Свеча в окне - читать онлайн книгу. Автор: Кристина Додд cтр.№ 32

Он плакал рядом с ней. Ее поразило, как он плачет. Никаких всхлипываний, никакого дрожания плеч. Просто слезы тихо скатывались ей на шею. Казалось, слезы приносили ему боль, словно каждая из этих слезинок была каплей крови из его сердца.

К своему удивлению, она обнаружила, что и у нее эти слезы вызывают боль. Когда же кто-то плакал из-за нее? Со времени смерти ее матери лишь она вознаграждала других своей добротой, но ничего не получала взамен. Теперь же этот мужчина, сильный и решительный, воин в истинном смысле этого слова, плакал по ней. И это расстраивало ее еще больше, чем проявление ее первой, эгоистичной реакции на его исцеление. Дрожащими руками она откинула волосы у него со лба и откашлялась.

— Почему ты плачешь?

Он не ответил, только ладонь его погладила ее колено, а рука обняла за талию. Ему хотелось влезть в ее кожу и разделить с ней ее муки.

Ее ласкающая его рука окрепла и потянула Уильяма за волосы.

— Ведь я же научила тебя, что слепота мешает нам, только если мы сами позволяем ей делать это.

— Да… нет… не в этом дело.

— А в чем?

— Я негодяем был, и был поганый мой язык.

— Ну, я не знаю.

— Безмозглый злодей.

— Да ничего такого…

— Неблагодарный, заносчивый пустозвон. — Он замолчал, но она ничего не сказала.

— Ты не собираешься возразить?

— Нет, — медленно промолвила она. — Смирение так очищает мужчину.

Внезапный приступ ярости заставил Уильяма чуть присесть, потом он припомнил свою прежнюю грубость и снова прильнул к Соре.

— У тебя неприятная манера учить мужчин смирению. Когда я припоминаю все те случаи, когда я насмехался над леди Сорой, подшучивал над твоим возрастом и заявлял, что тебе не понять моего положения, поскольку ты видишь, мне хочется выстегать себя.

— На самом деле ты вовсе не насмехался надо мной, ты дразнил меня. А это большая разница. Женщине зрелого возраста это было бы лестно. А мне… — Она подумала о всех пустых годах, проведенных в доме Теобальда, когда достойные мужчины либо не обращали на нее внимания, либо смеялись над ее несчастьем. Или же когда с заносчивой самоуверенностью в том, что она за это будет благодарна, ей предлагалось разделить ложе какого-нибудь рыцаря. — Мне твое поддразнивание казалось добрым.

К ужасу Соры, голос ее задрожал от нахлынувших чувств, а объятия Уильяма стали крепче. Он хрипло промолвил:

— Я был жесток к тебе, кричал, был груб.

Сора удивленно засмеялась.

— Да? Отчего же как-то выделять меня? Ведь в замке ты кричал на всех, обижал своего сына и отца тоже.

Его боль вдруг ушла.

— Не было этого!

— А ведь они — как раз те люди, которых ты действительно любил, — продолжила она, как будто и не слышала его слов. — Я была в самом деле польщена.

— Польщена!

— Да. Это делало меня членом вашей семьи. Если бы ты не кричал на меня, я бы подумала, что не нравлюсь тебе.

— Женщина! — проревел он, откидываясь назад и сбрасывая позу покаяния. — Закрой свой рот и слушай, что я скажу. Я не кричу и я не груб. и, уж конечно, я не собираюсь грубить тебе когда-либо еще!

— Разумеется, нет, — усмехнулась она, а он, застонав, положил голову ей на грудь.

— Ты злая женщина, — промолвил он.

— Безмозглая злодейка? — предложила она, подавляя в себе удовольствие, которое грозило переполнить ее и лишить здравого рассудка, свести все ее муки к шутке.

— Ну хотя бы так, — уныло согласился он.

— Нет, не так. Но и так, и это очень беспокоило Бронни.

Голос ее стал тихим от чувственной значимости произносимых слов, но его мысли были уже где-то далеко.

— Мне бы хотелось, чтобы ты перестала даже пытаться сдерживать свой смех, — сказал он с раздражением. — Я чувствую, как он стремится вырваться наружу, а это выражение невинности на твоем лице обманет разве что монаха.

Она поспешно изменила выражение лица, изобразив легкую улыбку, и он фыркнул:

— Мне всегда было так интересно узнать, как все же выглядит эта монашка, леди Сора. Теперь я знаю.

— Я не монашка, — возразила она. — И я ужасно устала от твоих сравнений меня с монашкой.

— Поверь мне, любовь моя, я знаю, что ты не монашка. Никто не знает этого лучше, чем я. Я глубоко познал, что ты совсем уж не монашка.

Сора почувствовала, как его лицо приближается к ее лицу.

— Я не только на самом деле знаю, что ты не монашка. Я лишил тебя шансов стать когда-либо кающейся монашкой очень простым способом… — Он вдруг замолчал, его дыхание было так близко и касалось ее лица, что губы ее сжались в предвкушении поцелуя. — Что ты имела в виду, когда сказала, что это так и это очень беспокоило Бронни?

— Я именно та женщина, от которых предостерегают священники. — Он отстранился от нее, а она потянулась за ним губами, пока не поняла, что это подобно попытке воздушного пузырька угнаться за мощным северным ветром.

— Откуда ему знать это?

Ей не понравился его тон, и она промолвила: — По моему распутному поведению, я полагаю.

— И что же ты делала с Бронни?

Вытянув руку из-под одеяла, Сора помахала пальцем прямо у него перед носом.

— Он встревожился, когда я велела раздеть тебя. Он подумал, что я не смогу удержаться и не притронуться к обнаженному мужчине, но я его заверила, что мои намерения чисты. Ты будешь ссориться со мной?

— Ах. — Уильям вздохнул. Поймав палец, который был так близко, он загнул его и вернул его собратьям по руке. — Я никогда не смогу поссориться с тобой. — Он взял ее за запястье и выпрямил руку на всю ее длину, не обращая внимания на рывки, которыми она пыталась вернуть свою руку. — Но я рад, что ты справилась со своими чистыми намерениями.

Сора чувствовала, как по лицу его расплывается улыбка, и это разозлило ее.

— Я, может быть, и справилась со своими чистыми намерениями вчера. — Она дернулась оттого, что его разомкнутые губы коснулись углубления на сгибе ее руки. — Прекрати это!

— Давай, брани меня, — сказал он прямо в ее нежную кожу и, моментально реагируя на его ласку, волоски на ее руке приподнялись. — Я тебя слушаю.

— Но сегодня утром у меня вполне определенные намерения! — Она отдернула свою руку, и он отпустил ее без борьбы, при этом одеяло съехало и наполовину рас крыло ее наготу. — Ты, мошенник! — вскричала она, а он поймал ее сжатый кулак и оттолкнул ее назад на тюфяк. — Ты думаешь, ты можешь обидеть меня, — выдохнула она, когда его тело последовало вниз за ее телом, — а потом наброситься на меня?

— Наброситься — это очень сильное слово. — Он ловко высвободил ее из одеяла. — Я собираюсь лишь на стойчиво просить тебя.