Дар Шаванахолы. История, рассказанная сэром Максом из Ехо - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 29

— Практически вырос у него на руках. Магистр Шаванахола, конечно, заходил к нам нечасто, он уже тогда старался подолгу не засиживаться в этом Мире. Однако создавалось впечатление, что навещает он не столько Хумху, сколько меня. Старик явно питал ко мне слабость и не трудился это скрывать. Всегда приносил мне подарки — то горстку слипшихся леденцов, то драгоценный камень из чужого сна. Отличные, кстати, игрушки. Во-первых, глядя сквозь них на свет, можно было увидеть всякие удивительные вещи, а во-вторых, камни исчезали раньше, чем успевали мне надоесть. На мой взгляд, для детской игрушки это самое полезное свойство. Не умножает груды пыльного хлама, а заодно приучает ребенка легко относиться к потерям. Хумху все это изрядно бесило — не исчезновение моих камней, конечно, а что его приятель так со мной носится. Ворчал: «Разбалуешь ребенка», — но кто ж его слушал. Магистр Шаванахола не забыл меня и после того, как я вырос и поселился отдельно. Раз в несколько лет непременно заглядывал меня навестить. Я, конечно, знал, что Джоччи Шаванахола — живая легенда, но этим меня, родного сына другой живой легенды по имени Хумха Йох, было не удивить. По усвоенной с детства привычке я относился к Шаванахоле, как к доброму чудаковатому дядюшке. Благодарил за нехитрые подарки, угощал лучшим вином, какое было мне по карману, подробно рассказывал о своих делах; тайком позевывая, выслушивал его рассуждения о жизни — теперь-то впору локти кусать, что не записывал! — и, честно говоря, испытывал некоторое облегчение, когда он наконец уходил. Что с меня взять, в молодости я был изрядным болваном, как, впрочем, вообще все. Но, по крайней мере, мне доставало ума не хвастать таким знакомством. Я прекрасно понимал, что нет никакой моей заслуги в том, что великий человек со мной возится, — просто судьба свела, бывает. Да и не был уверен, что Магистр Шаванахола обрадуется, если я стану всюду болтать о его делах. Хранить секреты я, как видите, умею неплохо — если уж даже для вас моя дружба с Магистром Шаванахолой сюрприз.

— Неплохо — не то слово, — согласился Джуффин.

А Лонли-Локли что-то сосредоточенно строчил в своей тетрадке. Не то Кофин рассказ конспектировал, не то собственные соображения записывал для памяти. Кто его разберет.

— С годами Джоччи Шаванахола стал навещать меня все реже, — продолжал Кофа. — Что неудивительно, если учесть, что к тому времени он окончательно переселился в какую-то иную реальность. Подробностей, увы, не знаю. Джуффин, не смотрите на меня зверем. Понимаю, сколь досадно вам это слышать, но когда Шаванахола начинал рассказывать, у меня кружилась голова, а в глазах темнело. Это сейчас я могу часами слушать вашу болтовню об иных реальностях и путешествиях на изнанку Мира, а в молодости почему-то и нескольких минут выдержать не мог, дурел от информации, как от Джубатыкской Пьяни. Не удивлюсь, если это последствия какой-нибудь Хумхиной ворожбы: отец всю жизнь мечтал, чтобы из меня вырос обычный порядочный человек, даже не помышляющий применять магию где-либо, кроме собственной кухни. И сделал для этого все, что было в его силах, по счастью, все же не безграничных. Магистр Шаванахола принял к сведению особенности моего устройства и перестал мучить меня разговорами об иных Мирах. Зато моими делами он горячо интересовался, дотошно выспрашивал подробности, и я, конечно, все ему выкладывал. Одно удовольствие рассказывать о себе умному и доброжелательному слушателю, заранее готовому одобрить любой твой поступок. При этом с советами он ко мне особо не лез — думаю, потому что разбирался в людях и прекрасно понимал, что я из числа тех упрямцев, для которых соображения делятся не на мудрые и глупые, а на собственные и все остальные.

Кофа умолк и принялся набивать трубку, предоставив нам возможность оценить красоту и точность формулировки. Не знаю, как остальные, а я больше думал о том, что с молодым Кофой Йохом, похоже, было совсем непросто ладить. С другой стороны, то же самое наверняка можно сказать обо всех присутствующих, включая меня самого. Возможно, даже начиная с меня. Я чуть ли не впервые в жизни вдруг ясно осознал, что мои неумелые попытки казаться милым и покладистым вряд ли обманывают кого-то, кроме меня самого.

Хвала Магистрам, Кофа наконец разобрался с трубкой и продолжил рассказ:

— Один из визитов Магистра Шаванахолы пришелся на очень непростой период моей жизни. Меня только что назначили Начальником Правобережной Полиции, и я вовсе не был уверен, что справлюсь. Отказаться от должности я не мог, поскольку принял ее по просьбе Короля, а в таких случаях не подают в отставку по собственной инициативе. Можно было, конечно, сидеть сложа руки и ждать, когда вера Его Величества в мои способности иссякнет и Король сам предложит мне убираться на все четыре стороны. Но подобное поведение настолько не в моем духе, что я бы и трех дней в таком режиме не выдержал.

На этом месте все присутствующие понимающе вздохнули. Сидеть сложа руки, вместо того чтобы расшибать лоб, спасая безнадежную ситуацию, из нас был способен разве только сэр Лонли-Локли, обладатель железной воли и нечеловеческой выдержки. Но и он не пришел бы в восторг от подобного испытания.

— Основной моей проблемой на первом этапе, — говорил Кофа, — были, конечно, кадры. Настолько безнадежные, что следовало уволить всех до единого и набрать новых людей. Оставалось понять, где найти таких, какие мне требовались, — толковых, выдержанных, доброжелательных? И если все-таки найду, как уговорить их поступить на полицейскую службу, в то время гораздо менее престижную, чем, скажем, работа мусорщиков? И даже если мне удастся совершить это чудо, обучать новобранцев придется с нуля. А единственный кандидат в учителя — я. Не последний, прямо скажем, колдун в столице, не обделенный умом и неплохо знающий жизнь, но такой же, как они, новичок в полицейской работе. И без выдающихся педагогических талантов, как ни обидно это признать. Мне всегда было проще сделать все самому, чем объяснить другим людям, что от них требуется. Все это я выложил Магистру Шаванахоле. Только, в силу понятных причин, был гораздо более многословен и эмоционален, чем сейчас. В кои-то веки мне захотелось пожаловаться, сказать, что я взялся за непосильное дело, к которому даже не знаю, как подступиться, и услышать — не совет, конечно, что тут посоветуешь, — а обычное: «Кофа, голубчик, ты все правильно делаешь и непременно справишься, с твоей-то светлой головой и унаследованным от Хумхи могуществом — кто, если не ты?» Собственно, примерно это я и услышал. Понимал, что ерунда, пустые слова, а все-таки приободрился. Выговориться всегда полезно, сами знаете. Однако меня ждал сюрприз. Не прошло и дюжины дней, как Шаванахола вернулся с подарком. Принес мне Книгу Несовершённых Преступлений, в существование которой вы все теперь дружно не верите. Объяснил, как она работает. Подсказал, какую пользу может из нее извлечь полицейский начальник в моем лице. Кстати, когда я открыл книгу, количество записей в ней было почти бесконечно, и это, по словам моего благодетеля, служило наглядным доказательством, что я как нельзя лучше подхожу для своей новой работы.

— Жизнь показала, что он был совершенно прав, — согласился сэр Джуффин.

— Если бы она мне это заранее показала, хоть пару-тройку эпизодов, цены бы ей не было, — проворчал Кофа. — Впрочем, я и сам знаю, что так не бывает. А что касается Книги Несовершённых Преступлений, она надолго стала для меня источником бесценной помощи. Кстати, именно благодаря книге я нашел несколько своих лучших сотрудников, достаточно умных, чтобы придумывать великолепные многоходовые комбинации, и слишком порядочных, чтобы воплощать преступные замыслы в жизнь. Уговорить их оказалось нетрудно — стоит продемонстрировать человеку, что ты в курсе его самых сокровенных фантазий, и он, считай, твой. Вообще, о том, насколько полезной оказалась Книга Несовершённых Преступлений в работе с кадрами, можно говорить бесконечно. Через несколько лет в Правобережной Полиции служили только люди, способные прочитать в этой книге хотя бы несколько страниц. Гениев у нас, как в любом деле, было немного, но ни одного безнадежного болвана — уже хлеб.