Под крылом доктора Фрейда - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Степановская cтр.№ 52

— Да. Уже довольно давно.

— А на другие лекарства?

— Нет.

— А на запахи?

— Нет. Хотя я очень остро чувствую запахи. Есть те, которые я очень не люблю.

— Какие же это запахи?

— Специфические. Формалин, эфир, хлороформ…

— А духи?

— Нет. Хорошие духи я люблю.

— Еще немного побеседуем, и я вас отпущу. Ваш муж немного рассказывал мне о ваших опытах. Разве сама идея вызвать у живого существа любовь искусственным образом не безумна?

— Совсем не безумна. Это такой же эксперимент, как и другие.

— Поясните, пожалуйста.

— Ну, например, действовать препаратами серы, сульфаниламидами на воспаление, по сути, ускоряя физиологическую реакцию, — не безумие? А воздействие йодистыми препаратами на мозг, вызывающее любовь, по сути дела, тоже физиологическую реакцию, вы считаете безумием?

Альфия задумалась.

— Сульфаниламиды, насколько я знаю, действуют не на воспалительную реакцию, а на микробы.

Таня горячо возразила:

— Ну пусть на микробы. Но есть много препаратов, которые действуют на иммунитет. Но иммунитет ведь тоже физиологическая система? Это допустимо?

Альфия внимательно следила за ходом ее мыслей.

— Иммуномодуляторы действуют в рамках одного организма. А вызывая в организме любовь, вы влияете и на кого-то другого. Хорошо, если это будет любовь к абстракции, например к Богу. А если к другому человеку, которому эта любовь совсем не нужна? Вы стоите на том же пути, что и разного рода колдуньи, готовящие приворотные зелья. Вы никогда об этом не задумывались?

— А разве применение психотропных средств действует только на одного индивида? В окружении человека в среднем около пяти-семи других людей. Это родители, муж или жена, дедушки-бабушки и дети. И поведение всех этих людей тоже меняется в зависимости от поведения больного.

— Но наши лекарства действуют на психику, нормализуя ее работу. Во всяком случае, мы стараемся, чтобы было так.

Таня усмехнулась.

— Если вы будете до конца честными передо мной и перед собой, то признаете, что лекарства не всегда идут больным на пользу.

Альфия почувствовала раздражение.

— Но я же сказала, что мы стараемся. Если лекарство подобрано правильно, оно должно помочь.

Таня подловила ее на слове.

— Так ведь и мы стараемся. Почему вы отвергаете создание такого лекарства, которое может изменить саму природу человека?

«Как, оказывается, она умна! — удивилась Альфия. — Мне приходится напрягаться самой, чтобы вести с ней достойный диалог».

— Повысить уровень любви — это не означает снизить уровень агрессии, — сказала доктор. — Ваш муж рассказывал мне, что некоторые подопытные животные впадали в такой раж, что загрызали друг друга насмерть. Любовь и агрессия. От ненависти до любви — один шаг. Не мной это придумано.

— В этом-то все и дело, — вздохнула Таня. — Мы ведь стоим в самом начале пути. И, может быть, нашей жизни не хватит, чтобы завершить работу.

Альфия снова записала что-то в блокнотик.

— Я не хочу вас обидеть, но мне уже несколько раз попадались больные с огромным набором доказательств того, что знают, как победить рак. При этом они говорили только о раке. Не было ни одного, кто предложил бы средство лечения саркомы, меланомы… Только рак. И знаете почему?

Таня приуныла: «Мне никогда не убедить психиатров, что я не больна. Никогда не думала о таком конце. Неужели крышка?»

— Потому что рак — у всех на слуху. Знаете, что рассказывала мне моя первая пациентка? Что она — дочка Ленина и Розы Люксембург.

— Почему же Люксембург, а не Арманд?

— Вы правильно подметили. Потому что о любви Ленина к Арманд в то время еще никто не знал.

Таня быстро прикинула.

— Но ведь по возрасту эта женщина не могла быть дочкой Ленина? Внучкой, по крайней мере.

— Это уже неважно. Больные всегда говорят о вещах известных. Напали французы — появилось огромное количество Наполеонов. Изобрели теорию относительности — прорезались Эйнштейны.

— А напали немцы — клиники заполнили Гитлеры и Сталины?

В глазах у Тани читалась горечь… Она думала о себе.

— Нет, дудочки. Гитлеры еще попадались, хотя их были единицы в сравнении с Наполеонами, а вот Сталины не встречались. По крайней мере, при его жизни.

— Почему?

— Боялись, что посадят. Больные ведь тоже не дураки, хоть и больные.

— Так вы, значит, думаете, что у меня тоже мания величия?

Альфия сказала:

— Я думаю, вам пора отдохнуть. Прервем нашу беседу до завтра.

Все-таки эта больная была ей симпатична. Альфия незаметно разглядывала Таню и сравнивала с собой. Абсолютно другая. «Вот вам пример, — думала Альфия. — Возраст, полнота, практически поставленный диагноз — и обаяние. Такое случается очень редко. Пожалуй, впервые среди больных я вижу по-настоящему обаятельную женщину. И в Тане есть внутренняя сила. От чего она в ней, эта сила?» Альфия думала сейчас, что от болезни.

И вдруг Таня заплакала. Она взахлеб рыдала от бессилия и унижения, закрывала лицо руками, но слезы текли, и она прихлопывала их к щекам. Альфие стало тяжело на сердце.

— Пойдемте в палату, я вас провожу. Это я виновата, что вы переутомились.

Таня оторвала ладони от лица и, глядя на Альфию, страстно проговорила:

— Знаете, может быть, вы проживете дольше меня. Даже наверняка дольше. Может быть, вы будете тогда уже старой. Старухой! Так вот, в тот день, когда-нибудь, когда меня уже не будет, вы услышите по радио, по телевидению, в Интернете или еще где-нибудь, что ученые все-таки нашли такое средство, какое вызывает любовь. И вы вспомните меня тогда, пожалуйста. И вспомните, что лечили меня зря и что я была права, когда утверждала, что можно лечить любовью!

Услышав эту тираду, Альфия сразу переменилась в лице. Вместо участливо-жалостливого оно стало холодно-равнодушным, словно маска. Два раза нажала на потайную кнопку.

— Вас проводит в палату Нинель Егоровна.

Затем снова уселась за стол и написала в блокнотике целую фразу. Потом задумалась и печатными буквами вывела крупно, сбоку: «Таня — истеричка?»

Нинель открыла дверь снаружи своим ключом и выпустила Таню в коридор. Сама притормозила и тихонько кивнула:

— Там вас опять ее муж дожидается.

Вот уж кого Альфия не хотела видеть, так это Давыдова.

— Скажи, что я не могу его сегодня принять. Я очень занята. У матери даже еще не была.

— Так и скажу.