глубокий вырез открывал изящную коричневую родинку.

Светлые волосы были убраны в прическу, открывающую лицо, а выпущенные локоны смягчали взгляд, как и вплетенные в волосы цветы. Цвет лица у Арабеллы был безупречно фарфоровый, оживляемый нежным румянцем. Ее зеленые глаза искрились, когда она внимательно рассматривала себя в зеркале, и Джиллиана поневоле задавалась вопросом, довольна ли она результатом.

И будет ли граф Стрейтерн сражен красотой своей невесты?

Нежно-розовое платье Джиллианы тоже было красивым, но она не питала иллюзии относительно того, что ее внешность может сравниться с внешностью Арабеллы. Черты ее невыразительны, фигура стройная, но ничем не примечательная. Она самая что ни на есть обычная.

Они с Арабеллой шли к бальному залу вместе, но перед дверьми Джиллиана отступила назад, уступая доктору Фентону место рядом с его дочерью. Когда лакей предложил ей руку, Джиллиана покачала головой, прошла в конец коридора и устремила невидящий взгляд в окно.

«Господи, как же это глупо – кому-то завидовать. Мы не можем жить жизнью других людей. Мы должны жить своей жизнью, которую создали для себя».

Но неужели это так грешно – желать всего хотя бы несколько часов, снова стать беззаботной и беспечной? Неужели это так ужасно – хотеть вновь быть той девушкой, которая отвергала многие эдинбургские развлечения, спрашивая, почему она должна танцевать с тем или иным мужчиной? Беззаботное дитя, которое радушно принимали как дочь одного из самых успешных и богатых купцов Эдинбурга и которая никогда не воспринимала это внимание как нечто необычное или особое – она просто принимала его как должное.

Когда она бранила Арабеллу, то на самом деле бранила ту девушку, которой сама когда-то была. Но она дорого заплатила за свою ошибку. Каждое мгновение украденной радости было приравнено к часу безмолвного горя. Каждому бездумному поступку было противопоставлено бесконечное сожаление.

До приезда в Роузмур Джиллиана считала, что усвоила преподанные ей уроки. Однако сейчас она обнаружила, что завидует Арабелле.

Господи, помоги. Она должна покинуть Роузмур как можно скорее.

С неохотой вернулась она в бальный зал, благодарная доктору Фентону за то, что он подошел и проводил ее в конец зала. Один из лакеев появился перед ней, предлагая чашу пунша с серебряного подноса. Джиллиана взяла чашу, но не потому, что хотела пить. А чтобы чем-то занять руки.

Площадка для танцев была заполнена людьми, танцующими стратспей. [1] Сколько раз она легко справлялась со сложным рисунком танца, досадуя, когда трое других танцоров не были столь проворны?

Какой же глупой девчонкой она была!

Джиллиане не составило труда отыскать глазами Гранта. И он был не один. Двое мужчин и три женщины соперничали за его время и внимание.

Джиллиана стиснула руками чашу с пуншем и с ненавистью взглянула на свои пышные юбки. Красивая ткань, кружево делали ее образцом современной нарядной женщины. Ей же хотелось совсем другого.

Если бы кто-нибудь, например старейший из живущих на земле или, быть может, мудрейший, пришел и задал ей один вопрос: кем она хочет быть сейчас, именно в этот момент, она бы сказана правду. Свободной, сказала бы она кратко, но емко.

Возможно, она бы оделась в стиле, бывшем в моде двадцать лет назад, – длинное полотно ткани, присобранное под грудью и ниспадающее до пола. Она бы украсила волосы простой лентой, чтобы не дать им падать на лицо, и защитилась бы от солнца зонтиком или шляпкой. Туфли ее были бы из мягкой кожи, чтобы ногам было в них удобно. Под платье она надела бы лишь тонкую сорочку. Никакого корсета, никакой шнуровки, ничего стесняющего движения. Она не занималась бы ничем, кроме того, что ей мило. Делала бы наброски растений, созданных Богом, или дивилась проходящему дню от сияющего великолепия рассвета до тонких оттенков сумерек. Со своей вновь обретенной свободой она бы наслаждалась жизнью, удивляя всех, кто знает ее. Она бы пела во всю мощь своих легких, когда ей хотелось бы петь. Ела бы то, что нравится, и пила бы херес по утрам и чай в полночь. Она бы по-доброму смеялась над другими, если бы ей приходила в голову такая фантазия. И не скупилась бы на похвалу и деньги.

Но самое главное – она любила бы без оглядки и танцевала под шум ветра.

Она была бы счастливейшей из смертных, человеком со своими достоинствами и недостатками, она была бы такой, какая есть. Теперь же она вынуждена притворяться, не быть собой, ибо того требуют законы выживания.

Джиллиане не хотелось находиться здесь, но ее присутствие обязательно. Бальное платье было подготовлено для нее почти без ее участия. Оно было розовым – не тот цвет, который она бы выбрала сама. Но все равно Джиллиана была благодарна доктору Фентону за доброту.

Или ей следует быть благодарной графу?

Она украдкой взглянула на него и тут же отвела глаза, чтобы он не заметил. Ревность – совершенно безрассудное чувство, тем более что у нее нет причин ревновать. Свет отнюдь не счел бы ее чувства благоразумными или мудрыми. Ведь этот мужчина никогда не будет ей принадлежать.

«Милостивый Боже, прошу, помоги мне. Пожалуйся, помоги мне понять, что есть вещи, которые мне недоступны. Дай мне почувствовать всем сердцем, всей душой, что желать, чтобы обстоятельства были другими, так же бессмысленно, как желать луну с неба».

Возможно, когда-нибудь она встретит любовь. Возможно, когда-нибудь у нее будут дети. Если такой день все же наступит, она сделает какой-нибудь великий, благородный жест, дабы поведать всему миру, что мечты могут сбываться и молитвы могут быть услышаны.

Но до тех пор она обречена стоять здесь и наблюдать, как Грант расточает свое внимание всем гостьям Роузмура. Он танцевал так же, как делал все: осмотрительно, сдержанно, с какой-то математической точностью, словно считан шаги в уме.

Он был в перчатках, как и она. Если б они танцевали, но не почувствовал и бы прикосновения ладоней друг друга. Он и были бы осмотрительны и благопристойны. А как насчет того, чтобы смотреть ему в глаза? Она бы отвела взгляд, устремив его на зеркальные стены пли окна, из которых видна терраса, где однажды они стояли и болтали почти как друзья.