Здесь, на Земле - читать онлайн книгу. Автор: Элис Хоффман cтр.№ 70

— Ты будешь рассказывать мне, что делать?

Три силуэта на веранде замерли. Слышно, как падает снег.

— Пожалуйста.

Это его самое любимое слово в мире, Марч знает.

— Пожалуйста, — шепчет она, чтобы те люди у двери не слышали, как она просит.

Они подходят к пикапу, и Холлис шагает к Марч. Ей на мгновение кажется, что он хочет открыть ей дверцу. Она поднимает глаза и видит его взгляд. Вскрикивает, отшатывается и упирается спиной в машину. Холлис бросает свои кулаки сквозь стекло рядом с ее головой. Градом сыплются осколки. Марч опять вскрикивает и, закрыв глаза рукой, приседает. А потом понимает, что происходит. Не на нее летят его удары. Холлис крушит окно пикапа, и, когда останавливается, руки все в крови.

— О нет, — произносит Марч, поднимаясь.

Если это проявление любви, то лучше бы такое чувство назвать как-нибудь иначе. Кровь на дорожке, на снегу, но Холлис, кажется, ее не замечает, и это пугает Марч. Он притягивает ее к себе своими окровавленными руками.

— Я скорее себе наврежу, чем тебе. Я никогда, слышишь, никогда не причиню тебе вреда.

— Да-да, я знаю…

— Эй, там! — кричит им мужчина с веранды. — У вас все в порядке?

Они так далеко, что Марч даже не отвечает. Она смотрит на кровь. Та — на ее джинсах, ботинках, растекается лужей под ними.

— Я знаю, ты не хотел.

Те трое, уже сошедшие с веранды на аллею, все еще смотрят, не зная, вмешаться им или нет. Доносятся звуки веселья из дома. Кто-то, должно быть, рассказал анекдот, люди смеются. Несмотря на кружащийся снег, Марч видит звезды на небе — совсем как тогда, когда они ставили лестницу к большому ореху и забирались так высоко, как могли.

Марч пытается шарфом удалять осколки из ран на руках Холлиса, но крови слишком много. Она у него горячая, слишком горячая на таком морозе. Марч не в силах унять дрожь, будто заболела каким-то редким недугом. Что это? Страх? Сожаление? А может, просто холодная ночь, последняя в этом году?

— Все хорошо, — говорит Холлис, но это не так. Он обмотал руки шарфом. — Видишь? Ерунда, пустяки.

И это тоже неправда.

Во рту у Марч так пересохло, что больно губам. Холлис говорит, нужно ехать, хотя даже просто держаться за руль ему больно, да и снег — опасный попутчик в дороге.

И все-таки они едут. Узлы механизмов скрипят, колеса скользят на темных пятнах льда. Весь путь домой Марч пытается смотреть на Холлиса как раньше — и не может, как ни старайся. Рядом с ней мужчина лет за сорок, в крови все руки, он бешено гонит свой старенький пикап и представления пока не имеет, что с ними обоими сделал.

Вот и ферма. Все псы на веранде, прячутся от снегопада. Холлис разматывает шарф, моет на кухне руки. Они поднимаются, усталые, наверх, в спальню, не говоря ни слова. Холлис расшнуровывает ботинки, Марч смотрит. Он выглядит таким старым, таким… изношенным. Узнала бы она его, встреть на оживленной улице? Знает ли его вообще?

Марч видит: тот мальчик, которого она любила, мальчик, что целовал ее в мансарде и обещал вечно любить, — его больше в Холлисе нет. Мальчик вырос, стал сам по себе, зажил своей, отдельной жизнью. Вот он, по ту сторону кровати, отодвигается, когда Холлис стаскивает покрывало и забирается меж простыней. Марч ложится рядом, но взгляд ее на мальчике — на том, кого она любит за гранью времени и причин. Он тоже устал. Ложится, кладет свою прекрасную голову на одеяло, закрывает глаза.

Марч лежит очень тихо, не кашлянет, не шелохнется. Слушает звук дыхания Холлиса. Вот оно наконец стало плавным, легким, ровным. И мальчик спит — одинокий, каким всегда был и будет, — с ней ли или без нее. Он говорил ей: «Я никогда, никогда не обижу тебя, не причиню вреда», — и она знает, это правда.

Марч поднимается, осторожно берет свою одежду, обувь и спускается вниз. В кухне, не зажигая света, одевается. Вот чайник на плите, вот черное пальто Холлиса, брошенное через деревянное кресло, перчатки на стуле ; стакан, из которого он последний раз пил, аккуратно вымыт и сушится на стеллаже. Все видится в потемках тенью, даже сама она, ее шарф, рука, бесшумно поворачивающая круглую дверную ручку, дрожь от уличного холода.

Она проскальзывает за дверь так тихо, что псы, лежащие повсюду на веранде, не слышат, как она проходит мимо них. На том конце подъездной аллеи Марч оборачивается бросить взгляд на дом. Там, где раньше росли розы, стоит девушка с темными волосами. Марч могла бы поклясться, что воочию это видит, если бы не знала наверняка, что ей это чудится. Ей хочется протереть глаза, вглядеться пристальнее, но она разворачивается и бежит.

Поначалу, как обычно, она считает про себя шаги, но вскоре прекращает. Надо задать себе темп, а не то быстро устанешь. По шоссе идти нельзя, и Марч сворачивает в лес. Воздух так морозен, что, кажется, трещит. Развиднелось, небо полно звезд. Она торопится. И могла бы не заметить лисиц, не зацепись куртка за голую ветку.

Ночной луг. Их больше дюжины. Все сидят по кругу, в точности как рассказывала Джудит Дейл. Это собрание последних лисиц на Лисьем холме, потомков тех немногих, кому удалось спастись в год снятия запрета на охоту.

Миссис Дейл божилась, что на таких кругах каждая лиса, поочередно, поднимается на задние лапы и ходит, совсем как люди на своих собраниях. Прислушавшись, можно даже различить, что она говорит, размеренным, хмурым тоном. Услышишь — и все в тебе изменится, вся жизнь преобразится, если поверишь, конечно, что поняла сказанное. Лисья тайна стоит понимания, стоит долгих ожиданий. Так, во всяком случае, Марч рассказывали. Но Джудит оказалась не права, и Марч даже рада обнаружить это. Эти рыжие создания ничуть не похожи на людей, ни слова не говорят, и нет у них никаких тайн и секретов. Марч идет дальше, а парочка лисиц, покинув круг, следуют за ней некоторое время, будто домашние собаки; Но ей не нужны провожатые. Она знает дорогу. Она часто бывала здесь прежде.

Холодно — во сне у Хэнка этим утром, в первый, ясный день наступившего года. Ему снится дерево изо льда, и сквозь сон он слышит звук крушения. Дерево рушится, разбивается на сотни острых, словно нож, кристалликов. Хэнк вскакивает с постели, подбегает к окну и видит последние секунды происходящего: пикап Холлиса боком вносит в Чертов Угол.

Парень на ходу натягивает джинсы и несется вниз, к двери, выскакивает, босоногий, из дому. Снег впивается в голые стопы, но он еще больше набавляет ходу. В конце подъездной аллеи скучились красные псы, боясь двинуться дальше. Место аварии так близко, что явственно ощутим запах бензина. Там, на той стороне, — пикап Холлиса. Автофургон с почтой развернуло поперек шоссе. Не успевает Хэнк добежать, как пикап вспыхивает сразу в нескольких местах. Водитель фургона, дрожа, сидит на асфальте. Пламя, взревев, поднимается выше, падает пепел, словно густой черный снег.

— Он ехал как бешеный, он не затормозил, — повторяет и повторяет водитель фургона.

Хэнк поднимает его на ноги и оттаскивает от огня. Они стоят и смотрят на бушующее пламя. Асфальт так обжигающе горяч, что плавит темные пятна льда. К тому времени как примчались пожарные машины, весь уцелевший от жара снег стал черным.