Двое одиноких - читать онлайн книгу. Автор: Сандра Браун cтр.№ 58

— Но ты ведь не будешь отказываться от почестей, которых заслуживаешь, не так ли?

— Это то, чего ты хочешь, Расти? Почестей за выживание?

Девушка подумала об отце. Как бы ей хотелось услышать от мистера Карлсона хоть несколько слов похвалы за свою храбрость! Увы, вместо этого он с удовольствием вспоминал о проделке Джеффа в лагере бойскаутов, восхищаясь, как умело тот справился с чрезвычайно опасной ситуацией. Безусловно, со стороны отца это сравнение Расти с братом было лишено злого умысла. Он совсем не хотел подчеркивать, как проигрывает девушка на фоне Джеффа. Но в конечном счете так и получилось. И теперь Расти задавалась вопросом; что же еще она должна сделать, чтобы заслужить одобрение отца?

Впрочем, в эту самую минуту похвалы мистера Карлсона казались не такими важными и необходимыми, как когда-то. Положа руку на сердце, теперь они были просто не нужны. Намного больше Расти интересовало то, что думает о ней любимый.

— Я не хочу почестей, Купер. Я хочу… — Девушка запнулась, так и не сказав, что хотела — — «тебя». Она лишь прижалась щекой к его груди: — Почему ты не поехал со мной? Разве ты больше не хочешь меня?

Положив руку на грудь Расти, Купер погладил ее кончиками пальцев:

— Да, я хочу тебя. — И эта потребность, зазвучавшая в голосе мужчины пронзительно, словно рвущаяся ткань, была не только физической.

Расти в полной мере ощущала всю глубину этого чувства — собственно, с ней происходило то же самое. Расти поняла это за время, когда Купера не было рядом, и повисшая пустота грызла ее изнутри. Умоляющим тоном бедняжка произнесла:

— Тогда почему…..почему я не поехал с тобой вчера вечером? — подхватил Купер. — Потому что хотел ускорить неизбежное.

— Неизбежное?

— Расти, — зашептал Купер, — та сексуальная зависимость, которую мы с тобой ощущаем, прописана во всех учебниках по психологии. Это нормально для людей, вместе переживших кризис. Даже заложники и жертвы похищения иногда начинают чувствовать неестественную привязанность к своим мучителям.

— Я все это знаю. Это называется стокгольмский синдром. Но у нас-то все по-другому!

— Ты уверена? — Брови Купера скептически дрогнули. — Ребенок полюбит каждого, кем бы он ни был, если тот будет его кормить. Даже дикий зверь привяжется к тому, кто оставляет ему еду. Я заботился о тебе. Это было лишь проявлением человеческой природы, а ты просто придаешь всему слишком много значения…

В порыве внезапной ярости Расти оттолкнула его от себя. Волосы ее рассыпались ярким каскадом, глаза зажглись вызовом.

— Да как ты смеешь сводить все, что случилось между нами, к психологической болтовне! Все это чепуха! То, что я чувствую к тебе, — настоящее.

— А я никогда и не говорил, что это было ненастоящим. — Этот приступ гнева сильно возбуждал Лэндри. Вот такую, непослушную, дерзкую, он любил Расти еще больше. Он привлек ее к себе. — Мы притягиваем друг друга. — Рука Купера вновь по-хозяйски легла на грудь девушки, большой палец бесцеремонно дотронулся до ее соска.

Расти вмиг сникла, зашептав свое вечное слабое «не надо», которое он по привычке проигнорировал. Купер продолжал ласкать ее, она прикрыла глаза от наслаждения.

— Когда мы рядом, я становлюсь твердым, ты — сочной. И так, черт возьми, происходит каждый раз. Так случилось и в первый раз, когда мы положили глаз друг на друга, еще в самолете. Я ведь прав?

— Да, — признала Расти.

— Я так хотел тебя тогда, еще до того, как мы оторвались от земли!

— Но ты даже не улыбнулся мне, не заговорил со мной, не дал мне знак, чтобы я завела беседу первой.

— Все верно.

— Но почему? — Когда Купер так нежно ласкал ее, Расти теряла все свое благоразумие. Она отвела руку любимого в сторону. — Скажи мне почему.

— Все просто. Тогда я лишь догадывался о том, что теперь знаю наверняка: мы живем в разных мирах. И я не имею в виду географию.

— Я знаю, о чем ты говоришь. Считаешь меня глупой и поверхностной, совсем как те мои подруги, с которыми ты только что познакомился. А я не такая! — Девушка положила руки на предплечья Купера и серьезно посмотрела на него. — Сейчас они тоже меня раздражали. И знаешь почему? В них я увидела себя — такую, какой была раньше. И осуждала их точно так же, как ты — меня, когда мы в первый раз встретились. Но пожалуйста, будь терпим к ним. И ко мне. Это Беверли-Хиллз. Здесь все нереально. В этом городе я знаю каждый уголок, а хижина Гаврилова была для меня чем-то чуждым, словно другая планета, тем, что существует вне моего понимания. Но я изменилась. Это правда. Я больше не такая, как мои подруга.

— Ты никогда такой и не была, Расти. Я всегда так думал. А теперь знаю лучше. — Купер опять обхватил ее лицо ладонями. — Но это — жизнь, которую ты знаешь. И с этими людьми тебе по пути. Я так не могу. Не могу! Не стоит даже и пробовать. Не говоря уже о tow, что ты не сможешь стать частью моей жизни.

Уязвленная горькой правдой, которую Лэндри имел смелость озвучить, Расти в гневе отбросила его руки:

— Твоей жизни?! Какой еще жизни? Спрятанной ото всего остального мира? Одинокой и потерянной? Жизни, в которой ты прикрываешься своей горечью, как броней? И ты называешь это жизнью? Да, ты прав, Купер. Я не смогу жить вот так. Я не вынесу груза твоих разочарований на своих плечах, он просто не подъемный!

Нижняя губа Купера под усами превратилась в суровую ниточку. Расти знала, что задела его за живое, но победа в споре не радовала.

— Ну вот, ты и сама все сказала, — вздохнул Купер. — Именно это я и пытался донести до тебя. В постели все просто великолепно, но мы никогда не сможем быть вместе.

— Да потому что ты упрямый как осёл и не хочешь попробовать! Скажи, ты хоть когда-нибудь задумывался о компромиссе?

— Нет, Уволь меня от участия в этом представлении. — Он широко раскинул руки, словно стараясь охватить эту роскошную палату и все, что находилось за окном.

Расти нацелила на него карающий перст:

— Ты просто сноб!

— Сноб?

— Да, сноб. Ты пренебрежительно относишься к обществу, потому что мнишь себя выше серой массы. Лучше, порядочнее, праведнее всех — из-за той ужасной войны и плена. Ты полон презрения, потому что считаешь мир несправедливым. Спрятавшись на своей одинокой горе, ты играешь в Господа Бога, свысока взирая на всех нас — тех, кто имеет мужество терпимо относиться друг к другу, несмотря на все наши человеческие слабости.

— Нет, все совсем не так, — буквально вымучил из себя Купер.

— Не так? А разве это не ты — самоуверенный болван, убежденный в своей правоте и вечно критикующий других? Если в нашем мире все так несправедливо, как ты все время высмеиваешь, почему же не делаешь ничего, чтобы это изменить? Чего ты добиваешься, выбирая одиночество? Общество не отталкивало тебя. Это ты оттолкнул общество.