Испекли мы каравай - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 28

Тут Стеша сбилась — что, собственно, получили? Но по справедливости рассуждать, так чтоб всем горя и достатка по-честному, то Нюрка всяко в прибыли. На пенсии здесь поселились, дом подправили, а в Ступине квартиру дочке отписали, корову завели — а чего ее не заводить, если есть кому сено косить. Мужик, да еще в меру пьющий, в деревне полезнее трактора, роскошь по нынешней жизни. Они с Клавдией уже двадцать лет как о такой роскоши забыли. Преставились супружники — черти, прости господи, а мы корячься, перебивайся с хлеба на квас. Будь у Стеши муж да здоровье, она бы три коровы держала, молоко в военный городок отвозила, нет, сепаратор купила — сливки бы продавала, крышу перекрыла железом, а на коньке флюгерок птичкой, дом вагоночкой обила да маслом-отработкой покрасила — не отличишь от финской краски, шаль козлиного пуха справила, поросят тоже можно завести, десяток курочек и уточек — речка под боком, еще, говорят, индеек выгодно содержать, а мотоцикл с коляской купить — вози на базар огурцы, да грибы, да зелень с огорода.

— Д-д-д, — прервала Стешины мечты Клавдия, указывая клюкой на зияющую дверь дома.

— Ну что д-д-д? Кто у них сопрет там что?

— Не-не-не, — трясла кривым лицом и стояла на своем Клавдия.

Заставила Стешу подтащить чурбак к дому, забраться в хату. Ценного, конечно, у Нюрки немало было: два ковра, ваза хрустальная, часы настенные с боем, телевизор. Но все это Стеше не по силам переть. Взяла только документы, два золотых колечка и сережки — знала, что в банке с просом хранятся, деньги в жестяной коробке от китайского чая, вместе пересчитали, чтобы потом претензий не было, — две тысячи одиннадцать рублей.

— К-к-к. — Клавдия показывала на корову.

— Нет, подруга, — решительно воспротивилась Стеша. — Хоть ты меня режь, хоть осуждай, но Зорьку я не возьму. Нюрка мою Маньку сглазила, но я не потому, я зла на нее больше не держу: Бог ее за Маньку наказал. Куда мне корова? Сено козлиное сожрет мигом, где я его потом добуду? А телиться начнет — мне их ответственность не нужна. У меня рука тяжелая, сама знаешь. Мои коровы телились, я тебя завсегда звала. Нет, Клавдя, как перед иконой — не в силах, не возьму. У меня ревматизм в руках, иголку взять не могу и пуговицы застегиваю — плачу. Мне и коза лишняя, а тут корова с теленочком.

Клавдия согласно кивнула, задумалась. Потом развернулась и показала в сторону дома Татьяны.

— Ой! — обрадовалась Стеша. — Хоть и треснутый у тебя котелок, а варит. Правильно, давай Татьяне корову отгоним. Она с Знахаревыми в дружбах водится, пусть и присмотрит, пока Люська не объявится.

Они поплелись по дороге: припадающая на клюку Клавдия двигалась быстрее, чем Стеша, погоняющая тяжелую корову. Зорька уходить от родного двора сначала никак не хотела. Стеша ее палкой и матюками едва выгнала за калитку.

У Татьяны во дворе были призывно распахнуты ворота подземного гаража. Тепло, светло — сойдет для коровника. Не удержались — заглянули в соседнее помещение. Столько запасов в лучшие времена не бывало в их сельмаге. К свадьбе, что ли, готовятся? Зорька по наклонной идти боялась, мычала. Гнали ее на пару — Клавдия колотила своей клюкой, а Стеша дрыном била по коровьему хребту. Зорька пошла, но поскользнулась, упала, пузом поехала вниз. Старухи замерли — нет, обошлось, ноги не сломала, поднялась. Воды теперь ей надо принести.

В поисках ведра, а большей частью любопытствуя, зашли в дом. И обомлели — такое только в кино видели, а чтоб у них в Смятинове!.. Вот живут! Во богатеи! Во ворюги! На трудовые разве такое выстроишь! Татьяна их в дом никогда не приглашала, чаем на улице в беседке поила. Вежливая всегда: таблетку от изжоги даст, керосину одолжит. А кто не будет вежливым при таком богатстве?

— Клав, гляди, бассейн! Охренели, честное слово.

— В-в-в. — Клавдия показывала на мокрые следы от их валенок на полу.

— Да я подотру потом, не волнуйся. Нет, ты видишь? Тут же миллионные деньги. Не иначе как мафия. Приезжают к ней часто? Часто. Гуляют? Гуляют. Клав, может, участковому заявить? Рассадник здесь бандитский, и все такое.

Клавдия в ответ покрутила пальцем у виска.

— И точно, все у них уже купленные, — согласилась Стеша. — Помяни мое слово. Они тут перестрелку еще устроят, разборку, — вспомнила Стеша новое слово. — На второй этаж пойдем? Нет? Правильно, давай от греха подальше.

Клавдия вдруг затряслась уродливым смехом, приложила руки к голове, рожки показала.

— А мы им корову? — догадалась Стеша и тоже хохотнула. — Получите, с теленочком на подходе. С навозиком пахучим! Ой, умора, полжизни бы отдала, чтобы увидеть, как бандюки Зорьку доить будут.

Они вытерли следы, набрали воды в ведро — течет прямо из крана, как в городе. Отнесли корове. Зорька уже отметилась — лужей и кучей навоза. Вела она себя беспокойно — головой мотала.

— К новому месту привыкает, — сказала Стеша. Клавдия отрицательно покачала головой, показала палкой на Зорькин живот.

— Ничего она не телится! — прикрикнула Стеша. — Пойдем, не придумывай, дура старая, — и вытолкала подругу из гаража.

Клавдия медленно шла по дороге и плакала. Скольких телят она приняла за свою жизнь? Больше, чем зим прожила, потому что рука, ныне плетью висящая, была легкой что на тесто для хлебов, что на роды для скотины. Клавдия очень любила маленьких — детей и живность всякую, любила их молочный запах, беспомощность и хрупкость, любила их нянчить и выхаживать. А вырастали — и все труды ее как в песок. Скотину резали, а дети уезжали и будто чужими становились. Она редко думала о детях в последнее время, забыла и как надеяться, и как обижаться на них. Вот теленочка, который у Зорьки шел, жалко ей было до щипоты в груди.

— Чего ревешь, кочерыжка перекошенная? — злилась Стеша. — Подбери сопли, карга парализованная. Еще один инсульт тебя сейчас трахнет — думаешь, я тебя до дому дотащу? Ты думаешь, у меня силов сколько? Ты думаешь, ты одна больная? Ты одна добрая? Ишь! Она — сердобольная, а я — дрянь последняя. И не строй мне рожи! Я знаю — ты так обо мне подумала. Нет, подумала! После всего, что я сделала для тебя! Сволочь неблагодарная, змея подколодная. Будешь подыхать — не подойду, воды не подам, помирай на сухую.

Они шли долго, останавливались, отдыхали. Стеша все бранилась. Но Клавдия на нее не обижалась. Стешка всегда такой была — язык распустит, со всем миром перессорится, а потом как ни в чем не бывало с горячими пирогами к обиженным в гости является. По молодости, как Стешу в ругань понесет, Клавдия разворачивалась и уходила — лай, пока не надоест. А сейчас куда уйдешь? Да и не со зла она, характер такой.

У дома Знахаревых, который теперь торчал в окружении черных головешек как сморчок на пне, тоже задержались, горестно вздохнули. Но сил не было даже одеяло в дом забросить, так и оставили. Хоть бы до своих хат добраться.

Клавдина была ближней. Не прощаясь, она свернула во двор. Стеша посмотрела на ее скособоченную спину и плюнула с досадой, поплелась дальше. Теперь она бормотала ругательства, адресованные собственному дряхлому телу. И одновременно молила свое колотящееся сердце, ноющие суставы, хрипящую дыхалку — потерпеть, вон он, дом, двадцать метров осталось. А там она упадет на кровать, забудется коротким старушечьим сном — и полегчает ей.