Жалобная книга - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 75

– Где-то я это уже слышал, – вздыхает рассеянно, оглядываясь по сторонам в поисках своего шмотья. – Цитата? Или это у меня дежавю?

– Да какая же цитата? Результат многолетней полевой практики… Но чай с ромом – это почти так же прекрасно, как перерезанная глотка. Тебе помогать?

Мотает головой, улыбается до ушей. Говорит: «Две минуты!» Мы оба знаем, что не две, а десять или даже пятнадцать, но почему-то принято именно так говорить: «Две минуты», когда обещаешь сделать что-то очень быстро, но все же не мгновенно. Так все или почти все двуногие, прямоходящие русскоязычные формулируют, и это тоже знаем мы оба. То есть обретаемся мы все же в общем контексте – по крайней мере, до известных (хорошо известных, увы) пределов.

Только услышав, как шумит вода и звенит посуда на кухне, я позволяю себе молитвенно сложить руки, трижды благословить и трижды проклясть нас троих: себя, рыжего Гудвина и нашу общую судьбу, а потом – осторожно нацедить из правого глаза несколько скупых слезинок. Но левый, предназначенный для истинного отчаяния глаз пусть остается сухим, не его время пока. После, после…

– Кстати, – говорит любовь моей жизни, водружая мне на колени деревянный поднос с кружками и усаживаясь рядом, напротив, так, чтобы глаза в глаза, чтобы не отвертелась, чтобы не отлынивала от обязанности ежесекундно тонуть в этих гиблых, серых, холодных озерах. – Кстати-кстати-кстати, – он словно бы пробует на вкус это свистящее словцо, – ты обратила внимание? Ничего не запылало, не взорвалось, не потекло, даже коты и сигнализации за окном вроде бы вели себя прилично. Я теперь понимаю, как же хорошо, что Юрка выбил нас из колеи! Мы и думать забыли обо всяких глупостях, которые я, болван, сочинял зачем-то, пока сам себе не поверил…

– Да, – соглашаюсь, – действительно.

И снова умолкаю.

Трудно мне сейчас с ним говорить. Оно, впрочем, и хорошо. Потому что если все же разойдусь – ох, я, пожалуй, такого намету, что потом точно на край света бежать придется. А я не хочу на край света, Если уж не умерла, как хотела, на месте, значит – все, проехали, я теперь к этому дивану пришпилена, как коллекционная бабочка-капустница булавкой к картону. Знала ведь, знала, что не нужно было в детстве бабочек ловить да распинать, поддавшись повальному дворовому увлечению варварской энтомологией. И ведь даже тогда каким-то образом понимала: за это злодейство придется расплачиваться собственной шкурой, без дураков, без обмана. И вот – расплачиваюсь. Лежу тут, глупая, голая куколка, уже не гусеница, еще не бабочка, но уж бабочкой-то мне точно вовек не бывать, ибо время мое – нет, не вышло, просто остановилось.

Отставляю в сторону опустошенную чашку, снимаю поднос с колен.

– Иди сюда, – прошу. – Обними меня, пожалуйста. А то я начинаю думать…

– Думать – о чем?

– Просто – думать. А мне этого сейчас никак нельзя. Плохо мне станет, если думать, понимаешь?

– Пожалуй. Но… Ох, зря ты так! Я очень хорошо знаю, откуда берется искушение грустить, когда все хорошо. Говоришь себе: хорошо долго не бывает, скоро опять станет плохо, поэтому лучше уж начну страдать прямо сейчас, чтобы потом не переучиваться заново…

– Похоже, – улыбаюсь невольно, потому что его руки уже начали странствие по моему телу и, в общем, уже почти плевать, о чем мы говорим. – Но ведь это правда. В смысле, хорошо долго не бывает, и переучиваться неохота, да, действительно…

– Ерунду ты говоришь, – вздыхает. – Бывает долго хорошо, бывает, да так долго, что вообразить невозможно, бывает, поверь. Всякое, знаешь ли, бывает.

Наверное, да.

Всякое, вот именно.

А поутру светит солнце, настоящее, по-весеннему яркое, без дураков, к тому же мне приносят кофе в постель, и печенье мне в постель приносят, не убоявшись грядущих крошек, и даже стакан свежевыжатого апельсинового сока в придачу. Вернее, половинку стакана. Не жизнь, а просто розовая картинка из глянцевого журнала для совсем уж конченых дур. Я, впрочем, с радостью побуду конченой дурой – хотя бы полчасика, если уж так повезло. Буду верить, что все это взаправду. Лишь бы получилось.

– В доме было всего два апельсина, – объясняет тем временем восхитительный виновник моей стремительной деградации. – И соковыжималка сломана.

– А как же тогда?..

– Обыкновенно, руками. Поэтому сока мало. Но мало – лучше, чем ничего, правда?

О да. «Мало – лучше, чем ничего» – какой прекрасный девиз! Мне он, чую, пригодится, в ближайшее же время.

Но пока моя драгоценная малость – вот она, здесь, лежит в ладонях, и надо бы мне постараться не обращать внимания на сопутствующую мелодию бытия, ни о чем не думать, не понимать, что даже сейчас, когда наконец наступило лучшее в моей жизни утро, я, в сущности, погибаю от одиночества. Надо бы, да, но я не могу. Знаю: как бы ни хлопотал вокруг меня Пятнадцатый мой Аркан, помыслы его сейчас устремлены на совсем иные вещи. Он совершенно счастлив, это правда, но вовсе не потому, что я, такая прекрасная, тепленькая, голенькая, рядом – руку протяни да бери. Его другое занимает – и рада бы я не замечать ничего, да вот талант, оказывается, у меня такой: знать всякое-разное о других людях и почти ничего о себе… Вот гляжу на него и все, абсолютно все чую, да не сердцем каким-то там глупым, а всем телом, без остатка. Сопереживание называется, ага.

Юрка, храбрый Чингизид, и грядущая метафизическая дуэль с Мататарой – о да, это нам сейчас чертовски интересно. И еще любовь моей жизни испытывает колоссальное облегчение от того, что давешнее грехопадение наше обошлось без взрывов-катастроф, уж он-то знает силу собственных вымыслов… И – это, увы, тоже яснее ясного – больше всего на свете он сейчас хочет вытащить меня из постели и отправиться на очередную охоту, вместе, рука об руку, как ни в чем не бывало. Спешит убедиться, что вчерашнее приключение, вернее, все приключения, вместе взятые, не отбили у меня охоту к учебе. Вот это его, кажется, действительно чрезвычайно беспокоит. «All you need is love» – ага, как же. Битлы – явно не его герои, увы.

А и не зря, кстати, беспокоится мой сладчайший наставник, идеальный любовник, мальчик моей мечты, самая бесчувственная из скотин в хлеву Великой Матери Цирцеи. Мне сейчас тут, с ним, как ни крути, хорошо – насколько это вообще возможно при текущем раскладе. Чужие шкуры мне нынче утром явно без надобности, да и свинство это, честно говоря, по чужим шкурам лазать. Как ни крути, а права была индийская ведьма, ох, права…

– Слушай, – задумчиво говорит мой погубитель, – ты что-то мрачная такая, еще хуже, чем вчера. Может быть, я что-то не то делаю? Таскаю тебе кофе в постель, как образцовый герой дамского романа, самому смешно… Может быть, если бы я запер тебя в кладовке, связав по рукам и ногам, а вечером покормил бы картофельными очистками, твое настроение было бы хоть немного лучше?

Невольно улыбаюсь, вообразив себя в его кладовке: руки заломлены за спину, морда в картофельных очистках. Этакая Жюстина [13] из Бабушкино, о да. История Вэ. [14] Высокий класс.