Сказки старого Вильнюса II - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 42

Но вместо этого почему-то сказал:

— Лис.

И дважды соврал. Во-первых, это было не имя, а прозвище. А во-вторых, чужое.

Подумал: «Господи, что на меня нашло. Зачем записал в танцевальную студию мертвого друга? Сходил, называется, за хлебом, вот молодец».

Подумал: «С другой стороны, так даже лучше. Я не умею и не люблю танцевать, а Лис любил. Ему, в отличие от меня, здесь самое место. Наверное, он был бы только рад».

Подумал: «Теперь придется прийти, не могу же я подвести Лиса».

* * *

— Танцуем серый, — говорит Фрида. — Анна, принцесса, не хмурься, что за предрассудки, серый — прекрасный цвет, особенно когда он цвет шелка, струится и переливается, ты только представь.

Принцесса Анна — самая младшая в группе. Принцессе Анне тридцать два года. Принцесса Анна — не самая удобная партнерша, рост ее равен одной греческой оргии, [27] и слава богу, что не египетской. [28] Но это, полагает принцесса Анна, вовсе не повод сутулиться и отказывать себе в удовольствии носить каблуки. Принцесса Анна феноменально рассеянна, она может внезапно остановиться посреди танца, просто забыв, где находится и что сейчас следует делать. Принцесса Анна — математик, программист и переводчик с полудюжины славянских языков; она привыкла думать на всех сразу, включая Си и Паскаль. В этом, смеется Фрида, и состоит проблема.

Зато иных проблем у принцессы Анны нет. У принцессы Анны темные брови вразлет, пепельные волосы до лопаток и глаза цвета зимних сумерек. Она прекрасна, как элитное модельное агентство в полном составе, беззаботна, как еще не усевшаяся на яйца птичка, и ни в кого не влюблена. Обниматься с принцессой Анной — почти такое же счастье, как танцевать с Фридой. Это счастье нельзя заслужить, оно всегда достается даром — тому, кто нуждается больше прочих.

— Фрида, — говорит принцесса Анна, — ты была совершенно права, серый шелк — это действительно очень красиво. Но теперь он так громко шуршит у меня в голове! Я даже музыку почти не слышу.

— Ничего, ничего, — смеется Фрида, — пусть себе шуршит. Это тоже музыка. Танцуем серый, принцесса. Сейчас танцуем серый.

— Это была худшая посадка в моей жизни, — говорит коллегам пилот самолета польских авиалиний, только что прилетевшего из Варшавы. — Или, наоборот, лучшая, это как поглядеть. Потому что в итоге все целы; по-моему, даже испугаться толком не успел никто — кроме меня. Я, кстати, не представлял, что столько молитв знаю. Откуда? У нас в семье только мамина бабка в церковь ходила. И тут вдруг из меня как полилось.

— В последний момент, — говорит он, устало опустив голову на руки. — В самый последний момент вдруг все стало хорошо. И мы сели прямо как в учебном фильме — и-де-аль-но. Если это не чудо, то… То все равно чудо. Иного объяснения нет.

* * *

— Ну надо же, — восхитилась Фрида, — пришел! А я-то, глупая, волновалась. Дети мои, это Лис. Он к нам пришел, счастливчик. Любите его отныне, как меня и друг друга.

И, не желая обуздывать бурю охвативших ее чувств, закружила по залу, вальсируя с невидимым партнером, тихонько напевая себе под нос: «Лис пришел, Лис пришел, Лис пришел».

Ноги ее не касались пола. «Дети» (в возрасте примерно от тридцати до семидесяти), видимо, и не к такому привыкли, а он смотрел, распахнув рот. Наконец смущенно переспросил:

— Вы волновались? Но почему?

— Как — «почему»?! — Фрида даже плясать перестала. — Да потому что ты мне позарез нужен, счастливчик, вот и все. — И, чтобы снизить градус признания, поспешно добавила: — В этой группе не хватает мальчиков, я тебе уже говорила. Собственно, ровно одного и не хватало. Теперь полный комплект. И кстати. Как ты уже, наверное, заметил, я перешла на «ты». Не вздумай обижаться. Я говорю «ты» всем, кто здесь со мной танцует. И ожидаю в этом смысле взаимности. Друг к другу тоже лучше обращаться на «ты», по крайней мере в стенах этого зала. Не то чтобы это было принципиально важно, но я предпочитаю сразу и недвусмысленно обозначить степень близости, неизбежной для всех, кто приходит сюда танцевать.

Подумал: «Неизбежной — ишь ты». А вслух сказал:

— Вы погодите, может, еще выгоните меня взашей после первых же па. Я двигаюсь, как мешок с песком.

— Это вряд ли, походка у тебя легкая. И жестикуляция не разболтанная. И спину держишь неплохо. Не предвижу особых проблем. Впрочем, если даже я ошибаюсь, не беда. Мешков с песком я за свою жизнь перетаскала — не сосчитать. И все остались довольны.

* * *

Фрида говорит:

— Мы занимаемся бальными танцами. Классическая программа: вальс, танго, фокстрот. И еще, конечно, самба, румба, джайв, ча-ча-ча, пасодобль, но все это будет потом, латинскую программу мы танцуем только летом, а до лета еще надо дожить. Кстати, имей в виду, дожить — это домашнее задание. Обязательное для всех.

Фрида говорит:

— У нас нет специальной группы для новичков. Занимаемся вместе, это, как ни странно, идет всем только на пользу. С новичками я танцую сама, и это хорошая для тебя новость, у меня все быстро учатся, и ты научишься, никуда не денешься, поэтому иди-ка сюда, дорогой.

Фрида говорит:

— Ни о чем не беспокойся, просто слушай музыку и слушайся меня. Делай все, что мы с ней велим. Это гораздо проще, чем кажется.

Фрида говорит:

— Положись на меня, счастливчик. Я не подведу.

Полчаса пролетают как сон; наверное, они и есть сон. Потому что только во сне так легко и просто получается то, чего никогда не умел наяву: мчаться на мотоцикле, превращаться в зверя, летать, танцевать.

А вот десять минут перерыва более-менее похожи на явь. Можно сесть на паркетный пол, прислониться спиной к стене, беспомощно улыбаться женщинам, наперебой поздравляющим тебя с отличным дебютом, пожимать руки специально ради знакомства присевших рядом мужчин, смотреть в окно, в отчаянную темноту безлунной декабрьской ночи, где то вспыхивает, то гаснет огонек Фридиной сигареты, медленно-медленно выдыхать.

Боже, что это было вообще? Я — танцевал?

Фрида появляется на пороге, на ходу сбрасывает шубку. Фрида говорит:

— Продолжим.

Фрида говорит:

— Иди сюда, мой драгоценный мешок с золотым песком. Я скучала по тебе, пока курила. Мне понравилось с тобой танцевать.

Фрида говорит:

— Только не зазнавайся, счастливчик.

* * *

В следующий перерыв Фрида пошла на кухню заваривать чай. И его за собой поманила.