Неподходящий жених - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 6

— Они все время спрашивают: чего ты хочешь, чего ты хочешь? Им только свистни. Я похожа на умирающую девочку, которую напоследок балуют.

— Что за дикие сравнения! Полагаешь, это красиво, благородно — корыстно использовать чувства пожилых людей?

— Нормально! За свои подарки бабы и деды имеют полный комплект проявления моей любви. Если я обнимаю за шею одну или другую бабушку и шепчу, мне же ничего не стоит: «Ты моя голубушка ненаглядная!» — и все! Бабушки на седьмом небе от счастья. За прошедшие полгода и три месяца вперед подарки оплачены.

— О, господи! — тихо ужаснулась мама.

— Чего «господи»? Я их люблю? Люблю! Я не врала? Не врала! Кому плохо? Только тебе, потому что в твоем футляре плохая вентиляция.

Мама встала и вышла, прекратила-отсекла дальнейшие разговоры. Даша понимала, что маме больно. Но и самой Даше несладко. Она бы обошлась без подарков, сама приплатила бы за исполнение единственного и очень острого желания — чтобы папа вернулся и все было по-старому. Но ей со всех сторон дуют в уши: невозможно, обратного хода жизнь не имеет. Горе, поняла Дарья, — это когда тебе хочется невозможного прошлого.

Дарья позвонила дедушке Володе, папиному отцу:

— Дедуль, надо встретиться.

— К нам приедешь или на нейтральной территории?

— Лучше на нейтральной.

— Сводить тебя сегодня в обед в ресторацию?

— Согласна.

— Школу прогуляешь?

— А ты мне записку напишешь, мол, по уважительной причине отсутствовала.

— Договорились. В два часа встречаю тебя на Дмитровской. Пока!

Единственная внучка, обожаемая бабушками и дедушками, Дарья в разные периоды отдавала предпочтение им по очереди. В раннем детстве, рассказывают, она жить не могла без бабушки Иры, маминой мамы — теплой, толсто-уютной, очень домашней и ласковой. Любовь пригасла, когда бабушка решила обучать внучку вязанию и вышиванию крестом. Дарья переключилась на дедушку Васю, маминого папу, заядлого рыбака. Потребовала, чтобы у нее были личные удочки, вставала на заре, тащилась с ним на пруд около дачи, мечтала о рекордном улове и поражала одноклассников знанием разницы между лещом и подлещиком. Но рыбалка постепенно наскучила, как и вязание крючком. Настал черед влюбленности в бабушку Лену, папину маму. Это была странная влюбленность, потому что бабушку Лену, романтичную и трепетную, Дарья терзала страшными кладбищенскими сказками про мертвецов, вылезших из могилы, про путешествующие протезы, которые отрывали у людей части тела, про кровавые простыни, летающие над пустынными улицами, про ожившие инструменты стоматолога. Бабушка таращила в испуге глаза, хваталась за сердце и бормотала:

— Деточка, где ты набралась этих кошмаров?

— Их Наташка Суворова сочиняет, — честно отвечала Дарья.

— Что за странные фантазии у девочки! Может, тебе лучше не дружить с ней?

— А с кем дружить, с Олькой Глуховой? У нее одни мальчики на уме, и как целоваться надо, и что мужчина и женщина куда друг другу засовывают. Хочешь, расскажу?

— Нет! — махала бабушка руками. — Пусть будут лучше мертвецы и гроб на семи колесах. Почему у него, кстати, семь колес?

— Я же тебе объясняла! Восьмое отвалилось, поэтому гроб, когда скачет, припадает, тарахтит, из него высовывается синяя рука с черными ногтями и хватает людей.

Дарья шлепнулась на пол, прикрылась пледом и весьма натуралистично изобразила корчи мертвеца. Ей нравилось дразнить бабушку, и она с удовольствием после бабушкиного: «Дай мне капли!» — неслась к аптечке, хватала лекарство и рюмку, капала в нее валерьянку и предлагала выпить двойную дозу, потому в запасе еще история про взбесившуюся бор-машину.

Последние года полтора на первые позиции вышел дедушка Володя и стал Дарьиным фаворитом. Он был похож на папу (точнее — папа на своего отца) и казался символом абсолютной, хотя и несколько загадочной мужественности — ироничный, с хитрым блеском и затаенной насмешкой в глазах, с полуулыбкой на губах.

Выдающиеся качества дедушки Володи подтверждали и остальные члены семьи. Однажды Дарья подслушала, как обе бабушки говорили, что с возрастом он угомонился и помудрел, да и внешне изменился в лучшую сторону. В молодости у него была буйная грива непокорных, жестких, спирально вьющихся, черных волос. Теперь они поредели и поседели, что дедушку очень украсило. Бабушка Ира сказала: «Была бы борода — вылитый Карл Маркс».

В этот момент Дарья вылезла из-за кресла, за которым пряталась, желая уточнить:

— Кто это Карл Маркс?

Бабушки переглянулись. Не потому, что удивились появлению внучки, они прекрасно знали, где она сидит. Их поразило, что ребенок не знает, кто такой Карл Маркс.

— В наши годы портреты Маркса, Энгельса, Ленина висели на каждом углу, — сказала бабушка Ира.

— Если бы тринадцатилетний ребенок признался, что не знает этих имен, — подхватила бабушка Лена, — его бы записали в умственно отсталые.

И обе они с осуждением посмотрели на Дашу.

— Ой-ой-ой! — защищалась она. — Подумаешь! Сравнили свою старую молодость и мою новую. Этот Карл Маркс был хотя бы умным?

— Он был гением! — торжественно изрекла бабушка Ира.

А бабушка Лена подтвердила:

— Его учение до сих пор как призрак бродит по Европе.

Через некоторое время, желая подлизаться к дедушке Володе, Дарья сообщила ему:

— Наши бабули считают тебя гением.

Дедушка довольно улыбнулся, но насмешливо подмигнул:

— Если тебе нужна мелочишка на карманные расходы, можешь не упражняться в грубой лести.

Легонько щелкнул ее по носу и поцеловал в лоб. Это было чертовски приятно! Вообще приятно, когда тебя любят — как постоянно парить и нежиться на теплом облаке. Но самому всех любить одинаково невозможно. И тот, кто становится исключительным объектом обожания, дарит особое удовольствие. Папа всегда был исключительным, вне зависимости от периодов Дарьиного взросления. А потом взял и предал ее, променял на блеклую Виолу. Дедушка Володя никогда бы так не поступил!

…В ресторане они отлично пообедали, поговорили о школьных делах Дарьи. Главный вопрос она задала, когда принесли чай и пирожные.

— Как тебе молочница?

— Кто? — не понял дедушка.

— Папина новая супруга.

— Почему молочница?

— Имя как у дешевого сыра. Что ты о ней думаешь?

— Нормальная женщина. Только не говори, что Виола тебя обижает.

— Наоборот, она передо мной… как это, когда хвостом виляют?

— Лебезит?

— Точно. Виола — настоящая лебездя!

Дедушка невольно хохотнул, но осуждающе покачал головой.

— Она хочет казаться добренькой, — продолжала Даша, — но только претворяется.